Глава 5 - Глава 6

ГЛАВА 5

Графиня Эйвин медленно обернулась к вошедшему, оторвав взгляд от окна, забранного витражом. Это барон Киарт. Смотрел с тревогой в тёмных глазах. Опять что-то навоображал? Он всегда преувеличивает размеры проблем, а потом легко и довольно просто их сам же разрешает.

– Что? – Графиня устало вздохнула, заметив в руке своего советника письмо.

Что ещё за письма? От кого? Вообще-то Орант в осаде, какие могут быть письма?

– Они прислали только что.

Графиня хмыкнула. Опять как всегда Годвин будет торговаться, предлагать перемирие на своих условиях... Чего захотел!

– Что там? Не хочу читать, просто расскажи. Что опять он хочет? Думает, привёл войска, и мы послушно будем делать то, что он захочет? Ещё чего! Наши бароны с севера... – Но советник не дал ей договорить, перебивая:

– У них Арольд...

На пару минут повисла тишина, даже слышно стало, как за окном раскричалась стайка стрижей. Графиня Эйвин смотрела в лицо барона долгим остановившимся взглядом.

– Это – ложь! Годвин, как обычно, горазд на всякие уловки, что-нибудь да выдумает. Этого не может быть. Они должны были успеть проехать...

– Сама посмотри. – Барон протянул ей ещё один свиток, его графиня уже взяла, хотя, даже не разворачивая, узнала свою печать. Это письмо аббату в монастырь святого Эгберта. Она сама его писала.

– Нет! – Откинула письмо в сторону, и свиток упал на пожелтевший тростник, устилающий пол. – Нет... Не может быть... Он должен был успеть... Здесь же недалеко. Нет!

– Как-то же твоё письмо попало к ним в руки. Оно же было у Арольда. По-другому не может быть. Что же он его потерял, что ли? Глупости! Он у них, он у Годвина...

– Нет!

Графиня резко дёрнула подбородком, сверкнула карими глазами на своего советника. Она не хотела верить здравому смыслу, не хотела мириться с тем, что случилось.

Конечно же, Арольд не мог потерять письмо, она приказала горничной зашить его в подкладку плаща. Так что да, хочется ей этого или нет, но придётся признать: её сын, её Арольд, её маленький граф в руках этого ненавистного Годвина, будь он проклят!

– И чего он хочет? Дай! – Она протянула руку за письмом в руке советника.

– Приглашают на переговоры... – Барон Киарт нахмурился озадаченно. – Что он там просил у нас в прошлый раз? Земли вдоль Иссы, по-моему. Думаю, на этот раз он будет просить больше, ещё и выкуп за Арольда потребует. Хороший выкуп... Положение у них на этот раз выгоднее, чем у нас, что ни говори.

Графиня читала письмо, написанное титулованным врагом собственноручно: она узнавала его чёткий ровный почерк. Что-что, а в таком деле граф Годвин не доверял секретарям, обычно он сам писал. И на этот раз – тоже!

– До чтоб тебя, Годвин! – Графиня Эйвин отшвырнула письмо на стол, заваленный документами, его на пол бросать она не стала, как первое, своё.

Стояла, стиснув кулаки, скрипела зубами от досады, думала. Да, ситуация не в их пользу, это точно. Её сынок, её мальчик у них, он в плену. Они мучают его, делают ему больно, они только на это и способны. Годвин – жёсткий человек, непримиримый, он никогда не пойдёт на уступку.

Выкуп? Да, выкуп – это хорошо, если граф ещё предложит его. А ведь может затребовать и земли. Что ему теперь эти земли вдоль Иссы, далась ему эта река, когда у него в руках её сын. Её единственный сын! Её Арольд!

– Что будем делать? – подал голос барон Киарт. – Соглашаться на переговоры? Что нам остаётся...

– Нет! Я не собираюсь с ним разговаривать!

– Не собираешься?!

– Мы подождём баронов с севера и снимем осаду, мы разобьём его войска и освободим Орант...

– А Арольд? Он же у них в руках...

– А потом будем разговаривать об Арольде.

– Они убьют его, Эйвин.

– Он – сын графа, он – мой сын, он – наследник Оранта. Годвин не посмеет убить его!

– Ты уверена? – Барон Киарт нахмурил тёмные брови и смотрел на графиню с сомнением.

– Конечно! Он же – граф, он не посмеет, он не позволит себе причинять боль равному. Он же человек чести.

– Ну, не знаю... – Барон повёл подбородком.

– Сегодня ночью надо послать гонца на север, пусть местные бароны поторопятся. Мы уже второй день в осаде, а они где-то запропастились! Сколько можно? Долго мы ещё должны ждать?

– А переговоры с Годвином?

– К чёрту его переговоры!

– Что мне ответить ему?

– Ничего!

– Ничего?! – Барон невольно опешил.

– Да! Ничего!

– У него в руках твой сын-наследник, а ты просто собираешься молчать на это? – Графиня гневно глянула в сторону советника, поджимая губы. – Даже если придут бароны с севера с войсками, Годвин успеет отослать его в тыл, он заберёт его с собой, к себе, в Андор. Мы не сможем отбить его. Как ты не понимаешь?

– Вот тогда мы и будем разговаривать.

– А Арольд всё это время будет в плену?

– В почётном плену, – поправила своего советника графиня.

– В почётном? Ты так думаешь?

– Конечно. – Графиня Эйвин пожала плечами. – Он не посмеет сделать больно моему сыну. Он же тоже – отец.

– Ну, не знаю, я бы не рассчитывал на это.

Графиня усмехнулась и передёрнула плечами. Вимпл – шейный платок – был подобран к цвету её карих глаз, он был малахитово-зелёным. Графиня всегда умела хорошо одеваться, и смотреть на неё – одно удовольствие. В свои тридцать пять она была не только ещё красива, но и умна. И характер у неё – дай Бог! – не у всякой такой отыщется.

Барон вздохнул и ответил негромко:

– Ладно. Я отправлю их посыльного без ответа. Представляю, что на это скажет граф Годвин...

– Пусть что хочет, то и говорит! – она резко перебила советника, не скрывая раздражения, и снова отвернулась к окну.

Барон Киарт постоял ещё некоторое время, рассматривая неподвижную фигуру графини, а потом вышел из солара.

«Как, как это могло получиться? Арольд, ну почему ты позволил взять себя в плен? И этот Роллон тоже... Он никогда мне не нравился! Надо было послать кого-нибудь другого, надёжнее, умнее... Потерпи, мой мальчик, мама спасёт тебя из этого плена. Потерпи ещё немного...»

ГЛАВА 6

Всю дорогу до Оранта его так и держали в цепях и везли даже не верхом, ему приходилось идти пешком с обозными под охраной двух конных арбалетчиков. Зачем это надо было делать? И в самом деле, если бы Арольд вдруг вздумал бежать, они что, начали бы стрелять в него?

Зачем это сделали так, он понял очень быстро, уже в первый день. За часы, проведённые в дороге пешком да в цепях на руках и ногах, Арольд устал так, что еле ноги переставлял, и оглядываться по сторонам уже не было сил. От изнеможения он даже не мог попросить ни еды, ни воды.

И если в начале перехода он ещё просил своих конвоиров дать ему поговорить с графом Годвином, позволить им встретиться, то через пару часов пути он уже не заговаривал об этом. А к вечеру вообще обо всём забыл и уснул на том же месте, где ему указали сесть. Он ничего не ел, ничего не говорил, а во сне даже цепи перестали ему мешать.

Тысячи вооружённых людей верхом и пешком, обозы, гружённые оружием и провизией, невообразимый грохот, крики и пыль. Но к концу третьего дня Арольд ни на что уже не обращал внимания, страшно устал, натёр ноги и сбил цепями запястья, и шёл уже просто по нелепой привычке, подчиняясь приказам своих конвоиров.

Если он замедлялся, его охранники толкали его ногами в спину, отпускали шуточки и не давали пить, хотя сами ели находу и пили почти постоянно от скуки дороги. Может быть, они и не знали, что их подопечный был сыном графа? Может, они думали, что охраняют какого-нибудь преступника, дезертира или мелкого вора?

У Арольда не было сил и желания что-то объяснять и доказывать, он всё время молчал.

На четвёртый день армия андорского графства подошла к Оранту и обложила его со всех сторон, перекрыв все дороги. Так замок был взят в осаду.

Измученный Арольд смотрел на родной дом со стороны и чувствовал, как щемит сердце. Он помнил расположение построек во дворе своего замка, помнил лица людей, солдат из гарнизона, слышал, как звонят колокола орантской церкви, и понимал, как трудно, как невозможно будет теперь вернуться ему домой. Вот он, рядом, кажется, руку протяни... Все эти места верхом изъезжены-переезжены, а теперь здесь расположилась вражеская армия.

И положение его незавидное, и вообще хоть волком вой.

Когда встали у Оранта и разбили лагерь, Арольда перевели в шатёр графа Годвина под охрану его личной стражи.

– Теперь ты будешь тут, парень, – обратился к нему сам граф. – Завтра мы пойдём на штурм, а сначала я отправлю сообщение твоей мамочке. Посмотрим, что она скажет?

Тогда Арольд ничего не сказал графу в ответ: он так устал за долгую дорогу, что, звеня цепями, просто сел в том углу, где его оставили.

Она ответит, она, конечно же, ответит, пусть он не думает плохо о его матери.

А утром его разбудили и вывели на улицу к строившимся войскам. О, он так крепко спал, что и не понял, когда здесь всё началось. Стоял такой шум, а он не слышал. Мимо ходили отряды лучников и пехоты, носили палисады – щиты для прикрытия. Стучали молоты, ещё вчера начали собирать из привезённых с собой брёвен осадную башню. Сколачивали лестницы... Сотни, тысячи людей, занятых своим делом. И это всё не просто люди, это всё – враги, и всё, что делают они, угрожает миру и покою его дома.

От обиды, от досады Арольд не сдержал стона и скрипнул зубами. Что же ещё будет? Что будет?

Войска неторопливо выдвигались на позиции, строились рядами, и его провели вперёд по длинному проходу между стройными шеренгами пеших солдат. Его вывели на пустое пространство перед замком, и Арольд метнулся взглядом к родному Оранту, искал-искал глазами по стенам. Где-то там должна была быть его мать. Но видел лишь бьющиеся на ветру полотнища флагов и слышал колокольный звон.

Там тоже готовятся к осаде.

К нему подошёл граф Годвин и его люди, все в доспехах, сверкающих на солнце, все с серьёзными лицами, и Арольд почувствовал себя рядом с ними неловко. Он грязный, голодный, с всклокоченными давно немытыми нечесаными волосами, да ещё и в цепях, как приговорённый к казни преступник.

Первым заговорил граф Годвин:

– Мы ждём ответа твоей матери. Я послал ей письмо. Интересно, что она скажет?

Арольд разлепил пересохшие губы и громко шепнул:

– Она не поверит вам...

Граф в ответ усмехнулся и смерил его долгим взглядом с ног до головы.

– Поверит, вот увидишь. Я об этом позаботился.

Арольд только хмуро глянул в его сторону исподлобья. Опять, наверное, то письмо, что матушка написала в монастырь? Как ещё они могут доказать ей, что к ним в руки попал именно он? Только этим письмом! Никаких фамильных колец Арольд не носил, и креста с шеи у него не снимали, так что...

Они просто ждали возвращения посыльного, а граф и его люди о чём-то негромко разговаривали. Арольд не прислушивался, он шептал молитву за молитвой – все, какие знал и помнил. Одну за одной, одну за одной.

Она не бросит его, она постарается спасти его, она любит его и обязательно вернёт домой. Всю свою жизнь он помнил её рядом, её ободряющую улыбку, её гордость при взгляде на сына. Что бы он ни делал, она всегда старалась во всё вникнуть. Она такая... Она – его мама, графиня Эйвин Орантская.

От замка приближался всадник, все вдруг загомонили и стали следить за ним глазами. Это посыльный, и он везёт вести из Оранта.

Что ответит на требования графиня? Какие примет меры? Её сын в руках врага, на что она готова пойти и от чего отказаться, чтобы вернуть наследника?

Посыльный подъехал именно к графу, и Арольд вытянулся струной, слушая донесение. Но расстояние скрадывало слова, и он слышал только обрывки этих фраз...

– Ничего? Совсем-совсем ничего? Она что, из ума выжила? – Громкий возглас графа не предвещал ничего хорошего.

«Мама, что это значит? О чём он говорит? О чём таком он говорит? Мама?!»

Решительными шагами к нему приблизился граф Годвин, схватил вдруг за ворот камзола и потащил вперёд, прямо в сторону Оранта. Арольд аж задохнулся от возмущения и неожиданно накатившего страха. Шепнул чуть слышно:

– Не надо, милорд...

Граф резко остановился при этих словах и встряхнул графского сына, отчего все цепи на нём разом звякнули. Граф Годвин гневно глянул в лицо сверху и спросил:

– Что – не надо? – Арольд промолчал под его яростным взглядом, и граф ещё сильнее встряхнул его. – Что – не надо, сопляк? Говори!

– Не делайте этого... – выдохнул Арольд горячим шёпотом. – Я не ниже вас по рождению, господин. Вы не можете так обходиться со мной, это бесчестно... вас не поймут... Вы же граф, и я – граф, вы не... – Но граф Годвин перебил его быстрые слова и встряхнул сильнее, чем до этого.

– Нет, щенок, ты ещё не граф! Ты только сын графа, вот твоя мать – графиня, твой отец – граф, а ты ещё нет. Ты только виконт, вот, когда тебе станет восемнадцать, и ты вступишь в свои права, вот тогда ты станешь графом, тогда мы будем говорить с тобой наравных. А сейчас за тебя отвечает твоя мать...

– Я – наследник Оранта! – Громко перебил его Арольд.

– Да плевать мне, кто ты! Слышишь?! Твоей матери на тебя плевать, а мне – тем более...

– Нет! – он снова перебил графа громким голосом.

– Она не собирается идти на переговоры. Она вообще промолчала на моё письмо. Ей не нужен ты, каким бы ты там наследником ни был. Слышишь меня? Ты слышишь, щенок?! – Граф снова тряс его раздражённо.

– Неправда! Она любит меня!

Повисла минута полной тишины между ними, и всю эту минуту граф пристально рассматривал лицо пленного, будто видел того впервые. Потом усмехнулся, скривив губы.

– Любит тебя, говоришь?

Арольд промолчал на этот вопрос, только громко сглотнул пересохшим горлом. Что всё это значит?

– Значит, любит? Ты в это веришь? Хорошо! Вот мы сейчас это и проверим. Посмотрим, как она тебя любит... Сыночка своего единственного... – Граф, всё также держа Арольда за одежду, повернулся к своим людям и громко приказал: – Найдите Аина! Он нужен мне здесь. Срочно!

– Хорошо, милорд! Сейчас будет!

Арольд попытался отстраниться от графа, по-прежнему державшего его за камзол. Какой-то нехороший страх и предчувствие неприятностей прокрадывались в сердце.

Что всё это значит? Кто такой этот Аин? Зачем он здесь нужен?

– Не надо, господин... – прошептал одними губами замирающим голосом.

Граф обернулся к нему и посмотрел в лицо.

– Надеюсь, она увидит и – главное – услышит тебя.

В этих словах было столько холодного упрямства и решимости, что Арольд обомлел от ужаса. Снова шепнул потерянно:

– Не надо, господин... не делайте этого... Прошу вас, милорд, умоляю... Не надо...

– Ты ещё расплачься, щенок, пусть мамочка оттуда, – граф мотнул головой в сторону замковых стен, – услышит.

Арольд хрипло дышал, ощущая, как от предчувствия боли и больших неприятностей задрожали губы и подбородок.

А потом появился этот Аин и с ним парочка его людей. При беглом взгляде на них Арольд почувствовал ещё и слабость в коленях. Это были не просто воины, солдаты, это были наёмники, те, которые за деньги могли сделать всё и ни перед чем не остановятся.

Этого Аина он почему-то сразу узнал, выделил из троих.

Блестящий, чисто выбритый череп, лицо сухое с острыми резко очерченными скулами, глаза тёмные, почти чёрные, даже зрачка не видно, и постоянно полуприщуренные, будто Аин всё время находился в глубокой задумчивости. Сейчас он неторопливо жевал травинку и, глянув в лицо графа Годвина, медленно вытащил её и спросил:

– Да, милорд, вы меня звали?

– Видишь вот этого парня, подойдёте к Оранту на полёт стрелы. Я хочу, чтобы он кричал, громко кричал, чтобы мама сверху слышала.

Аин медленно поднял тёмные брови, и тонкие губы его растянула холодная улыбка маньяка.

– Всё понятно, милорд, сделаем. Запоёт, как монах в церковном хоре. Услышит...

– Только не калечьте, – предупредил граф. – Он мне ещё нужен.

– Хорошо, милорд, всё сделаем.

– Думаю, много усилий не понадобится.

При этих словах графа Арольд упрямо стиснул зубы. Он не будет кричать, не дождётесь.

«Не смотрите не то, что я молод и, по-вашему, говорю глупости. Я – сын графа, и мать моя – тоже графиня... Вы – бесчестный человек, раз позволяете себе мучить равного. Бог накажет вас, граф Годвин! Он не простит вам этого...»

Он хотел бы сказать это всё графу в лицо, но во рту от волнения пересохло ещё сильнее, и он не смог и слова из себя выдавить.

Наёмники подхватили его под локти и повели вперёд, ближе к родному замку. Один из них смерил расстояние до стен Оранта и произнёс:

– Хватит, пожалуй. А вдруг у них там какой лучник-мастер найдётся?

Аин медленным взглядом окинул Арольда с головы до ног, пожевал свою травинку и перебросил её в угол рта, спрашивая:

– Так ты – сын графини, что ли? А? А как к нашему графу в руки попал? Не повезло? – Усмехнулся. – Так ты такой невезучий, что ли, парень?

Арольд ничего не ответил, чувствуя, как оба наёмника, те, что тащили его, впились в локти, да так сильно, что ни плечом, ни руками не повести. А главный их ловко выдернул небольшое лезвие из-под широкого кожаного ремня на левом запястье, поднёс его к лицу Арольда и шепнул, глядя в широко распахнутые глаза:

– Сам кричать начнёшь или тебе помочь? – Арольд сглотнул и хрипло выдохнул, молча поводя подбородком. – А граф сказал, много усилий не понадобится. Проверять, что ли, будем, а?

Он водил этим лезвием перед глазами, аккуратно, не оставляя пореза, провёл по щеке и наблюдал за меняющимся выражением глаз графского сына.

– Смотри, какая кожа-то у тебя, парень... Как у девушки. Ты, наверное, даже не бреешься ещё? А?

Он часто говорил это «а», мягко так, с вопросом. Спрашивал и смотрел задумчиво-вопросительно, всё держа эту свою травинку в зубах. Арольд глядел ему в глаза и думал: «Неужели это со мной? Это не может быть со мной! О, Господи... Это не я... Не я...»

– Что с тобой сделать, чтобы ты кричать начал, а? Порезать тебя? Или глаз тебе вырезать? – Хмыкнул. Повёл лезвием до глаза, и острый кончик ножа без рукояти впился в кожу нижнего века. – Хочешь, я сделаю тебя кривым на один глаз, а, парень?

Арольд хрипло втянул воздух и медленно повёл головой от лезвия, убирая лицо назад и вбок, и чтобы больше не допустить такого, Аин взял его за подбородок тяжёлой и сильной пятернёй. Снова упёр лезвие в кожу у глаза, и на этот раз Арольд уже не мог пошевелиться.

– Какой глаз, а? Правый или левый? Выбирай! Ни одна девка на тебя не взглянет больше... Ну? Правый или левый, а? Кричи, щенок, – приказал твёрдо Аин.

Но Арольд молчал, в горле так пересохло, что даже воздух проходил в него с превеликим трудом, будто дышишь через толстое одеяло.

– Слышь, Аин, граф же просил его не калечить... – подал голос один из его товарищей-наёмников, и Аин резко перевёл взгляд на лицо говорившего: высокого, среднего возраста и с ярко выраженными залысинами, отчего лоб его казался высоким, а лицо узким.

– Не бойся, Гарт, я с графом договорюсь. Скажу, извини, милорд, немного перестарался... рука сама соскользнула, но, что поделаешь? Новый же не вырастет уже...

Второй наёмник над головой Арольда издал хриплый смешок, оценив шутку товарища. Арольд же только сипло выдохнул в ладонь Аина.

– Если хочет глазки сохранить, надо только крикнуть, громко крикнуть. Кричи, парень, кричи так, как ещё не кричал. А?

Он резко чиркнул лезвием и порезал скулу под левым глазом, Арольд дёрнулся назад от неожиданной боли, но сумел отодвинуться всего на чуть-чуть.

– А может, тебе отрезать ухо? Отрастишь потом волосы, прикроешь, никто и не заметит, а?

Холодное лезвие уже было за мочкой левого уха, и Арольд снова попытался повести подбородком, но рука Аина держала его крепко, очень крепко.

– Будешь, мальчик, безглазым и безухим... Но слышать-то можно и без уха, а вот глядеть без глаза не получится. Веришь мне? А? – Аин дёрнул лезвием – и Арольд почувствовал, как кровь из пореза за ухом потекла вниз по шее.

– Кричи, парень, кричи. Чего тебе стоит? Ты же кричал, когда был младенцем... Младенцами все кричат. Пусть мама послушает и прибежит баюкать тебя на руках. Ну?

Аин оставил ещё один порез теперь вдоль щеки сверху вниз. Арольд дёрнулся всем телом, зазвенел цепями на ногах и руках и сумел шепнуть в расслабленную ладонь, державшую его за подбородок:

– Не надо... пожалуйста...

– Пожалуйста? – Аин рассмеялся вдруг на его просьбу и выплюнул свою травинку в сторону. – Ты говоришь: пожалуйста? Ты знаешь, сколько лет назад я в последний раз слышал это слово?

Тот наёмник, что смеялся до этого, рассмеялся опять, понимая, о чём говорит его товарищ.

– Кричи, парень, или я начну ломать тебе кости... Ты хочешь этого, а? Ты знаешь, что это такое? Или я вырву тебе ногти? Потом переломаю пальцы! Ты этого хочешь, а, парень? Кричи! К чёрту твоё упрямство! Ты, что ли, хочешь переупрямить меня? – Усмехнулся. – Здесь ты проиграешь. Я – осёл, ты знаешь, сколько во мне этого дерьма? А? Да я порежу тебя на гору кусочков одним этим ножичком... Какая мамаша? Ты сам себя не узнаешь. Кричи, парень! Громко кричи! Чтобы мама слышала...

– Я не могу... – шепнул Арольд.

– Не можешь или не хочешь?

Арольд смотрел огромными глазами и чувствовал, как из всех порезов на лице сочится кровь.

«Мамочка... Я так близко от тебя, так близко... Что мне делать?»

Аин достал из кармана маленькие щипчики, какими колют орехи, и щёлкнул ими перед лицом графского сына.

– Ну что, парень, по-хорошему ты не хочешь, значит, будет по-плохому. Давай сюда ручки. Ты у нас кто? Правша или левша? Тебе какая рука нужнее? А? Какая разница, впрочем... Начнём с одной, закончим другой... Кричи, парень, просто кричи, и всё для тебя остановится...

Когда Аин, найдя его левую руку, нащупал мизинец и поднёс щипчики, а потом сомкнул их на втором суставе, Арольд сумел протолкнуть воздух в иссушенное страхом горло и закричал. Закричал в первый раз, но не в последний...