Глава 2

Сидя на лавочке рядом с могилой на кладбище Кенсал-Грин, Жнец раздумывал над детскими душами. Их тела спокойно лежали в чуланчике арендуемой комнаты в ожидании его возвращения.

Тени сгустились, потянуло сыростью Корпсгрэйва, сладковатым ароматом тлена и перед Жнецом предстал его лондонский коллега. Бледное лицо скрыто под тенью широкополой шляпы с облезлым черным пером, на правом глазу повязка. Из-под рукава выбивалось пышное кружево рубашки, а затянутая в кожаную перчатку рука придерживала шпагу на широком ремне. Эфес едва заметно светился голубоватым светом — подобно сосуду оружие полнилось собранными душами. Вступая в должность, жнецы сами выбирали образ косы для удобства в использовании.

— Забрал я твоих слуг в последний момент, повезло, что крыша не обвалилась, а то пришлось бы рыскать под ее останками, так что с тебя причитается, — хмыкнул Мушкетер и устроился рядом с коллегой, вытянув ноги в ботфортах к заросшей мхом могиле. В полумраке на ней поблескивала влага от прошедшего дождя.

Жнец кивнул. Они с Мушкетером были давно знакомы, впрочем, сложно говорить о времени, когда ты жнец. Воспоминания об их встрече казались сном. «Кажется, это случилось в годы противостояния Капетингов с Плантагенетами, или же… я что-то путаю», — вспоминал Жнец.

— Ты сегодня молчаливее обычного, — отметил Мушкетер, отбросив край черного плаща с вышитым серебряным крестом. — Я видел тебя рядом с Гайд-парком, за тобой скользили две детские души.

Жнец молчал, но коллега и так все понял.

— Неучтенные?

Он кивнул, и Мушкетер склонил голову на бок, в глазах появилось любопытство.

— У тебя уже выполнен план?

Жнец взглянул на собеседника серебристыми глазами с узкими вертикальными зрачками:

— Перевыполнен, — он поправил сползшие очки с синими линзами и потер лоб. Из-за заостренного уха выбилась белоснежная прядь.

— Даже так?! — Мушкетер присвистнул и побарабанил пальцами по колену, кожа перчатки скрипнула. — У меня недобор, как раз не хватает двух душ, хочешь, я заберу их себе? Неучтенных можно отдать, или же оставь, чтобы в следующем месяце меньше работать.

Жнец тяжело вздохнул, изо рта вырвалось облачко пара.

— Но я не настаиваю, ты ведь их нашел — тебе и решать, — добавил Мушкетер. — И я помню, как ты недолюбливаешь канцелярщину.

— Душа их матери видела меня и разговаривала со мной, — неожиданно признался Жнец.

— Такое случается, должно быть, она медиум. Их нельзя хоронить как обычных людей, иначе они оборачиваются неупокоенными духами, бродят в мире живых, пугают их своими криками, а то и вселяются. Это ведь не призраки, те могут посудой погреметь, дверью скрипнуть — ничем не отличаются от того же сквозняка.

— Я тоже так подумал. Медиум… кажется, их сжигали на кострах в период гонений на ведьм.

— Точно! Ох и лютое было времечко, столько красоток погибло зазря, помню одну хорошенькую блондиночку, ух! — Мушкетер покрутил темный ус, в его глазах появился похотливый блеск. — Кстати! — он перевел взгляд на обувь собеседника. — Отличные… ботинки, кажется, это так называется.

Жнец пошерудил по листве подошвами и согласно кивнул.

— Подарил один человек.

— У него отличный вкус, мне бы тоже не мешало сменить обувь — ноги ужасно потеют! Ох уж эта старая мода, пора бы переобуться, — он мучительно указал на ботфорты, а затем поднялся с лавки и, перекатываясь с пятки на носок, взглянул на небо, где горела желтоватая головка луны.

— Если передумаешь, то знаешь, где меня искать, кстати, ты тоже заходи к госпоже Батори, у нее все чаще стали умирать девушки, а что может быть лучше угасающей прелестницы в объятьях смерти? — он усмехнулся и, развернувшись, звякнул шпорами. Тьма сгустилась вокруг, опутав его шлейфом, и напоследок Мушкетер добавил, — Не забудь — нам нельзя вмешиваться в дела людей, — и исчез.

«Я и не вмешиваюсь, подержу неучтенных до поры до времени», — решил Жнец. Он не знал, кто эти дети, и за что умерли. Им не выдавали информацию на покойников — ни к чему. Их дело забрать души и принести в Корпсгрэйв, а что с ними будет дальше — не его забота.

Встав с надгробия, он направился к выходу с кладбища. Звук шагов эхом отражался от каменных плит, утонув во мраке, Жнец переместился в свое временное жилье.

Это была дешевая просто меблированная комната с узкой, ужасно скрипучей железной кроватью с продавленным матрасом, шкафом в чьем темном углу паук сплел белесую паутину, а на полке трепыхалась его соседка, моль, устроившись в кем-то забытой меховой шапке.

Жнец появился в коридоре, он не любил пользоваться дверьми — это занимало время, особенно, когда приходилось искать крохотный ключик, который вечно куда-то девался (должно быть, в очередной раз провалился под подкладку пиджака). С легким шелестом он снял плащ и повесил на кривобокую подставку для верхней одежды. В комнате стоял привычный холод, из щелей единственного прикрытого дырявой занавеской окна свистел ветер. Жнец никогда не испытывал холода или жара, голод также не доставлял неудобств. По собственному желанию он гасил в себе присущие человеку потребности, чтобы не отвлекаться от работы. Мушкетер же предпочитал вести привычный образ жизни вне должностных обязанностей: обожал хорошее вино и общество прекрасных дам. Слуга Смерти — не призрак, и ни в каком уставе не написано, что им запрещается посещать бордели, пить, есть и предаваться всевозможным страстям и грехам. Отчасти они бессмертны и вместе с тем лишены репродуктивных функций, позволяющих оставлять после себя наследников.

Камин топился исключительно в тех случаях, когда Жнецу хотелось полюбоваться пламенем, в остальное время он неподвижно сидел в кресле или же лежал на не слишком удобной для его роста кровати, уставившись в деревянный потолок, рассматривая щели, прислушиваясь к бегающим по чердачку мышам, воркованию голубей. Сейчас же постель была занята, в ней спала девичья душа, свернувшись калачиком и образовав небольшой бугорок под тонким одеялом. Мальчик устроился в кресле, положив ногу на ногу и прикрыв глаза, но при виде Жнеца встрепенулся и внимательно осмотрел стоящего перед ним высокого мужчину в черном костюме с длинными худыми конечностями. Стоило тому снять слегка потертый цилиндр — и по плечам рассыпались белоснежные волосы, прикрыв острые скулы. Из-под съехавших на нос очков на мальчика смотрели спокойные миндалевидные глаза цвета расплавленного серебра под светлыми бровями. Узкий, без малейшего намека на щетину подбородок и отдающие мертвенной голубизной тонкие губы. На вид Жнецу можно было дать около тридцати лет. Взрослый, но не потерявший юношеской привлекательности мужчина. Пока он снимал перчатки, в камине вспыхнул огонь, и мальчик вздрогнул, повернувшись к багровому пламени с золотистыми переливами. Тень от него расползлась по сторонам, облизнув колени Жнеца, севшего напротив мальчика в соседнее кресло. Сняв очки, он взглянул на ребенка вертикальными, как у змеи, зрачками, а затем расслабленно вытянул и без того длинные ноги, задев каминную решетку острым носком высокого, плотно зашнурованного ботинка.

«Обувь дорогая», — отметил мальчик. Господин выглядел опрятно, а вот комната — нежилой и бедной, с легким налетом пыли.

— Тебя зовут Калеб? — спросил Жнец, и мальчик кивнул. — А твою сестру?

— Вайолет, — он взглянул на девочку. — Почему мы не ушли с мамой и отцом? — Калеб пошевелил полупрозрачными пальцами.

— Ваше время не пришло, а мой план перевыполнен, — ответил Жнец, глядя на огонь. — Я не могу и не имею права вас забрать.

Языки пламени выплясывали перед ним пестрый танец, ласкали каменные стены, опаляли решетку, заставляя ботинки поблескивать. Тени скользили по ковру, вились вокруг его ног.

— Мы можем стать прежними? — Калеб наклонился к нему, сцепив руки в замок.

— Для чего? — Жнец удивленно вскинул светлые брови. — Сейчас тебе ничего не угрожает, ты не чувствуешь холода или жара, голода… так ведь?

Мальчик кивнул:

— Ничего, — он коснулся своего сердца, где на рубашке виднелось кровавое пятно от удара в спину. — Но глупо уйти, не узнав, за что убили родителей и нас. Не почувствовав вкуса жизни.

Жнец склонил голову на бок, его волосы упали на грудь:

— Хочешь вернуться в прежнее тело? Дышать и жить? Твой враг может найти вас и вновь убить, тогда я ничего не сделаю, кроме своей работы… — он замолчал. — Ты имеешь законное право располагать своим жизненным временем столько, сколько отмеряно, как и твоя сестра.

Калеб встал с кресла и подплыл к Вайолет, коснулся ее головы.

— Ты поможешь нам вернуться в наши тела?

Жнец кивнул:

— Но вас необходимо зашить, — он подошел к чулану и, открыв дверцу, показал мальчику их тела — бледные, окровавленные, с ужасными ранами. Жнец с легкостью поднял сначала тело Калеба, устроив его в кресле, а затем и Вайолет. Два мертвеца сидели бок о бок, склонившись друг к другу, и представляли умиротворенную картину сна.

— Вайолет, проснись, — брат потрепал сестру по щеке, и та захлопала ресницами.

— Что такое? — пролепетала она, но при виде собственного тела спрыгнула с кровати и подлетела к креслу. — Ой! Это же мы! — она провела пальчиками с острыми ноготками по перерезанному горлу. — Ну вот, весь воротничок перепачкан. Калеб! Мне нужно немедленно переодеться, не могу же я выйти в свет такой замарашкой, маме бы это не понравилось, — захныкала девочка.

Жнец надрезал свое запястье и протянул мальчику:

— Пей.

Калеб недоверчиво покосился на руку с голубыми венами и на разрез с выступившими бисеринками крови.

— Мне тоже нужно? — спросила Вайолет, почувствовав, что происходит нечто очень важное.

— Леди вперед. Не бойся, — Жнец кивнул.

Девочка пожала плечами и доверчиво прильнула губами к порезу. Калеб с ужасом наблюдал за происходящим, и все же любопытство пересилило страх. Стоило Жнецу отнять руку, как мальчик повторил за сестрой.

— Теперь вернитесь в тела, представьте, что ложитесь в них как в кровать, — приказал Жнец, проведя острым языком по порезу, и тот затянулся, оставив тонкую белесую полосу.

Вайолет не легла, а запрыгнула в тело, и то дернулось. Калеб действовал осторожнее, и вот он глядит на комнату человеческими, а не призрачными глазами, чувствует гладкую обивку кресла, а затем громко чихает от щекочущей нос пыли.

Вайолет вытащила из манжеты платок и промокнула уголки губ себе, а затем брату:

— Вот мы замарашки, но кто же вы, сэр? — обратилась она к Жнецу.

— Господин Смерть, но также меня называют Жнецом, — представился он.

Вайолет спрыгнула с кресла, щелкнув каблучками ботиночек о пол, и, как полагается, сделала реверанс.

— Вайолет Элизабет Рестлесс, приятно познакомиться, — она протянула руку, и Жнец пожал ее. — Это мой брат, Калеб Джеймс.

— Теперь мы знакомы, — Жнец поклонился. Эта маленькая леди вызвала в нем… умиление. Странное, но приятное чувство, заставившее его улыбнуться, обнажив острые клыки.

— Господин Смерть, теперь в отсутствии родителей вы позаботитесь о нас?

Жнец удивился, не зная, как ответить.

— Нет, Вайолет. Мы не можем просить его позаботиться о нас, как это делали родители, сейчас мы одни, — вступил в разговор Калеб. — У него свои важные дела, это очень неучтиво с твоей стороны ставить господина Смерть в такое неудобное положение.

Вайолет поджала губы и покаянно склонила голову.

— Куда же нам пойти, Калеб? Обратно домой?

— В вашем доме произошел пожар, и он вряд ли уцелел, — поделился новостью Жнец.

Мальчик покачал головой.

— Мы в любом случае не сможем туда вернуться, и те убийцы…

— Убивший вас — не жилец, джентльмен в плаще перерезал ему горло. Он же убил ваших отца и мать.

Вайолет прижалась лицом к плечу брата и сжала его руку. Пепельные волосы скрыли ее личико от Жнеца. Девичьи плечи задрожали от рыданий.

— Я сказал что-то не то? — недоумевал Жнец. Разговоры о смерти, убийствах, их подробности были для него самыми будничными, но чтобы они вызывали слезы? Странно… впрочем, только для него, ведь он — Смерть.

— Вы ведь не человек, — констатировал Калеб, поглаживая руку сестры. — Вам не понять, каково это потерять самых дорогих людей, в один миг лишиться семьи, крыши над головой и всего привычного. Кто погубил нашу семью? Вы знаете? — он пытливо заглянул в серебристые глаза.

Жнец развел руками:

— Нас не снабжают информацией о жертвах или их убийцах, все, что мы получаем, — список и, следуя ему, собираем души. Вы стали случайными жертвами — редко, но такое случается.

— Что же нам делать? Как мы сможем найти убийц? — всхлипнула Вайолет, утирая слезы платком и пытаясь стереть кровь с кружевного воротничка, но он был безвозвратно испорчен, как и лента с медальоном. Единственное украшение, которое осталось от прежней жизни. Отец подарил его ей, когда Вайолет закапризничала и захотела такое же, как у матушки. Та носила медальон на манер броши, цепляя к воротнику блузы или платья. Потакая капризам дочери, отец купил ей украшение: камень александрит дивного зеленого цвета, меняющий окрас на фиолетовый, а иногда бордовый. Отец всегда поглядывал на украшение задумчивым взглядом, а Вайолет думала, что он считает ее маленькой для таких драгоценностей.

Девочка коснулась камня, стирая с него засохшие капельки крови, подтянула чулок в черно-красную полоску по последней моде:

— Калеб! — она дернула брата за рукав, и тот вздрогнул, выйдя из задумчивости.

— Мы можем отправиться в Китай… там наш дядя Блейк, но боюсь, нам неоткуда взять денег на билеты.

— Китай?! Ты сума сошел! Не поплыву я ни в какой Китай, — Вайолет топнула ножкой и вернулась к кровати, усевшись на нее и сложив руки на груди, всем своим видом выражая протест.

— Что если… я стану вашим опекуном? — неожиданно для всех, в первую очередь для самого себя, предложил Жнец.

Дети оказались весьма интересными, и ему стало любопытно, а что будет, если…

— Правда? — Вайолет подбежала к нему и упала в объятья. — Это возможно?

Калеб недоверчиво смотрел на Жнеца. Тот коснулся макушки Вайолет, провел пальцами по мягким волосам, девочка прильнула к нему без опаски, ее глаза блестели от слез.

— Не вижу никого, кто мог бы этому помешать, — спокойно ответил Жнец, почувствовав, как сжалось сердце, и стало трудно дышать.

— О, господин Смерть, я безмерно счастлива! Не могу представить себя в Китае, там ведь у всех узкие глаза и желтая кожа, мне рассказывала наша горничная, — правда Вайолет не упомянула о том, что та была жуткой сплетницей и болтала такое, чего не полагалось знать шестилетней девочке.

Калеб осмотрелся и решительно заявил:

— Однако, здесь нам троим будет мало места…, — если Вайолет согласилась, то и он последует за ней. Их уже убили, что может быть хуже?

— Найдется другое — это не проблема, — успокоил Жнец и, чувствуя странный порыв, подхватил девочку на руки. Та обвила его шею тонкой ручкой, а второй стала перебирать волосы. Жнецу было очень приятно ее внимание, ласка.

— Какие шелковистые и прямые, не то, что у меня, — посетовала она, колыхнув копной.

— Можно нам взглянуть на дом или то, что от него осталось? — спросил Калеб.

Жнец кивнул:

— Однако, позже, сейчас мы побываем у моего друга, — и протянул ему руку, мальчик взялся за нее, и их окутало тьмой.

Комната опустела, наполняясь легким ароматом потухшего камина. Серая дымка закручивалась спиралью, тянулась в дымоход — ничто больше не намекало на присутствие жильцов.