4

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Годива зашла внутрь палатки. Аромат – смесь хвои, мускуса и вереска защекотал ей нос. Девушка, опасаясь чихнуть, спешно потерла нос холодными пальцами и огляделась по сторонам – темные стены палатки чуть дрожали от ветра, но для пленницы они казались огромными челюстям, готовые вот-вот сжать её тело. Она, не смея сделать еще один шаг, остановилась.

Высокая мужская фигура полуобернулась, раздался тихий приказ:

- Пройди дальше.

Девушка тихо вздохнула. Этот мужчина пугал её сильнее всех. Даже не повышая голоса, он был способен вызвать такой прилив чувств, что это обескураживало Годиву.

Она замешкалась, и тут же до её ушей донесся холодный голос:

- Пройди, если не хочешь, чтобы я приволок тебя.

Годива, слух которой резануло от столь грубого тона, сделала четыре шага вперед и остановилась. Расстояние между ней и Леонардо заметно сократилось. Мужчина, уперев руки в бока, уставился на неё откровенно наглым взглядом. Девушка, заметив это, отвела взор в сторону. Глаза её заметили одеяло, брошенное на полу. Рядом лежал меч. На его лезвие засохли тёмные капельки крови.

Почему-то легким не хватало воздуха. Захотелось выбежать наружу, подальше от этого человека. Захотелось задышать полной грудью. Сердце снова учащенно забилось, напоминая девушке, что пора бы перестать задерживать дыхание (оказывается, все эти секунды, она не смела дышать). Годива резко втянула в себя воздух и ощутила, как он обдал прохладой её грудь. От его резкого притока, у девушки все поплыло перед глазами. Она качнулась, но устояла на ногах.

Леонардо, заметив состояние пленницы, нахмурился и задался вопросом – а не разыгрывает ли та перед ним роль несчастной, невинной жертвы? Уж слишком хорошо мужчина был сведущ в играх женщин. Порой, при дворе короля творилось такое, что Леонардо все больше приходил к выводу, что легче, проще и честнее, быть в бою, нежели в обществе дворцовых интриганок.

Ощущая подкрадывающееся раздражение (причину появления которого мужчина никак не мог отследить), Леонардо открыл небольшой сундук и извлек из него письмо. Разворачивая его, воин продолжал смотреть на Годиву – она, уже побледневшая, нервно сжимала ладони. Ясно, что боится, ведь знала, что в этом письме.

С холодной усмешкой на губах, Леонардо протянул чуть смятый пергамент девушке и произнес:

- Прочти вслух.

Женские пальцы, чуть подрагивая, взяли письмо. Пергаментная бумага казалась тяжелым грузом. Годива, устремив взор на крючковатый почерк, нервно сглотнула. Мельком глянув на мужчину, и уловив в его мрачно-чёрных глазах приказ, девушка начала читать:

- Ваше предложение о том, чтобы я стала вашей женой, вызвало у меня смех. Как? Как это возможно, чтобы я – Годива, из благородного саксонского рода, девушка, о красоте которой идет молва по всей Англии, согласилась на столь отвратительное предложение? Столь гнусного предложения я еще не встречала никогда. Стать женой нормандской собаки, разделить с ним ложе – сама мысль об этом вызывает у меня приступ рвоты. Не бывать такому! Ты слишком высокого о себе мнения, нормандский пёс. Мне не нужно ни твоё имя, ни твоё ущербное семя, ничего от тебя. Будь ты проклят и умри в позоре.

Голос Годивы оборвался, а руки еще сильнее задрожали, задрожало с ними и письмо. До сегодняшнего момента она не знала его точного содержания. Эрик что-то говорил, что жестко отказал нормандскому льву на его предложение о заключение союза, но девушка и подумать не могла, что её родной брат, от её имени, напишет такое.

Это было унизительное оскорбление.

И теперь, зная, кто именно нормандский лев, Годива уже не хотела скрывать правды. Только не от него.

- Я не писала этого письма, - стараясь говорить твёрдо, и, всё-таки, ощущая в голосе предательское волнение, произнесла девушка.

Леонардо окинул Годиву взглядом, в котором явственно читалось презрение к ней. Какая! Неужели думает, что за её красивое лицо он простит это оскорбление? Мужчина цинично усмехнулся – он не был из тех, кто смягчался от красоты женщины.

- Не писала? – Леонардо подошел к Годиве – столь близко, что теперь девушка смогла уловить не только тепло, исходящее от его тела, но и личный, чисто мужской аромат – смесь из кожи и что-то из трав. Резкий, бодрящий запах. Она смутилась их близостью и попыталась сделать шаг назад, но не успела – жесткие пальцы воина схватили Годиву за правое плечо.

Её будто обожгли. Нет, мужчина не сделал ей больно, но его пальцы словно горели огнем и прожигали ей руку.

- Не писала? – повторил Леонардо. – Кому принадлежит эта печать?

Он ткнул пальцем в переплетенные меж собой лилии.

- Моей семье, - сглотнув, выдавила из себя Годива.

Мужчина – теперь уже взглядом – обжег девушку.

- Тогда это письмо написано тобой, - выплевывая слова, сообщил он.

- Нет, я не писала его, и я не знала о том, что именно в нем написано, - пытаясь справиться с тяжелым взором Леонардо, ответила Годива.

- Лгунья, - прошипел мужчина, осуждающе качая головой.

- Я не лгу, - Годива ощущала колоссальное напряжение на своем лице – это Леонардо буравил её своим взором. Обладай мужчина даром делать отверстия одной силой своего взгляда – на девушке было бы уже полно дыр.

- Я никогда в жизни не лгала, - тихо ответил Годива.

Леонардо сжал челюсти. Только посмотрите на неё – святая невинность! Эти голубые глазки – смотрят искренне, это лицо – открытое, доверчивое. А голос-то! Полный смирения.

Мужчина разжал пальцы и шагнул в сторону. Теперь Леонардо уже не смотрел на девушку. Она слишком раздражала своим присутствием и одновременно, против воли, притягивала его взгляд. Как будто что-то знакомое, близкое, мелькало на её светлом лице. Непонятные воспоминания, которые воин никак не мог собрать в одну картинку, вызывали беспокойство и желание разгадать эту загадку. Что бы потом уже не думать о ней.

Годива так и стояла на месте, не зная, чего ожидать от мужчины. Он был непредсказуем для неё. Каких-то эмоций от него она не чувствовала. Только подавляющую энергию. Она, как туманом, окутывала её, поглощала и лишала остатков и без того слабой решительности.

- У тебя хорошо получается играть роль невинной овечки, - скривив губы в усмешке, заметил Леонардо, вновь окидывая пленницу холодным взглядом. Она даже передернула плечами – так зябко ей стало.

- Но, как ты знаешь, овечек часто приносят на заклание, - продолжил воин. Его глаза – чёрные, как небо в безлунную, самую темную ночь, наблюдали за Годивой.

Хоть девушка и была юна, она понимала, на что намекал мужчина. Наказание. Ей придется понести его. При мысли об этом, холодок пробежался меж лопаток белокурой красавицы, а по рукам стали расползаться мурашки.

- Хорошо, - прерывистым голосом выдохнула она ответ, - хоть я и не писала это письмо, я готова понести наказание.

Годива, подтверждая сказанное, сделала шаг в сторону Леонардо.