Огни Лас-Вегаса

**Аарон**

На фоне серо-жёлтого ландшафта всё чаще стали мелькать рекламные билборды, ещё каких-то двадцать минут и автобус минует надпись: «Добро пожаловать…».

Кидаю в рот таблетку болеутоляющего и смотрю на пустыню за окном. Я уезжал из дома романтиком и натуралом, а возвращаюсь циничной голубой тварью, несущей раны не только на душе, но и на теле. Я такой же, как раскинувшийся впереди город: мёртвая пустошь, скрытая под яркой обёрткой.

Лас-Вегас — мегаполис, в котором процветают азартные игры. В мгновение ока ты можешь стать богачом, либо лишиться состояния. Этот город порока и миллиона возможностей перемигивается сотнями огней, обещая развлечения и блаженство. В нём есть всё, что пожелает турист: Эйфелева башня, Статуя свободы, и даже пирамиды, но мне, как местному жителю, надоели бутафории, и захотелось посмотреть на оригиналы. Именно любопытство меня и погубило. Я подбил друзей на путешествие и, получив от отца попутное задание, первым делом направился в Нью-Йорк, где мне нужно было встретиться с клиентом, пожелавшим приобрести несколько рулеток для казино. То, что тот человек не чист на руку и заведение подпольное[1], моего родителя не интересовало. Он за-беспокоился лишь тогда, когда по истечении турпоездки я не вернулся обратно. И пусть сейчас я сбежал из криминальной столицы Америки и направляюсь домой, но от себя мне скрыться не удастся.

Встреча с Анри Ларсоном стала для меня роковой. Открыла глаза на мою сущность, которую я впоследствии возненавидел и постарался запрятать в отдалённый уголок души.

Когда договор на поставку игровых столов был подписан, мужчина предложил мне с Метью и Дениэлем отметить это событие. Естественно мы согласились. А как только в баре к нам присоединились девочки, вечер потерял остатки делового налёта и перерос в непринуждённое веселье. Тревожило лишь одно: несмотря на то, что на коленях брюнета сидела наша новая подруга Вики, его взгляд то и дело задерживался на мне. Подобное случалось и прежде. Ко мне подкатывали парни с предложениями, но быстро отчаливали, поняв, что я не их круга. В этом же человеке было что-то такое, от чего по телу бежали мурашки, и было ясно, что отказа он не примет. Я боялся его. Однако музыка, алкоголь и приглушенный свет быстро сделали своё дело. Голубые глаза постепенно пугать перестали, они завораживали и предлагали познать нечто новое, недопустимое ранее.

Когда девушки вытащили моих друзей на танцплощадку, Анри кивком головы отослал двух оставшихся «куколок» и подсел ближе. Его рука медленно скользнула по моему бедру и остановилась на талии.

— Я не гей, — тише, чем должен был, сообщил я.

— Не спорю, — улыбнулся собеседник. А уже в следующую секунду его язык проник мне в рот. Я застыл, незная, как реагировать на вопиющую наглость, Ларсон же продолжил меня целовать. Как бы говоря этим: «Я привык брать то, что мне нравится».

Неизвестно сколько продолжалось то безумие, но я нашёл в себе силы и, от-толкнув мерзавца, вышел в туалет, чтобы охладиться. Я смотрел на своё пылающее отраже-ние в зеркале и неверяще касался пальцами губ. Я чувствовал, как в моей крови бурлили адреналин и желание. Гремучая ядовитая смесь проникала всё глубже и глубже, меняя меня, заставляя пересмотреть приоритеты.

Сумел бы я уйти, если бы он попытался меня задержать? Неверная формулировка: захотел бы — вот что нужно спрашивать.

Я не услышал, как открылась дверь, и начал сопротивляться лишь когда меня втолкнули в кабинку и прижали к тонкой перегородке.

— Тшш… малыш, успокойся, — ворковал темноволосый демон.

— П-пусти, я никогда не…

— Я понял, не беспокойся, — мужчина провёл пальцами по моей шее и стал выдёргивать рубашку, заправленную в штаны.

— Не надо… прошу…

Анри развернул меня лицом к себе и впился в мои губы. Напористый поцелуй выбил почву у меня из-под ног и лишил остатков разума. Я ответил. Его руки проникли мне под одежду и стали поглаживать живот. В тот же миг меня захлестнули не познанные до того момента ощущения. Я представил, как отдамся во власть более сильного партнёра, и мне захотелось узнать как это — быть ведомым.

— Поехали ко мне, — предложил Ларсон, отстраняясь, — ты ведь не хочешь, чтобы твой первый раз произошёл в грязном туалете?

Я кивнул, соглашаясь, хотя мне было всё равно, где мы находимся. Хотелось лишь вновь ощутить его руки на своём теле.

Наша первая ночь навсегда осталась моим ценнейшим воспоминанием. Муж-чина оказался виртуозным заботливым любовником. И после незначительной вспышки боли я только стонал от удовольствия, упиваясь своим грехопадением. В течение последующих месяцев высшим блаженством для меня было просыпаться в его объятиях, но подобным Анри баловал не часто. Он снял мне отдельную квартиру и часто заходил, а вот впускать в свою жизнь не торопился. Я твердил, что люблю его, Ларсон же снисходительно трепал меня по волосам и отмалчивался…

— Аарон, познакомься — это Ральф. Он поживёт с тобой, пока не подыщет жильё, — сказал он, обнимая за талию худощавого парня.

Это было больно. Очень больно. Однако когда я попытался достучаться до со-вести Анри, то получил лишь: «Не нравится — уходи». Это всё, что он произнёс перед тем, как закрыться в нашей спальне с «гостем». И я ушел. Полдня неприкаянно шатался по улицам, пока не понял: мне никто не нужен кроме той беспринципной сволочи. Я прощу и смирюсь, лишь бы Ларсон, хоть иногда, был рядом. Как бы я ни старался в дальнейшем угодить ему, пропасть между нами расширялась. Он терял ко мне интерес, и я ничего не мог с этим поделать. В один далеко не прекрасный день Анри положил свой комплект ключей на тумбочку и безэмоционально сказал: «Прощай, я больше не приду». Я остался один в чужом городе. Что мне было делать? Вернуться домой и смотреть в глаза близким мне было стыдно. Друзья, наверняка, рассказали, что в Нью-Йорке я остался из-за мужчины. Не знаю как мать, но отец никогда бы не принял меня таким. Он всегда кривился, завидев на улице голубую пару, и считал подобные отношения низкими. К тому же я любил Ларсона больше жизни и не представлял себя без него.

Выход нашелся в виде пузырька таблеток.

Очнулся я в палате. Доктор сказал, что меня нашёл сосед, зашедший одолжить денег. Анри оплатил больничные счета, ко мне так и не заглянув. После этого до меня наконец дошло, что я всегда был ему безразличен. Что зря я дал пощёчину Ральфу, когда он сказал, что Ларсон и постоянство несовместимы. Я был удобен ни больше, ни меньше.

Говорят, что засыпая с дьяволом, проснёшься в аду. Мой же ад начался, когда я не обнаружил оного возле себя.

Выйдя из клиники, я заставлял себя есть, пить, смотреть телевизор, но перед внутренним взором всегда стояло его лицо, а в ночных кошмарах звучало холодное: — «Прощай».

Через две недели после выписки меня навестил ненавистный Ральф. Просил прекращать хандрить и поведал, что наш общий любовник кинул и его. Как ни странно, эта новость немного подняла мне настроение. Если он перенёс разрыв легко, то почему я не могу? Я прошвырнулся по магазинам, перекрасил и подстриг волосы. Я готов был двигаться дальше, но… знакомая мелодия на мобильнике — и трясущимися руками хватаю телефон.

— Анри, это правда, ты?

— Получи конфетку за догадливость. Я тут недалеко, встретимся?

— Ещё бы!

— Жди, еду.

Ларсон вновь хотел меня использовать, и я готов был подставиться. Я презирал себя и понимал, что мне не будет жизни, пока не избавлюсь от любовной одержимости.

Подбирая одежду к его приходу, я будил в себе запоздалую обиду и злость. До того как раздалась трель дверного звонка, фокус, которым я когда-то пугал девчонок в школе, преобразовался в план убийства.

— Соскучился? — поддел мужчина, когда я его обнял.

Я прильнул к нему, и Ларсон стащил мою рубашку. Он ласкал меня, а взгляд оставался отсутствующим. Анри был уже на взводе когда переступил порог квартиры. О ком он думал? Негодяй не смог взять того, кого хотел, и решил заменить его мной?

Мужчина потянулся к моим губам, я отвернулся. Сам провёл языком по шее, заставляя его откинуть голову назад. Что ж, другого случая может не представиться. Я переместил припрятанное за щекой лезвие и, сжав его зубами, провёл по беззащитному горлу. Если бы не моя пошатнувшаяся уверенность, бывший любовник не впечатал бы меня в стену, а стал бы трупом. Я выплюнул бритву и осел на пол. По крайней мере, теперь я знал, какова на вкус кровь любимого, с меня то он выпил её намного больше. Ларсон ударил меня и спросил, кто мне заплатил за его убийство. Я ответил, что это было моим решением. Не поверив, он начал меня душить. Когда я уже стал терять сознание, Анри разжал руки и произнёс слова, навсегда засевшие в моей голове.

— Я раньше считал, что нет никого опасней отверженной женщины. Хотя на мужика ты никогда не тянул, слишком слабохарактерный, трусливый. Пассив во всех смыслах.

Вот каким он меня видел, только из-за того, что через слепую любовь к нему я позволил распоряжаться собой.

Сказав это, мужчина направился в ванную, оставив меня в коридоре. Отдышавшись, я проследовал в комнату, где он заканчивал приводить себя в порядок.

— Если туго с деньгами, могу подкинуть пару телефончиков, в честь нашей закончившейся дружбы, — бросил Ларсон, поправляя одежду.

— В содействии такого не нуждаюсь, — хрипло отзываюсь я. Мне звонил Ральф, сказал, что он его «пристроил».

— Решай сам.

— За что ты со мной так? Ты же знаешь, что был у меня первым и единственным. Чем я тебе не угодил, что ты готов отдать меня первому встречному? Я даже с Ральфом смирился, когда ты его привел. Но ты все равно меня бросил. Каждое его пикирование причиняло мне ещё большую боль, однако очередная фраза добила окончательно.

— Наивный. Я не только его трахал параллельно с тобой. Вы оба были заурядными, предсказуемыми. Впрочем, признаю, только что ты меня удивил. Но всё равно матричные, подобные тебе особи быстро приедаются. Не повторяй этой ошибки, детка. Кстати: решишь опять травиться — травись до конца. Оплачивать больничные счета я больше не намерен. И прекрати реветь! — встряхнул Анри меня за плечи, — вспомни о гордости в конце-то концов!

Слёзы помимо воли текли по щекам, но я ухмыльнулся:

— Она испарилась после ночи с тобой. Помнишь ту вечеринку…

— Вот только ностальгировать не надо, — прервал Анри.

— Даже не поцелуешь на прощание?

— Твой поцелуй Иуды отбил охоту.

— Прости…

— Замяли. Не попадайся мне на глаза, а то спуска не будет.

Таким был наш последний разговор.

На следующий день я оклемался и, переосмыслив своё поведение, решил извиниться по нормальному, вот только…

— Мистер Ларсон отсутствует.

Лизоблюд Келли всегда меня недолюбливал.

— Мне нужно с ним поговорить. Это не займёт много времени.

— Повторяю: мистера Ларсона нет.

Я так просто не сдался, и продолжил уламывать консьержа, пока за спиной не послышался незнакомый голос.

— Анри уехал, будет завтра.

Я обернулся и окинул взглядом мулата стоящего у лифта.

— Откуда знаешь?

— Он с ним живет, — вставил Смит.

— О, как… — охренел я и, подойдя к новому визави Ларсона, сомкнул пальцы на его предплечье, — значит, поговорю с тобой. — Пацан вырвался.

— Убери грабли!

Бля, да он же совсем ребёнок. Анри что, рехнулся?

— Пошёл вон или я вызову полицию. Мистер Ларсон дал распоряжение на по-рог тебя не пускать, — взялся за телефон Келли.

— Ещё вернусь, — пообещал я и вышел.

Я не мог поверить, что меня променяли на симпатичного школьника. Желание просить прощение испарилось.

Задетое самолюбие яростно рычало, захлёбываясь ревностью, и толкало на очередную глупую выходку.

Анри любит красавчиков? Тогда я подпорчу его игрушку.

Купить аккумулятор, слить электролит и выпарить из него воду, было делом нескольких часов.

Когда парень вывел на вечернюю прогулку пса, я с упорством маньяка последовал за ним.

— Что-то хотел? — ошарашил меня поджидающий мулат, когда я миновал во-рота парка.

— Ты, правда, живёшь с ним? — я сжал в руке припасённую бутылочку.

— Есть возражения? Пришли по факсу.

Мелкий, а наглый. Я не выносил подобного малолетнего отребья возомнившего о себе невесть что.

При разговоре выяснилось, что подросток в курсе того, что Анри приходил ко мне, однако реакция на это у него была какая-то странная.

— Значит, ты его совсем не любишь, — уразумел я. — Он ведь ко мне не на чай с печеньем приходил, а тебе всё равно.

— Не твоего ума дело.

— Я люблю так — что готов был убить, лишь бы освободиться от наваждения. Знаешь, какое это мучение: закрывать глаза и видеть его лицо? Засыпать и не чувствовать его тепла рядом? Наблюдать издали и не сметь подойти? Ждать, что позовёт за собой и не дождаться?

Я выплёскивал всё, что накопилось в душе, а дерзкое создание смотрело на меня как на умалишённого. Когда же парень толкнул меня плечом, собираясь уйти, я окончательно слетел с катушек. Вот только буль внезапно сбросивший намордник в моих расчётах отсутствовал…

— Парень ты в порядке?

Открываю глаза и вижу стоящего надо мной мужчину.

— Нет, — сколько я здесь провалялся?

— Подняться сможешь?

— Да, — незнакомец поддерживает меня, чтобы помочь, и я вскрикиваю.

— Рука сломана?

— Н-наверное… — запинаясь, отвечаю я, и с горем пополам встаю на ноги. Грудь горит огнём, и я начинаю судорожно стаскивать с себя одежду.

— Что ты делаешь? — удивляется прохожий.

— Кислота, — поясняю я, путаясь в рукавах.

Меня побили моим же оружием. Зато вместе с болью приходит облегчение: я не преступник, я не изуродовал ребёнка и не лишил его зрения. Ведь, по сути, мулат не виноват в наших с Ларсоном тёрках.

Парнишке и так не повезло: ему ещё предстоит познать скотство сожителя на собственной шкуре.

— Давай вызову 911, — прохожий роется в карманах в поиске мобилки.

— Спасибо, лучше такси.

— Тебе нужна медицинская помощь, — возражает он, — алло, срочный вы-зов в Централ Парк. Нападение: у парня сломана рука и кислотные ожоги… да-да, я по-буду с ним… Водой? Хорошо…

— Вас как зовут? — спрашиваю я.

— Гэмп, — отзывается спаситель и, усадив меня на ближайшую лавку, разрывает мой изъеденный свитер.

После этой процедуры он возвращается к своей брошенной сумке и приносит бутылку.

Я теряю сознание, как только вода касается повреждённой кожи.

В себя прихожу в больнице и тут же соображаю, что оставаться здесь нельзя. Анри не простит посягательства на то, что считает своим. Раньше я мечтал о смерти, одна-ко умирать по его приказу мне не хочется. Хотя бы этой радости я Ларсона лишу…

___________________________

[1]В Нью-Йорке казино запрещены