Глава 10

Авиан проснулся посреди ночи, испуганно зашарил ладонями по груди и шее, жадно попытался втянуть воздух широко открытым ртом. Казалось, что что-то его душит, поэтому, в конце концов, он сжал руки на горле, пытаясь не поддаваться панике. Выходило плохо, но хотя бы немного удалось выровнять дыхание. Внизу живота жгло, член стоял, словно каменный, а простыни казались насквозь мокрыми. Авиан поерзал на койке, пытаясь улечься поудобнее, но только сделал хуже, чувствуя, как сокращаются мышцы, отдаваясь сильной пульсацией в анусе. Не удалось сдержать протяжный стон, он гулко прозвучал в крошечной камере, и Авиан был готов поспорить, что его хорошо слышали альфы. Было стыдно перед ними, ведь они наверняка страдали не меньше, сдерживались из последних сил.

Мысли разлетались, деформировались, то полностью скатываясь к паническому ужасу, то изредка становясь более-менее рациональными. Именно в короткие моменты просветления в голове четко возникали слова Далиана, и Авиан ловил себя на мысли, что избавиться от этих страданий - так заманчиво. Кроме того, он впервые испытывал неконтролируемое желание почувствовать чье-то прикосновение, хотелось самому провести по телу дрожащими руками, но стыд все же побеждал. Если бы все было иначе... Возможно, будь кто-то из альф ему другом, - настоящим другом! - то можно было бы уткнуться ему в шею, проплакать несколько часов кряду, а потом позволить медленно снять с него одежду, долго целовать дрожащее тело, шептать какие-то нежные несуразицы на ухо. Можно было бы зажмуриться до белых точек перед веками и представить, что вокруг не камера, не узкая койка с продавленной металлической сеткой, а светлая комната с огромной кроватью, и свежие, шелковые простыни. А потом, когда кошмар закончится, не пришлось бы ловить на себе масляные взгляды и выслушивать похабные шутки. Но это все были сказки, Авиан чудесно понимал это. Альфы по природе не такие. Им нужно покорить, поставить клеймо, искусать губы, оставить на коже алые метки и лиловые синяки. Кроме того, где-то внутри была твердая уверенность, что если - при самом кошмарном развитии событий, конечно! - Авиан решится на секс, то выбрать кого-то одного он не сможет. Это как прорвать нарыв - если он выпустит наружу эту гнилую, примитивную похоть, то уже не остановится, не будет разбирать, чей член входит в него и чьи губы целуют. А потом? Ведь наступит это проклятое "потом" и жить с таким моральным грузом, с ощущением грязи казалось невозможным.

На нижнем ярусе раздался приглушенный стон Эльмана, и Авиан наконец-то понял, куда делся Далиан. Даже перед бетой он чувствовал себя виноватым: тому приходилось разрываться, ухаживая за ним, Авианом, и ублажая стократно увеличившиеся сексуальные потребности альф. Вслух Далиан, конечно, не жаловался, но не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, что измотан за эти дни он не меньше остальных. Вскоре внизу все стихло, а еще спустя минуту бета ловко взобрался на верхнюю койку, ныряя под одеяло Авиана.

- Так и знал, что ты не спишь, - шепотом проворчал он, прикладывая тыльную сторону ладони к уже привычно горячему лбу. Далиан был в одних трусах, его кожа тоже казалась пылающей, а когда Авиан уткнулся ему в шею и втянул запах, то едва не прикусил язык. Перед глазами вспыхнули алые искорки, а живот вновь болезненно скрутило. - Что такое? - заметив состояние Авиана, обеспокоенно спросил бета.

- Пахнешь... так...

- А, ясно. Это запах секса и альфы, Авиан. И еще, наверное, спермы и пота. Твое тело настойчиво пытается убедить тебя выполнить свою функцию, поэтому такая реакция на запахи. Не бойся, - Далиан задумчиво перебирал темные прядки Авиана, пока тот не поерзал, случайно коснувшись напряженным членом бедра беты. - Ты возбужден.

- Извини, - Авиан покраснел и смущенно попытался отвернуться.

- Это нормально, так будет почти все время течки. А учитывая нашу ситуацию... Тебе нужно снять напряжение, ненадолго, но станет легче.

- Как? - на грани слышимости прошелестел Авиан. Он, конечно, знал, что такое, как выражались товарищи, "дрочка", но его асексуальной натуре никогда не был интересен этот вопрос. До этого момента он лишь несколько раз возбуждался, обычно во сне, и напряжение запросто снималось холодным душем по утрам.

- Ох, дитя, сведешь ты меня в могилу... - проворчал Далиан, но во фразе не было злости, только усталость и сострадание. А потом он взял Авиана за руку, переплел пальцы и потянул ладони вниз, между их телами.

- Что ты?.. - испуганно дернулся и попытался вырвать из захвата руку Авиан, когда понял, что собирается делать бета.

- Тшшш... Не дергайся. Потом, когда выйдешь, спросишь у ровесников, как часто они дрочат вместе. Поверь, ответы тебя удивят. Это ты у нас поздняя пташка, поэтому и не понимаешь, что ничего постыдного в этом нет. Относись к этому проще, Авиан. Никто тебя не осудит, понимаешь? - Далиан говорил так уверенно, так спокойно, что и правда было легко прикрыть глаза и позволить чужой руке лежать поверх его собственной, руководя, скользя то вверх, то вниз по возбужденной плоти. Авиан так и лежал с закрытыми глазами, кусая до крови губы, чтобы только не застонать, часто дышал через нос, уткнувшись бете куда-то в ямку между ключиц. Как бы было легко, если бы Далиан был альфой, ведь он как раз такой понимающий друг, перед которым не было бы стыдно. Но, увы, Авиан понимал, что в данном случае единственная помощь, которую мог оказать Лиан - это кратковременное облегчение и моральная поддержка. Омежья сущность жаждала не просто секса, а вязки с альфой. Все первобытные инстинкты, весь механизм течки был предназначен для скорейшего зачатия, и Авиан чудесно знал, что жар в животе прекратится лишь тогда, когда его до краев накачают спермой.

- Ммм... - все-таки не удалось сдержать стон, а спустя мгновение переплетенные пальцы залило теплым семенем. Авиан снова отчаянно покраснел, отрезвленный временным облегчением, но Далиан как ни в чем не бывало вытер руки и животы простыней и широко зевнул.

- Теперь минут пятнадцать можешь поспать. Силы тебе сейчас понадобятся, - пробормотал Далиан, улыбнулся и прикрыл глаза. Авиан тоже попытался уснуть, но пролежав несколько минут понял, что это нереально.

- Лиан?

- Ммм... - сонно пробормотал бета.

- Как они добились, чтобы меня не выводили из камеры?

- Просто обстоятельства удачно сложились, - вздохнув, ответил Далиан. - Томас, охранник, который тебя утром ударил, на плохом счету. Он часто до этого избивал бет, меня однажды так отходил, что несколько ребер сломал, - Лиан потер по груди, как будто припоминая, потом встряхнулся, откинул светлые волосы со лба и продолжил: - Не так давно что-то там дошло до начальства, хотели выгнать его. Не знаю, кому он вылизал зад, но в итоге сделали строгий выговор и оставили. Но, как понимаешь, повторный инцидент ему ни к чему. Так что нашим осталось только припугнуть ублюдка, сказав, что ты подозрительно плохо себя чувствуешь и хочешь снять побои в лазарете. Они договорились, что ты ничего не говоришь, никуда не ходишь, лежишь в камере столько, сколько понадобится. Томас взамен пообещал то ли курево хорошее, то ли еще какую-то хрень, не важно, в общем. Главное, что все удачно сложилось.

- Как-то ненадежно все это, - нахмурившись, пробормотал Авиан. Слишком все держалось на везении, словно карточный домик, готовый завалиться от любого, даже самого слабого, порыва ветра. Так много "если" не давало покоя: а если узнают? Если он, Авиан, делает ошибку, оставаясь здесь? Если родители не вернутся вскоре? Если он не переживет этот кошмар? Снова захотелось плакать, поэтому Авиан уже привычно спрятал лицо на плече Далиана, ища в нем такой необходимой поддержки и утешения.

- Это не твои заботы, мальчик. У нас есть проблемы и похуже, чем достоверность прикрытия. Спи, - бета не уточнил, какие именно проблемы имеет в виду, но было и так ясно, что он подразумевает течку и то, что у Авиана уже почти не осталось сил сопротивляться своей природе.

***

- Пожалуйста... пожалуйста... пожалуйста...

- Тише-тише, пей! - Далиан прижал к сухим губам стакан с водой, но Авиана так трясло, что жидкость только расплескалась, окончательно вымочив простыни, которые и так были влажными от пота, спермы и смазки. - Натаниэль, забери ты у меня этот ебанный стакан!

- Лиан, возьми себя в руки! - тихо проговорил Нейт, забирая злополучный стакан. Высокий рост позволял ему хорошо видеть напряженную фигуру беты, сидящего возле разметавшегося на койке Авиана.

- Не могу я взять себя в руки! Еще на рассвете ему было нормально, а сейчас посмотри, что с ним! - Далиан кивком головы указал на Авиана. Тот был весь мокрый, изо рта со свистом вырывался воздух, и он уже плохо осознавал, где находится. Только крутил головой из стороны в сторону на подушке и в бреду бормотал какие-то разрозненные слова и фразы. - Ему плохо, очень плохо.

- Он справится, Лиан. Нужно всегда думать в перспективе! Если сможет сейчас потерпеть, то потом уедет отсюда с родителями и будет счастлив, - казалось, что Натаниэль убеждал сам себя. Он, конечно, искренне верил, что этот план единственно возможный для благополучия омеги, но то, насколько сложно Авиан переносил течку, настораживало. Натаниэль поправил ему подушку, но тот неожиданно сильно вцепился в запястье альфы, уткнулся горячими губами, всхлипнул и снова что-то неразборчиво забормотал. Несколько мгновений Нейт так и стоял, не отнимая руку, но когда осознал, что все, о чем получается думать - развратные картинки того, как он имеет Авиана в разнообразных позах, сразу разжал тонкие пальцы парня и отошел. Он ведь пообещал ему, что все будет хорошо и никто не тронет его до тех пор, пока сам Авиан не попросит об этом. Когда-то Натаниэль уже не смог сдержать обещание, за что поплатился жуткой душевной болью, ночными кошмарами и длительным заключением. Больше он не мог такого допустить.

- А если он умрет? - тихо спросил Эльман. Он тоже выглядел измученным, лежал на своей койке свернувшись в клубок и дышал через раз.

- Не умрет, не говори ерунды, - упрямо огрызнулся Натаниэль, забираясь к себе и устраиваясь так, чтобы видеть Авиана: грудь того рвано поднималась и опадала, губы шевелились, а ресницы часто дрожали.

- Я бы не был так уверен, Нейт. Парень вообще сдал. Провалится твой благодетельный план, помяни мое слово, - тихо произнес Хесс, выпуская изо рта сизый сигаретный дым. Ему тоже не хотелось думать, что все усилия, весь вчерашний спектакль с Томасом - напрасны. Где-то в глубине души ворочалось давно забытое чувство жалости к несчастному мальчишке, но, в отличие от Натаниэля, Хесс и правда не верил, что парень сможет сдерживаться. Вопрос был только в том, как скоро он сдастся.

***

Это произошло на закате. Камера была уже погружена в полумрак, одинокую лампу еще не зажгли. Воздух пах затхлостью, пылью, потом и этим безумным сочетанием текущей омеги и возбужденных альф. Авиан уже даже шевелиться не мог, только лихорадочно дрожал и всхлипывал, смотря на потолок - трещинки собирались по углам и, словно сетка каменных вен, стекались к центру. Спустя годы Авиан с удивлением осознавал, что трещины в потолке запомнились ему лучше всего, а остальное слилось в мутный поток. Еще он помнил, как набрал в легкие воздух и произнес:

- Я больше не могу. Я умру так, - с губ сорвался очередной всхлип, но Авиан упрямо продолжил: - Мне нужно это. Пожалуйста. Мне... Мне нужно... Я прошу вас, - последние слова прозвучали совсем тихо, словно шелест опавших листьев на легком ветру, но к тому времени в камере установилась такая тишина, что каждый слог прозвучал совершенно отчетливо.

- Тихо-тихо, не плачь, - Далиан, лежащий рядом, стер ладонями слезы и низко склонившись быстро забормотал: - Ты все правильно решил. Никто тебя не осудит, никто не расскажет. Все забудется, как страшный сон. Все забывается, мальчик. Не бойся.

- Он это сказал! Офигеть! - Эльман напоминал восторженного щенка, когда поднялся со своей койки и погладил Авиана по щеке. Тот интуитивно прижался к ласкающей ладони, мазнул потрескавшимися губами по запястью. Зеленые глаза Эльмана мгновенно потемнели, дыхание перехватило, и он потянул Авиана на себя. Впрочем, стащить его не удалось: Далиан ударил альфу по рукам и сердито зашипел:

- Даже не думай, похотливая скотина! Ты неадекватен, это же первый раз у него. Ты причинишь ему боль. Нейт, Хесс, скажите что-нибудь! - Эльман раздраженно рыкнул, скидывая руку беты, но по крайней мере и Авиана отпустил. Натаниэль и вовсе отвернулся к стене и накрылся одеялом так, что только светлый затылок было видно. Он был разочарован. Собой, этим малодушным мальчиком, ситуацией, которая так сложилась.

- Иди сюда, парень, - Хесс наоборот испытал какое-то облегчение. Он передумал много вариантов за последние сутки и пришел к выводу, что Авиану действительно лучше остаться здесь. Позже его можно будет увезти, сменить обстановку, найти нормального мужа, а тюрьма и эта первая течка и правда сотрутся из памяти, спрячутся где-то на задворках сознания. А вот если предать дело огласке, решать вопросы через Департамент, то даже связи родителей не помогут, потому что общественное мнение играло громадную роль. Одно дело замять досужие сплетни и искаженные факты, и совсем другое - пытаться обелить имя омеги, которого публично опозорили. Именно огласки стоило опасаться больше всего, а значит необходимо было дождаться родителей Авиана, а тем временем помочь ему пережить первую его течку. Поэтому Хесс отстранил недовольного Эльмана, который, впрочем, неохотно, но признал, что для первого раза больше подходят более опытные сокамерники, и теперь только жадно смотрел на раскрасневшегося Авиана.

- Тише, сейчас будет легче. Ну же, терпи! - голос Хесса слабо пробивался сквозь шум крови в ушах, и как Авиан ни пытался, он совершенно не мог сконцентрироваться на словах, понять их значение. Все это было таким неважным, отступало под безумным натиском острого желания. Единственное, на что оставались силы, - слепо тянуться вперед, хватать пальцами воздух и всхлипывать. И когда Авиан наконец-то почувствовал под спиной сильные руки Хесса, поднимающие его с койки, он уже не думал ни о чем - ни о месте, ни о времени, ни о последствиях. Главной целью стало избавиться от страданий, а методы не имели значения. Да и выбора в данной ситуации не было...

Еще мгновение, и вот Авиан уже уткнулся носом в грудь альфы, потерся щекой, вдохнул запах, что мгновенно отозвался нервной дрожью во всем теле. Зубы, казалось, раскрошатся от силы, с которой он их стиснул, но, по крайней мере, он сдержался от крика, когда коснулся разгоряченной кожей прохладных простыней на койке Хесса. На короткое мгновение в сознание снова прорвались человеческие эмоции, не отравленные гормонами и жадной потребностью, и Авиан еще успел отметить, что теперь перед глазами не трещины на потолке, а металлическая сетка второго яруса, где лежит Натаниэль, а напротив Эльман, который будет наблюдать каждую секунду. Стыдно, грязно и так до боли отвратительно... Не как в романтических сказках, а словно в сценарии дешевого фильма ужасов, где нет места ничему светлому.

Впрочем, все сомнения быстро погасли. Они, как кристаллики льда, растаяли в измученном лихорадкой теле, сменились очередной вспышкой похоти, скрутившей внутренние органы в узлы. Из горла вырвался приглушенный всхлип, и Авиан поспешил перевернуться на бок, к стене, прижать дрожащие колени к животу, сжаться как можно сильнее. Для этого была еще одна причина, кроме физической боли: Хесс уже снял рубашку и принялся расстегивать штаны. И хотя Авиан уже видел его голым, знал, насколько он огромен и не раз на собственной шкуре ощущал всю силу альфы, но ни разу до этого он не планировал заниматься с Хессом сексом. А сейчас в парне зрела жгучая смесь смущения и того недоверчивого опасения, возможно ли это вообще. Не станут ли его страдания только больше, а боль - острее? Авиан, конечно, знал, что омеги созданы для этого, и он должен был с легкостью принять в себя альфу, но знание не вселяло особой уверенности. В конце концов, он был не совсем нормальной омегой, учитывая задержку развития, и теперь страх, что ничего не выйдет, что громадный член Хесса просто разорвет его, все больше затапливал, зрел и пускал корни. Это все вызывало такие противоречия, что хотелось просто умереть, только бы не принимать решение, не проходить через этот кошмар.

Спустя мгновение койка прогнулась, скрипнула, и Авиан оказался прижатым к каменной стене. С Далианом было легко помещаться, с Хессом же это оказалось почти нереальным - он вжался каждым изгибом в тело омеги, обжег горячим дыханием затылок, переплел руки на животе. Мышцы мгновенно сократились, явственно проступили ребра, по которым Хесс провел кончиками пальцев. Авиан прикусил язык, ощутил, как во рту разливается соленый привкус крови, а перед глазами рассыпаются разноцветные искры. Это было больно! До спазмов, до истерии больно вот так ощущать прикосновение чужой кожи к своей, чувствовать, как к ягодицам, все еще обтянутым тонкой тканью белья, прижимается возбужденный член. Но ожидаемого желания отстраниться не возникало, наоборот, Авиан невольно заерзал, потерся задницей о пах альфы, обхватил его ладони своими дрожащими пальцами. Хесс рыкнул, немного толкнулся вперед, оставляя между омегой и шероховатой стеной буквально дюйм, а потом тихо прошептал на ухо:

- Перевернись, Авиан.

И тот послушался. Зажмурился, неуклюже завозился, сдирая колени и локти о стену, нечаянно проводя ладошками по мускулистой груди Хесса, краснея и сжимая искусанные губы до белизны. Авиан услышал тихое хмыканье, но даже тогда не открыл глаза. Просто не решался смотреть в глаза человеку, который по прихоти судьбы вскоре должен был стать его первым мужчиной. Вздрогнул, почувствовав теплые губы на щеке, но спустя мгновение уже интуитивно повернул голову, пытаясь получить полноценный поцелуй. Хотя бы один, чтобы можно было вспоминать этот мимолетный момент нежности в череде долгих часов обычного, примитивного спаривания. Но Хесс не торопился - невесомо поцеловал кончик носа, закрытые веки, лоб, подбородок, уголок рта...

- Ммм... Пожалуйста... - Авиан не выдержал, прошептал на выдохе, вцепился мертвой хваткой в плечи. Ну же! Быстрее! Сердце отбивало бешеный ритм, билось о грудную клетку, а возбуждение нарастало, с каждой минутой затапливало все сильнее.

- Открой глаза, парень, - и он открыл. Не мог отказать, следовал тому первобытному инстинкту, заставляющему слабого повиноваться сильнейшему. Изображение казалось поддернутым туманной дымкой, но Авиан все-таки смог сфокусироваться на потемневшем от страсти взгляде Хесса. Он был благодарен альфе за то, что тот лег именно так, скрыл его от невольных свидетелей. Если приложить усилия, то можно было поверить, что они здесь одни, и это не просто вожделение, а хотя бы крупица привязанности. - Вот и молодец...

Авиан сглотнул образовавшийся в горле комок, и сам поддался вперед, молчаливо прося сделать уже то, чего так жаждало тело и что так пугало временно спящий разум. Хесс понял этот молчаливый призыв, запустил большую ладонь в разметавшуюся шевелюру, притянул голову омеги ближе, и наконец-то поцеловал. Сначала совсем легко, просто касаясь, а уже через несколько мгновений совершенно не сдерживаясь: проводя языком по губам, слизывая мелкие капельки крови, толкаясь внутрь, прикусывая и оттягивая нижнюю губу. Авиан то давился воздухом, то скулил, как побитый щенок, но, как только Хесс пытался отстраниться, обхватывал ладонями его щеки, и притягивал назад. В ушах шумело, тяжелые рваные дыхания смешивались в одно, горло и легкие жгло от недостатка кислорода, а в голове было совсем пусто, но, черт возьми, как же стремилась к этому вся омежья сущность Авиана! Быть покоренным, доставить удовольствие альфе, слиться в единое целое, потеряться где-то за гранью принципов и догм - все это казалось сейчас таким правильным и естественным.

Авиан так увлекся, что и не заметил того момента, когда Хесс опустил руки между их телами, погладил дрожащий живот, нащупал резинку трусов и одним резким движением спустил их с бедер. Омега всхлипнул, когда холодный воздух коснулся мокрой от смазки кожи между ягодиц, инстинктивно заставляя сжать их, напрячься и, вместе с тем, толкнуться вперед, к ласкающим рукам, к горячему телу. А когда Хесс погладил чувствительную кожу на внутренней поверхности бедра, Авиан и вовсе едва не обезумел - дернулся, забился в крепких руках загнанной птицей и очнулся лишь когда осознал, что нечаянно прокусил альфе губу.

- П-прости... - прошептал Авиан, немного отстраняясь, заглядывая в глаза и пытаясь понять, не злится ли Хесс. Но тот, казалось, даже не почувствовал боли, снова впился в губы Авиана, сминая их жестким поцелуем. На языке чувствовался металлический кровавый привкус, и сложно было определить, чья именно эта кровь. Руки Хесса оглаживали все тело Авиана, иногда он так сжимал пальцы, что омега всхлипывал от яростной смеси боли и возбуждения. Вплотную прижатый к телу альфы, весь взмокший от пота, он только покорно подставлял шею, позволяя оставлять на ней алые засосы - те символы покорности и власти над ним, которых еще недавно так стыдился. А сейчас не было стыдно. Только горячо и больно той особой, желанной болью. - Пож-жалуйста... - из горла вырвался очередной всхлип, и Авиан бесстыдно потерся всем телом об альфу. Хесс шумно втянул воздух, а потом вздернул Авиана, вынуждая встать на колени, уткнуться носом в посеревшую от многочисленных стирок наволочку.

- Вот так, прогнись немного, - Хесс прикусил дрожащее плечо омеги, слизал одинокую слезинку, застывшую на щеке, и надавил ладонью на поясницу, вынуждая лечь грудью на койку и бесстыдно приподнять задницу. Сам альфа тоже поднялся, пристраиваясь сзади, обхватывая руками тонкую талию, оставляя на коже красные метки. Но Авиан неожиданно заупрямился, дернулся, сжал подушку в пригоршни.

- Нет, Хесс, пожалуйста!

- Что такое? - тот склонился над омегой, касаясь грудью мокрой от пота спины, одной рукой обхватив поперек живота и тем самым удерживая на месте, а другой - обхватывая член Авиана, большим пальцем поглаживая головку, влажную от выделявшейся смазки. - Не бойся, Авиан. Все хорошо.

- Я не хочу так. Эльман смотрит, я не могу, понимаешь? - проскулил омега, прикусывая губу, зажмуриваясь, лишь бы только не видеть совершенно безумный, жадный взгляд самого младшего альфы, но все-таки невольно толкаясь бедрами вперед, пытаясь наконец-то получить разрядку. Впрочем, Хесс только замедлил движения на члене, скосил взгляд на койку напротив, а потом пробормотал, склонившись к самому уху Авиана:

- Не думай об этом. Нет ничего удивительного, что он хочет тебя. Пусть смотрит, - Хесс лизнул мочку, прикусил кожу на шее, провел языком по выступающим позвонкам, и Авиан затих, безвольно раскинулся на койке, еле удерживаясь на мелко трясущихся коленях. А когда тот поцеловал ямочки внизу поясницы и, широко раздвинув ягодицы, лизнул в ложбинке, огладил края покрасневшего и часто сокращающегося ануса, то Авиан уже не думал ни о чем. Вскрикнул, еще сильнее выставил задницу, забормотал какие-то несвязные мольбы... Пусть смотрят, да хоть весь мир! Неважно, все это так неважно...

И даже когда Хесс протолкнул в жаркую глубину тела первый палец, Авиан не испугался, не отстранился. Этого было мало, все нутро требовало заполнить его до конца, растянуть, подчинить чужой силе и первобытной власти альфы над омегой. Благодаря смазке было совсем не больно, и второй палец тоже вошел легко, раздвигая стенки, вырывая все новые и новые хрипы из пересохшего рта Авиана.

- Возьми... Возьми меня... я умоляю тебя, не могу больше... - омега еще сильнее склонился, касаясь сбившихся простыней животом, едва не складываясь вдвое. Просьбы оказалось достаточно. Она совершенно лишила Хесса последних крупиц терпения, и он, прорычав сквозь зубы, резко вытащил пальцы из растянутой дырки, обхватил худые бедра руками и потянул обмякшее тело на себя.

- Выдохни глубоко, Авиан. Давай, - парень послушался, воздух шумно вырвался из груди, внутренние мышцы ожидаемо расслабились. Именно этим Хесс и воспользовался: одним плавным, но быстрым движением толкнул член, преодолевая сопротивление резко сокращающихся мышц, удерживая Авиана, вздрогнувшего, мгновенно сжавшегося и дернувшегося в попытке соскочить с члена.

- Больно! Вытащи, вытащи, пожалуйста!

- Тшшш... Все, уже все. Дыши глубоко, тебе больше не будет больно. Ты молодец, - жаркий шепот немного успокоил, а когда Хесс вновь погладил немного опавший член Авиана, он наконец-то смог расслабиться. Первый аккуратный толчок еще вызвал болезненные ощущения, но с каждым плавным движением в животе спиралью скручивалось напряжение. Острое, жгучее, оно вынуждало то кричать, то мычать что-то в уже насквозь промокшую от пота подушку, то цепляться за металлические перекладины кровати, едва не до мяса срывая ногти. Кожа полыхала, член Авиана терся о жесткий матрас, и вскоре он кончил, забрызгав теплой спермой собственный живот и колени. Перед глазами стало совсем темно, и он, кажется, даже на мгновение лишился чувств, а очнулся лишь когда пальцы Хесса сжались на бедрах со сверхчеловеческой силой.

"Синяки, наверное, будут черные", - как-то равнодушно вспыхнула мысль и мгновенно погасла под воздействием намного более шокирующей эмоции. Ему-то казалось, что больше уже быть не может, что он наполнен до краев, а член Хесса достает ему едва не до ребер, но теперь он чувствовал, как покорно расходятся стенки внутри, как набухает узел где-то в глубине тела. Сцепка... Ну, конечно. Тот финальный аккорд, без которого вся эта пьеса не имела бы никакого смысла. Только это могло временно притушить жар в теле, избавить от мук.

Но теперь Авиан мог думать, анализировать и ощущать, поэтому щеки покрылись румянцем и даже по груди и плечам растеклись некрасивые алые пятна. Эльман все еще наблюдал, он тоже искусал себе все губы и смотрел как раз туда, где в единое целое были соединены тела альфы и омеги. Авиан поспешил перевернуть голову на другую сторону и закусил ребро ладони, чтобы не заплакать. Господи, сейчас ему хотелось вернуться в блаженное беспамятство, а не думать о том, что Эльман видел каждый нюанс, а Натаниэль и вовсе ощущал каждый толчок на себе.

- Это надолго? - тихо прошептал он, когда мышцы начали судорожно сокращаться, пытаясь не упустить ни единой капли спермы, которая мощными толчками наполняла тело.

- Не очень. Не бойся, - Хесс наконец-то перевернулся, ложась на койку так же, как и в начале. Он все еще тяжело дышал, поэтому уткнулся носом Авиану в затылок и затих. Омега был благодарен ему за это. Можно было тихонько оплакать свою разрушенную судьбу и попытаться представить, что все закончено, и сложилось не так уж и плохо. Ведь Хесс не был с ним грубым, не причинил лишней боли, не унизил. Ну и что, что не признавался в любви и не обещал прожить с ним всю жизнь? Разве это важно? Это ведь все детские сказки, а Авиан знал, что детство закончилось. Реальность - она вот такая: горячая, резкая, без лишних слов и нелепых обещаний. Стоило принять это, чтобы выжить.

И когда Хесс наконец-то смог вытащить член и, небрежно натянув джинсы на голое тело, молча ушел курить, Авиан уже не плакал. Он сам сделал выбор избавиться от физических мук, зато приобрести душевные. Некого было судить и обвинять. Кое-как он натянул на измученное тело измятую простынь, аккуратно потрогал мягкую, все еще до конца не закрывшуюся дырку, мокрую от смазки и спермы, и закрыл глаза. Нужно бы смыть с себя все это, но сил не было. Кроме того, Авиан знал, что скоро все начнется опять, а значит, ему явно не помешает поспать. Сквозь дрему он еще подумал, что неплохо бы перейти на свое место, но сил не было. Да и смысла тоже, вскоре ведь опять спускаться...