Глава 3

Вся беда с невообразимыми ужасами состоит в том, что их легко вообразить…

(с) Терри Пратчетт

Я люблю родных. Вероятно, стороннему наблюдателю наши отношения могут показаться странными и даже несколько нездоровыми, но, поверьте, это отнюдь не из-за отсутствия теплых чувств. Просто нам лучше… врозь.

И всем остальным лучше, когда мы врозь.

Клан Зеленцовых – это машина разрушений, которую, коли она запущена, невозможно ни остановить, ни направить в нужную сторону, ни подчинить законам логики. И конкретно моя семья – родители и родные братья и сестры – двигатель этой машины. Роли порой тасуются, клапан становится распределительным валом, а стартер каким-нибудь поршнем, но общая суть неизменна. Брат отца, дядя Володя, и пятнадцать его сыновей от разных женщин – это наш металлический, пуленепробиваемый корпус. Прочие многочисленные дяди, тети, кузены – различные поддерживающие системы, от видеонаблюдения до жизнеобеспечения. А бабуля… бабуля – гусеничное шасси, что тащит нас вперед, к ей лишь ведомой цели.

Что касается меня… Я та самая непонятная фиговина, которая вроде бы была частью механизма, но после переборки осталась не у дел, и теперь никто не знает, куда ее приткнуть, ведь и без нее все прекрасно работает.

Я не обижаюсь, сама прекрасно осознаю, насколько отличаюсь от остальных.

Однако семь лет назад, когда ввиду некоторых печальных событий на общем сборе приняли решение «Один город – один Зеленцов» (супруги, несовершеннолетние дети и однофамильцы не считаются), я не преминула этим воспользоваться.

Не сразу, конечно. В то время я еще училась, потом «искала себя» в путешествиях по миру, потом пыталась освоить «человеческую профессию» и сдалась лишь в прошлом году. Тогда-то и выяснилось, что в моем любимом городе, где когда-то родилась бабушка и познакомились мама с папой, еще никто не отметился, и территорию можно занимать.

Причины подобной странности разъяснились уже через пару недель.

Просто так уж вышло, что во всех местных магических ведомствах служит кто-нибудь, кому моя бесчисленная родня когда-то наступила на хвост. Бывшие одноклассники, однокурсники, коллеги, любовники и прочие-прочие.

Маги – народ злопамятный. Я полгода не могла оформить покупку квартиры из-за «бюрократических препон», а точнее, из-за связей некой разобиженной барышни, с которой близнецы Влад и Стас Зеленцовы некогда сыграли не самую добрую шутку. А ремонт и вовсе до сих пор не закончила, ибо материалы теряются по пути из магазина, рабочие исчезают с авансом, и следов не найти.

Теперь уже сама потихоньку ковыряюсь, благо, всего две комнаты и кухня, и хотя бы часть удалось сделать наемными руками. Плохо, что деньги почти закончились, и если меня уволят, жить придется со шторочками вместо дверей в ванной и туалете и голыми стенами в спальне.

Не рассчитала я дедушкино наследство. А без него было бы совсем печально.

Понятия не имею как, но старик умудрился каждого внука обеспечить энной суммой на собственное жилье. Учитывая наше количество, дедуля ограбил банк, не иначе. А если вспомнить, что последние три года перед смертью он провел, скрываясь от всего мира, даже от собственной жены (что крайне сложно, знаю не понаслышке), возможно, не совсем банк.

Так или иначе, возвращаясь к теме городов, Ярославль я люблю и уезжать отсюда не собираюсь.

Старинный, красивый, мудрый. А все недруги со временем поймут, что мстить мне за остальных Зеленцовых – все равно что пинать безобидного маленького львенка. В смысле, сама вряд ли смогу достойно ответить кому-нибудь большому и грозному, но если придут мама с папой, да весь прайд подтянется…

Не то чтобы я сама это так уж хочу…

Если честно, я даже удивилась, когда меня безропотно приняли в Магическое управление. Понятно, что брежатые всегда нужны, но с таким семейным анамнезом… Теперь подозреваю, что я – личное наказание Ковальчуку за какой-то провал. Доказательств нет, однако бесится он весьма показательно.

Я пыталась тихонько выведать у своих, не пересекались ли их пути с моим ненаглядным шефом – пока никто не признался. Впрочем, не суть. Время идет, Ковальчук привыкает, я приживаюсь. Еще б удалось хоть неделю без происшествий отслужить, вообще бы было прекрасно.

Вот только присутствие сестры вряд ли этому поспособствует.

Я со вздохом перевернулась на другой бок и уставилась в темноту. Диван скрипел, тревожные мысли не иссякали, сон не шел.

С Дашкой мы так и не поговорили. Пока уставшая, грязная и злая я отмокала в ванной, эта зараза заняла спальню и скоренько отключилась. Видимо, «где ты меня поселишь» – вопрос чисто риторический. И как теперь уснуть, не зная, зачем и надолго ли она явилась? У меня и так работа (да и вся жизнь) нервная, а тут еще новый стресс.

Нет, сестра у меня хорошая. Вообще-то, самая лучшая. Но с ней сложно.

В детстве мы были не разлей вода. Погодки, да и внешне похожи как близнецы, разве что я единственная, кто унаследовал мамины рыжие волосы (остальные уродились в папу, брюнетами), а Дашке единственной достался мамин же вздернутый нос. Но в остальном – как две капли.

Мы не расставались ни на миг, меня даже в школу пропихнули на год раньше, потому что без любимой сестры я устраивала дикие истерики. А в мои двенадцать и ее тринадцать произошло сразу несколько роковых событий.

Во-первых, наша сестра Ольга вышла замуж. Во-вторых, брат Игорь уехал учиться в академию (откуда через три года и привез ту самую идею о ментальном блоке). И в-третьих, наши неугомонные родители явили свету пятого отпрыска – Матвея, которому и посвятили все свое время.

Мы с Дашкой внезапно будто остались один на один с миром, и это при таком-то таборе родни.

Все б ничего, но без опеки старших сестренка вдруг как никогда остро осознала, насколько я слаба – слепой щенок среди бушующего океана магии, – и провозгласила себя моей защитницей.

Приятно, скажете вы. Лестно. И донельзя обременительно.

Дело в том, что Дашка ни в чем не знает меры и в своей опеке преступала все мыслимые и немыслимые грани. Проклинала беззлобно пошутивших надо мной одноклассниц, выживала из школы учителей, якобы занижавших мне оценки, целовалась с понравившимися мне мальчиками, дабы доказать их никчемность. В общем, все банально.

Разве что в те годы маги еще не вышли на свет, и некоторые Дашкины фокусы привлекли внимание высших. Учились-то мы в обычной школе, а не в каком-нибудь Хогвартсе. У нас только вузы магические, а в детстве, будьте добры, тренируйтесь в кругу семьи.

Скандал тогда вышел знатный, но самое страшное, что я за сестру не вступилась. Я устала от ее опеки, устала терять подруг и парней, устала от того, что и шагу не могу сделать без назойливой тени за спиной. «Поранишься, споткнешься, уколешься, обожжешься». Невыносимо. Да, я неуклюжая, но не совсем же юродивая.

Короче, я молча выслушала все упреки взрослых и даже не попыталась выгородить Дашку. А она восприняла это как предательство. Я не превратилась во врага и новую цель для ее проклятий, но отношения заметно охладились. Позже и Даша сумела отыграться: когда меня целый год мучили всевозможными экспериментами для раскрытия потенциала, она с удовольствием поучаствовала в разработке сценариев.

За сим мы посчитали себя квитами и разбежались в разные стороны. Последний раз я слышала о сестре месяцев семь назад – тогда она собиралась замуж за какого-то британского графа.

И вот Дашка здесь. С чемоданом. Посапывает на моей кровати. Или уже не посапывает?

Я вскинулась, заметив отразившийся в экране телика шар света, что плыл по коридору от спальни к залу. Вскоре в дверь шагнула Дашка. Замерла на пару секунд, затем подкралась к дивану и поднесла руку с пульсаром к самому моему лицу. Я моргнула, и сестра отпрянула.

– Не спишь?

– Как видишь.

– А чего со мной не легла? Я специально на краешке устроилась.

Ага, на краешке. Когда я заглянула в комнату, Дашка валялась поперек кровати в позе морской звезды.

– Не хотела мешать.

– Можно?

Я пожала плечами, и она юркнула мне за спину, нарочно прижав холодные ступни к моим ногам.

– Ай! Лягушка.

Диван заскрипел с удвоенной силой. Чую, не выдержит он нас обеих.

Дашка обхватила меня за талию, притянула к себе и уткнулась носом в волосы.

– Все так же пахнешь карамельками.

– Неправда!

Она лишь фыркнула, и вновь повисла тишина. Сердце щемило, на глаза наворачивались слезы.

– Я с завтрашнего дня в Демидовском ЯрГУ историю магии преподаю, – вдруг заявила сестрица.

– А они в курсе?

С нее станется прийти и поставить ничего не подозревающих бедолаг перед фактом.

– Конечно, сами же пригласили.

Я резко повернулась и приподнялась на локтях.

– Одну из Зеленцовых пригласили преподавать в старейшем вузе Ярославля? – уточнила недоверчиво.

– Ну да. Я как кое-кому кое-какие фотки отправила, так сразу и пригласили.

Вот же…

Я устало откинулась на подушку и вперилась взглядом в потолок. Дашка пристроила голову на моем плече.

– Зачем?

– Я должна быть здесь.

– Зачем?

– Сонька… что-то грядет. Знаю, тебе моя защита не нужна, но я должна быть здесь.

Я закрыла глаза.

У Дашки сильный дар предвидения, только такой же непутевый как она сама. Сплошные предчувствия, никакой конкретики.

Что-то грядет…

Черт, ну неужели ж не видать мне спокойной жизни?

* * *

Отдел встретил меня тишиной и пустотой. Только Липка Аббасова в комнате отдыха потягивала чай и довязывала пинетки для третьего внука. Я посмотрела на часы – ровно восемь. До начала рабочего дня еще тридцать минут, но у нас все приходят пораньше. Что происходит?

– Ли-и-ип?

– А? – Седовласая артефакторша оторвалась от вязания и поправила круглые очки. – О, привет. Все у главного. Чего-то совещают.

– А мне надо? – Я неуверенно помялась в дверях, искоса поглядывая в дальний конец коридора.

– Сказал, чтоб присоединялась, как явишься, – припечатала Липа. – Иди-иди, он сегодня дюже добрый.

Верилось с трудом, но…

– Стой, погоди, – внезапно подскочила артефакторша.

– М?

– Слушай, Сонь… – Она вроде как даже замялась и покраснела, что выглядело несколько дико и неестественно. Румянец этому невозмутимому лицу не шел категорически. – Ты в последнее время за Ковальчуком ничего странного не замечала?

– Например? – нахмурилась я.

– Ну вот, знаешь, он у меня все про какие-то артефакты спрашивает, о каких я в жизни не слыхивала. И это я-то! Понимаешь?

Я не понимала.

– А что странного-то? Если по делу…

– Так в том и дело, что не по делу! И вообще он будто сам не свой… Все время в кабинете запирается, разговоры какие-то слушает, да личностей подозрительных привечает. Я ведь не сплетница, ты знаешь, но напрягает меня это. Что-то неладное в управлении творится, а никому будто и дела нет.

– Наш отдел – это еще не все управление. – Я пожала плечами. – Да и где нам постигнуть помыслы руководства.

– Ладно, – махнула рукой Липка. – Но ты, коли что странное заметишь, не молчи. О таких вещах сразу докладывать надо, куда следует. А то под крышей таких вот богаделен порой и скрывается самое настоящее зло…

Это меня сейчас так аккуратно агитируют накатать на Ковальчука кляузу? Вы не подумайте, что я против – было бы за что, но… это еще страннее якобы странного поведения шефа. По мне, так в нем ничего не изменилось. А вот Аббасова сейчас почти пробудила моего внутреннего Шерлока, мирно спящего почитай всю жизнь.

– Хорошо, Липа, молчать не буду, – пообещала я, не желая развивать неприятную тему.

Обо всем этом можно подумать и позже, когда нервы не будут дребезжать от предстоящих трудовых подвигов.

Я одернула рубашку, откинула за спину волосы, утром выпрямленные Дашкой, и, глубоко вдохнув, отважно пошагала к кабинету шефа. Сегодня я – идеальный сотрудник. Никаких крыльев, никаких раздражающих кудряшек, даже синяк сестренка залечила, хотя я боялась доверять ей свое лицо. Волосы-то ладно, отрастут, а пластика мне сейчас не по карману. Тем не менее Дашка справилась. И проводила меня на работу как на смертный бой. Теперь вот боюсь, как бы не прискакала сюда лично – защищать от «грядущего».

Пару раз стукнув костяшками по косяку, я осторожно просунулась в дверь. Ко мне тут же синхронно повернулись пятнадцать голов, растянувшихся по обе стороны длинного стола. Еще одна голова, шестнадцатая, Ковальчуковская, хмыкнула и открыла рот:

– Ну проходи, коли соизволила явиться.

Руки помимо воли сжались в кулаки. Скотина. Знает же, что я не опоздала.

Я неуклюже протиснулась в кабинет и поискала глазами место. Разумеется, за столом все было занято, и лишь в углу слева от двери приютился одинокий стул.

Дважды скотина.

Я плюхнулась на жесткое сиденье и с трудом удержалась, чтобы угрюмо не скрестить руки на груди. Еще не хватало изображать тут нахохлившегося воробья. Обойдутся.

– Итак, – начал Ковальчук, обрывая шепотки охотников. – Раз уж гражданка Зеленцова теперь с нами, можем обсудить напрямую связанные с ней вопросы.

Я напряглась. Неужели… неужели он расскажет, что я спалилась человеку? Это ж ему в минус, кто-нибудь из услужливых доложит выше, и все, прощай и Соня, и Ковальчук.

– Я решил, – продолжил шеф, – что пора провести небольшой эксперимент. Открытое расследование.

– Чего? – опешил Рогожин, почесывая живот. – А у нас бывают закрытые? Ну, кроме внутренних.

– Открытое с нашей стороны по отношению к людям, – пояснил Ковальчук, явно сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. – Никакой тайной слежки, никаких уверток, никаких брежатых.

Народ вновь взволнованно зашептался.

– Точнее, – повысил голос шеф, – брежатый будет, но исключительно в зримой форме. Софья Викторовна любезно согласилась сыграть роль представителя управления в текущем деле и стать временным напарником человеческого следователя.

Софья Викторовна сидела в углу и силилась не уронить челюсть.

А потом до Софьи Викторовны дошел коварный план начальства, и от удивления не осталось и следа.

И это меня он называл предсказуемой? Сам-то.

Думаю, остальные тоже догадались (или скоро догадаются), что «открытое расследование» – сплошная фикция. Ага, позволил бы кто-то Ковальчуку проводить подобные эксперименты. Не ему решать, что говорить непосвященным. Не ему фильтровать правду.

А значит, я – лишь отвлекающий маневр. В стиле «О, а давайте спустим мартышку с поводка и, пока следак будет ее ловить, быстро раскроем дело».

Свинство, но я сама виновата. Если б не попалась поручику, в смысле майору, то работала бы как всегда, за кадром. А теперь…

– Вопросы? – вернул меня к реальности шеф.

Я бросила на него хмурый взгляд и покачала головой. Остальные еще переваривали информацию, но тоже послушно мотнули черепушками.

– Отлично. Ну а сейчас… Софья Викторовна, вас, по-моему, ждет вскрытие? – напомнил Ковальчук.

Уж лучше бы оно и правда меня ждало. Наверное, лежать на столе гораздо проще, чем наблюдать за процессом со стороны.

Под смешки коллег я покинула кабинет, точно робот прошла по коридору, добралась до своего стола и, упав в кресло, смежила веки. Но мне и минуты не дали посидеть спокойно.

«Полагаю, ты оценила мое благородство, – раздался в голове голос шефа. – Больше я тебя спасать не буду».

Себя ты спасал, кретин.

Осознав, что чуть не отправила эти слова по мысленной связи, я опустила голову на стол и пару раз от души треснулась.

«Так точно».

Как же сложно контролировать тон, даже если говоришь не вслух.

«Кстати, надеюсь, твоя родня не станет помехой. Я наслышан об их буйном темпераменте, и такое количество Зеленцовых в одном месте меня смущает».

Я выпрямилась и невидяще уставилась перед собой.

«В смысле?»

«Соня, ты в курсе, что за последние трое суток шестеро твоих родственников зарегистрировались в Ярославле на неопределенный срок?»

«Эм… да. Да, конечно».

Нет, нет, не в курсе! Почему я не в курсе? Что происходит?

«Хорошо. Придерживай их. Тебе лишние проблемы ни к чему».

А то я не знаю…

О черт, черт, черт.

Дрожащими руками я выудила из кармана мобильник и набрала номер сестры, который взяла у нее утром.

Один гудок, второй. Ну же, Дашка, ответь!

– Уже соскучилась? – В ее голосе слышалась улыбка.

– Кто? – выдохнула я в трубку.

– Что «кто»?

– Кто еще приехал?

– Куда?

– Дашка, не зли меня. Шестеро наших в городе. Без тебя пятеро. Кто?

– Пятеро? – Удивление было неподдельным. – Ого. Черт, детеныш, я правда не знала. Давно приперлись?

– В последние трое суток. И это только те, что отметились официально. Кто-то мог и зайцем проскочить.

Я вот, например, и дальше бы жила без отметки, так как брежатым не положено заявлять о себе людям.

– Я постараюсь все выяснить, – пообещала сестра.

– Дашка, чего им надо, а? Чего им всем вдруг понадобилось?

Она помолчала. А потом произнесла непривычно устало:

– Наверное, тоже чувствуют. Что-то грядет.

А может, это они и грядут? По крайней мере, я в своей жизни еще не встречала катастрофы страшнее Зеленцовых. Думаю, большинство их знакомых тоже.

Нажав отбой, я откинулась на спинку кресла и зажмурилась.

Плюс: ???

Минус: !!!