Неупокоенные

Великобритания, Лондон 1888г.

Жнец оставил в кухне остывающие тела слуг. На их губах все еще теплело молоко с лауданумом . Некто решил усыпить их, чтобы те не мешались, но какое Жнецу дело до чужих помыслов? Значащиеся в списке души он заберет с минуты на минуту, а к слугам вернется позже.

Жнец вышел в тускло освещенный коридор, на стене слабо мерцал газовый рожок. Сгустившиеся от света тени выделялись пятнами на красной дорожке, разграничивая темные и алые, словно брызги крови, участки, ведущие в гостиную паласа .

Джек научил Жнеца видеть различия между богатыми и бедными. Этот дом принадлежал к первым. До середины стены были отделаны дубовыми панелями, выше тянулся малиново-бордовый дамаст . Его поверхность украшали свитки с японской живописью и веера с иероглифами. На угловом столике возвышались изысканные фигурки слонов, вырезанные из дерева. Жнец уловил дивный аромат сандала. В последнее время он все больше уделял внимание тому, что видит, чувствует и осязает. Под потолком небольшой, узкой гостиной сверкала марокканская люстра из разноцветного муранского стекла. Свет отражался от мозаики и радугой скользил по стене, завораживая взгляд. Дивная вещица, Жнецу захотелось такую же, стоит обратиться к Джеку за советом, где ее можно приобрести. Он должен знать — его единственный друг в мире живых. В углу лестницы поблескивала массивная статуя Будды из бронзы и малахита.

Здесь было вполне уютно, а не бедно или помпезно, как в попадавшихся на пути Жнеца домах. Видимо, хозяйка отличалась хорошим вкусом, каждая деталь на положенном месте. Жнецу нравилось чувствовать мягкость персидского ковра под ногами, ощущать гладкость покрытых лаком деревянных панелей, с интересом вдыхать ароматы дома. От созерцания его отвлек шум на лестнице.

Жнец устремил взор на мужчин, стоящих слишком близко, даже несколько интимно, и услышал знакомый чавкающий звук. Убийца — а это был именно он, — в длинном плаще, шляпе и маске, медленно вытащил японский нож из груди черноволосого джентльмена. Жнец сразу узнал редкое для Великобритании оружие: самурайский нож танто с рукоятью из японского дуба, крест-накрест оплетенной шелковым шнурком. Жнецу доводилось видеть его пару раз, когда он забирал души с торговых кораблей.

Джентльмен осел на пол — на расшитой золотыми нитями парче индийского халата расплылось кровавое пятно, один тапочек с закругленным носом упал с его ноги, сделав облик несуразным, словно после выпитого алкоголя. Мужчина смотрел на убийцу остекленевшим взглядом затухающих серых глаз. Жнец потянулся было к умирающему, как тишину гостиной нарушил пронзительный крик. На верхних ступенях, прижимая руку ко рту, стояла и тряслась от страха миловидная женщина с собранными в пучок пепельными волосами. Ее фиалковые глаза широко раскрылись, руки задрожали, но даже гримаса ужаса и боли не испортила ее привлекательности. О да! Жнец отметил эту несколько потустороннюю красоту. Словно она была из другого мира. В ее волосах он заметил седину, хотя для такой молодой особы это было странным.

— Убийца! — крикнула она, сбежав по лестнице, и хотела броситься к мужчине в халате, но захрипела, схватившись за перерезанное горло, между тонких нежных пальцев заструилась яркая кровь. Она заливала вздымающуюся под шелковым платьем грудь, пока женщина не сползла по стене, осев рядом с убитым джентльменом. Но ее по-прежнему живой взгляд был прикован совсем не к убийце, а к лестнице. У перил замерли две детские фигурки: черноволосый мальчик лет тринадцати в костюмчике и чулках в клетку держал шестилетнюю сестренку за тонкую ручку. Девочка прижимала к груди куколку, и невозможно было понять, кто же из них больше похож на игрушку. Настоящая кукла или же девочка с фарфоровой кожей, большими глазами в обрамлении пушистых ресниц и очерченными пухлыми губками. По ее узким плечам струилась волна пепельных волос.

С некоторым удивлением и страхом дети смотрели на тела убитых и мужчину в плаще. Скрытое маской лицо было невозможно разглядеть, но глаза... кажется, серого цвета. На стене возникла тень, и мальчик издал не то вздох, не то стон. Опустив взгляд, увидел, как из его груди торчит окровавленное лезвие. Он по-прежнему не выпускал руку сестры. Девочка обернулась и, не успев закричать, повторила участь женщины, упав на пол с перерезанным горлышком. Теперь она действительно стала похожа на куклу, хоть и с глубокой трещиной на бледнеющей коже.

Убийца в плаще дернулся в сторону детей, но женщина схватила его за руку. Жнец с интересом смотрел на нее — даже умирая, она пыталась остановить его, но детям уже нельзя было помочь. Детям?

Жнец нахмурился и выудил из кармана потрепанный лист (он всегда плохо обращался с документами, за что коллеги по косе бросали на него недовольные взгляды и ворчали). Умирающая силилась что-то прошептать, а затем взглянула поверх плеча убийцы. Ее взгляд встретился со Жнецом.

«Она меня видит», — понял он, и женщина криво ему улыбнулась.

Убийца освободился от цепких пальцев мертвой и обернулся, но никого не увидел. Жнец следовал за ним, просматривая список — детей в нем не значилось.

«Они не должны были сегодня погибнуть». Подобное уже происходило: случайные смерти, не предначертанные судьбой. «Как мне с ними поступить?» — задумался Жнец. Неучтенных он не любил — с ними была вечная морока, приходилось либо воскрешать, либо искать новые тела. Только если не сделать их учтенными, но для этого необходимо подать документы о несчастном случае, а это — ненавистная Жнецу бумажная волокита.

— Теперь чисто, никто не выжил, — убийца детей вытирал окровавленное лезвие о край мальчишеского сюртука, но стоило ему подняться — и улыбка навечно замерла на его губах, повторившись на горле, кровь брызнула на стену и бледные лица детей. Тело падающего отразилось в фиалковых глазах девочки.

— Теперь точно никто, — сказал мужчина в маске и спустился вниз. Через несколько минут Жнец почувствовал запах удушливого дыма.

Щелкнув задвижкой входной двери, мужчина поднялся на второй этаж, минуя тела, и выбрался через окно детской, где по водосточной трубе незаметно спустился вниз. Его судьба больше не интересовала Жнеца. В затянутой перчаткой руке появился меч, и по очереди его владелец короновал души, отделив их от тел. Окутанные легкой дымкой, перед ним предстали белесые фигуры. То же он повторил и с детьми. В последний миг в виске кольнуло, и Жнец понял, список пополнился еще одной душой. Но если отец семейства вместе с убийцей растворился сразу же, впитавшись в сталь, то мать не торопилась уходить. Она стояла перед приблизившимися детьми и грустно им улыбалась.

— Ваше время еще не пришло, — прошелестел ее голос.

Пожар разгорался все сильнее, перекинувшись по ковру в коридор, лизнул панели и подбирался к лестнице.

— Матушка, — взмолилась девочка, протягивая к ней руку и касаясь полупрозрачных пальцев.

— Калеб, позаботься о сестре, и помните, ваше время не пришло, живите и не печальтесь о нас с отцом, — она обняла детей, поцеловала каждого в лоб и обернулась к Жнецу. — Вы не имеете права, их нет в списке, я знаю…

Жнец покачал головой:

— Не имею, — он не понимал, откуда женщине это известно, но с мертвыми не спорят. Они имеют право на последнее слово и желание.

— Матушка, что мне делать? — спросил сын.

— Останься в живых и… — женщина замерла, а затем продолжила. — Разгадка наших врагов в стихотворении, оно скрыто у сердца. А теперь мне пора, я слышу зов твоего отца, — она повернулась к Жнецу и ушла в бушующее пламя.

С треском горела мебель в комнатах, жар от огня подполз к телам взрослых и поглотил их. Еще немного и он доберется до детей.

— Идемте, — приказал Жнец и накрыл их тела плащом. Души взяли его за руки, и они растворились в сгустившемся мраке.

В ту ночь жители Вестминстера были разбужены звоном колокола, криками соседей и шумом подъезжающих машин с водой и пожарной бригадой. Люди столпились перед домом атташе . В ужасе наблюдая, как языки пламени добрались до третьего этажа, слышали звон лопающихся стекол, видели, как огонь вырвался наружу, разгораясь с поистине дьявольской силой. Команда с трудом пыталась погасить его, но оно не сопротивлялось водной стихии, уничтожая все следы преступления.

Позже сотрудники Скотленд-ярда осмотрели почерневший, закопченный дом и обнаружили обгоревшие тела. По словам соседей, барон Рестлесс вел уединенный образ жизни, не устраивал званых вечеров. Его супруга — дочь обедневшего дворянина, уроженка Санкт-Петербурга, также не стремилась к обществу богатых и титулованных соседей. Занималась воспитанием детей, всецело посвятив себя им и наотрез отказавшись от гувернантки.

Приличная семья с послушными детьми. Очень жаль малышей, ведь в полуразрушенном доме нашли и два детских тела. Некоторые сердобольные соседки плакали, те, что посдержаннее, отвечали на вопросы полицейских. Уже выдвинули несколько теорий. Но самой вероятной считали оплошность слуг: поздняя ночь, кто-то из них неплотно прикрыл заслонку, и угли высыпались на пол. Искры хватает, чтобы сгорело все, особенно, когда вокруг столько дерева, бумаги и тканей. Барон питал слабость к заграничным статуэткам и книгам, те, кто бывал у них в гостях, говорили, что почти в каждой комнате стояли книжные шкафы. Но полицейские не отмели и версию с убийством, атташе был дипломатом, а на углу их улицы — Кенсингтон-Палис-Гарденс — находилось посольство Российской империи, куда покойный, по словам соседей, часто захаживал по долгу службы. Дом был закрыт изнутри, окна тоже. Никто ничего подозрительного не обнаружил, криков помощи не слышали. Тривиальнейший несчастный случай: все тщательно осмотрели и решили — люди угорели в дыму, не успев выбраться. Дело не стоит того, чтобы из-за него поднимали шум, в Скотленд-ярде хватает проблем. Чего стоил Джек-потрошитель со своими кровавыми проделками! Убийства сотрясали город уже несколько месяцев.

У мельтешащих сотрудников, позевывающих в предрассветный час прохожих и шушукающихся слуг не вызвал ни малейшего интереса тот факт, что обнаруженные детские тела были в кроватях. Полицейские не потрудились узнать, кому принадлежал третий, обугленный труп на лестнице, возможно, в столь поздний час к барону прибыл гость. Зато среди переулков Брикстона Жнец забрал две детские души, изящно переместив их тела в дом ныне покойного барона. Сам же устроил «неучтенных» на своей временной квартире.

Дом Жнеца находился близ парка Уэстборн Грин на Борн Террас с видом на канал. Другие жнецы предпочитали не гнездоваться в месте работы и уходили в Корпсгрэйв — мир смерти или, как его еще называли, изнанка Лондона, где жили все: от призраков, не упокоившихся духов до вампиров и Жнецов. Корпсгрэйв был идентичным отражением Лондона, столицей мертвых и всей нечисти, собранной из уголков Великобритании. Жнецам не возбранялось обитать в мире живых, но многие из них плохо переносили солнечный свет и слишком свежий, не загрязненный ароматом разложения воздух.

Каждый выполнял свою работу, получал списки душ и должен был неукоснительно соблюдать кодекс Смерти. Главным и самым важным правилом которого являлся запрет на убийства людей, не входящих в список, а также вмешательство в судьбы живых. Жнецу воспрещалось убивать кого попало или по собственному желанию. Нарушителя ждало развоплощение — смерть без шанса на реинкарнацию.