6. Аарон

**Аарон**

Принимаю душ и обессилено валюсь на неразложенный диван. Меня знобит, в спальню под одеяло идти не хочется. Кровать слишком большая и неуютная для меня одного, поэтому довольствуюсь вытащенным ранее пледом.

Мне плохо не столько физически, сколько морально. Стараюсь успокоить себя тем, что влечение было не природным, а химическим, и что я жаждал просто секса, а не конкретного человека. Вот только от последней мысли становится совсем тошно. Под Ларсона я ложился, потому что любил, а под ангела — потому что захотел. Здесь определённо есть разница.

Я клялся себе, что ни одного парня в моей постели больше не будет, и проиграл битву с самим собой. Мне мерзко и страшно от того, что натворил. Неужели я превращусь в безнравственное существо, гоняющееся за минутным удовольствием? Неужели будут и другие партнёры, имена которых не будут меня интересовать?

Я считал, что выбрался, но теперь снова ощущаю, как погружаюсь в жидкую болотную жижу. Эта мерзость поднимается всё выше и выше, обволакивая меня холодной липкой плёнкой. И когда стало казаться, что сейчас задохнусь — срываюсь в ванную, где меня выворачивает от омерзения к собственной персоне.

Перед тем как выставить меня из дома, отец сказал, что ниже падать мне уже некуда, что ж — он оказался прав. Куда ниже, если я отдался первому встречному? Умывшись и почистив зубы, принимаю сразу несколько таблеток из моего антидепрессивного запаса и возвращаюсь на место. Пытаясь согреться, подгребаю под себя подушку и закрываю глаза.

Тайлер… красивое имя, как и он сам…

Пробуждаюсь от телефонного звонка. Встаю лишь для того, чтобы отключить стационарный с мобильным, и обратно заворачиваюсь в плед. Я умер. Оставьте меня в покое.

Сквозь пелену сна пробивается назойливый стук. Больше пяти минут долбёжки я не выдерживаю и плетусь открывать. Такой завидной настырностью отличается только один человек. Как же хочется ошибиться, но стоит мне открыть дверь, как в квартиру влетает фурия в красном платье, тащащая на буксире Метью.

— Где Ден? — вяло интересуюсь я, устраиваясь в кресле. — Почему и его не прихватила в качестве группы поддержки? Или как свидетеля убийства?! — резко повышаю голос я. — Ты чего не предупредила, что вино непростое?

Кати смиренно опускает глаза:

— У Дениэля дела, он не смог приехать хоть и хотел. Пожалуйста, прости меня.

— Что? — не ожидал, что она признает свою вину так быстро.

— Понимаешь, спецбутылки должны были открыть в конце вечера. На кухне их перепутали и откупорили одну раньше положенного. Я собиралась тебе сказать, честное слово! Но откуда я могла знать, что официант не удосужится прочесть этикетку? — подруга бросает взгляд на сидящего рядом с ней Саливана. — Тот парень, о котором мне рассказал Мет, он что-то тебе сделал?

«Да. Он много чего мне сделал. А ещё больше я хотел бы сделать с ним сам». Прежде чем стыдные слова срываются с губ, начинаю смеяться. Истерику прекращают пощёчины Метью.

— Воды хочешь?

Машу: «Нет», — и мне в руку даётся стакан, который я тут же выпиваю.

— Спасибо.

Ставлю посудину на стол, и Ленистон перехватывает мою руку.

— Откуда это?

— От наручников, — разглядываю синяки, кольцующие мои запястья. — В следующий раз покупай игрушки через секс-шоп, а не службу безопасности отца, — подсказываю я.

— Почему ты мне не рассказал? — вклинивается Мет, — я бы не выпустил ублюдка живым.

Холодею. Сал известен своим взрывным характером. У него уже были приводы в полицию за избиение.

— Ты не понял — мне понравилось, — оттягиваю ворот футболки и показываю засосы. — На нём я оставил такие же.

Друг ударяет ладонями по столешнице:

— Я отказываюсь верить! Ты не ведал, что творишь… ты… ты был под действием наркотика, и тот мудак воспользовался этим!

— Ты просто не хочешь признавать, что я голубей некуда! Я встречался с девушками потому, что трусил взглянуть в лицо правде! Мет, не ищи виноватых. Я спал с Ларсоном и Тайлером не потому что меня принуждали, а потому что мне нравится. Понимаешь?! Нравится! И если ты не можешь принять меня таким, то нам больше не о чём разговаривать. Можешь поставить крест на нашей дружбе и валить на все четыре стороны. Я больше не собираюсь отрицать очевидное и оправдываться. — Обвожу взглядом шокированную моей вспышкой парочку. — Спасибо за внимание, все свободны.

— Аарон, ты нас прогоняешь?

— Нет, Кати. Вы сами должны решить, хотите ли продолжать общение со мной.

Даже отец не захотели, так что… я не могу вас ни в чём винить.

— Олух! — она отвешивает мне ощутимый подзатыльник. — У меня нет предубеждений на счёт ориентации, и у него тоже. Сали, я верно говорю? — девушка акцентирует на укороченной фамилии, зная, что друг ненавидит это девчачье сокращение.

— Да, — коротко бросает Мет и, отойдя от нас, открывает жалюзи. — Сидим как в подвале.

Замечаю, как он со злостью сжимает кулаки, и всё же ответ обнадёживает. С Саливаном мы знакомы со школьных лет. Вместе ходили к директору за подрыв химлаборатории; вместе подкладывали ящериц в сумки одноклассниц. И именно он приютил меня после изгнания из родительского гнезда и нянчился во время лечения. Я привык считать Метью скорее братом, чем другом и, несмотря на браваду, не знал бы, что делать, если бы он от меня отвернулся. Подхожу к напряжённой фигуре у окна и легонько бодаю его в висок лбом.

— Я сам не в восторге от того, что узнал о себе. Но, несмотря ни на что, я прежний.

— Знаю. Просто мне не понять, как мужская задница может быть притягательнее женской.

— Почему сразу задница? Есть много всего, глаза, например.

— Если третьего-четвёртого размера, то конечно.

— Пошляк.

— Зато не гей… Прости.

— На правду не обижаюсь.

— Мир? — он как в детстве протягивает мне мизинец.

— Мир, — эхом отвечаю я, цепляя его палец своим.

— Кхэм… мальчики, я вам не мешаю? — раздаётся голос за нашими спинами, и мы с дружным: «Да», поворачиваемся к Кати.

— Пойдёмте, я вас кофе напою, — вспоминаю я о гостеприимстве.

— Я заварю, а ты пока оденься, горец в клетчатом пледе, — хихикает девушка, и я пристыжено беру со стула штаны.

Сидя на кухне, наслаждаемся ароматным напитком. Ленистон немного повыступала, не найдя в холодильнике ничего съедобного, но я к этому привычный. Навещая меня, она всегда заводит одну и ту же песню о неправильном питании. А я отделываюсь стандартной фразой, что готовить не умею и ем по кафешкам. Ну не люблю я стоять у плиты, что тут поделаешь? Да и есть в одиночестве — ненормально. Для меня это сродни алкоголику, пьющему наедине с самим собой. Поэтому я предпочитаю питаться вне дома в окружении людей.

— Аарон, — нарушает молчание Метью, — тот тип сказал, что ты что-то забыл и просил твой адрес, намереваясь это отдать.

— Наверное, плащ, — сердце пропускает удар, когда до меня доходит смысл просьбы. — Ты рассказал, где я живу?

— А надо было?

Стрелка метронома мечется между «да» и «нет».

Честный открытый взгляд. Брошенные на пол крылья рядом с моим тёмным одеянием. Символично.

— Блэйд, ты уснул?

— Нет.

— Что «нет»?

— Не нужно было давать мой адрес.

— Я и не дал. Хотя мне показалось — он был настроен серьёзно, так что если появится на горизонте, обращайся. Я не откажусь ему вмазать, уж больно наглый.

— Не появится. Я дал понять, что он никто и зовут его никак, — возражаю я, не желая углубляться в тему.

Проще считать, что я поступил правильно, чем искать истоки сожаления, промелькнувшего в голосе.