2

В этом году лето наступило как-то неожиданно. Наконец-то учебный год закончился и можно выдохнуть. Милан лежал на кровати, слушал музыку в телефоне и ждал друга. Виктор обещал заехать к одиннадцати утра.

Послышался скрип двери и голос брата:

— Чё валяешься, убогий, завтракать пошли.

Милан поднялся и пошёл на кухню. Он привык в этом доме уже ко всему. Слепошарый, слепень, убогий и сраный инвалид — это те слова, которые Милан часто слышал от брата и сестры. Брат был всего на год младше, сестра — на три. Милану сейчас восемнадцать лет. Впрочем, уже в октябре будет девятнадцать.

— Зойка, а ну брысь с места Милана, — рыкнула мама совсем беззлобно.

Младших детей Анна любила больше, чем старшего, муж тоже. «Спасибо, что в роддоме не оставили, когда узнали, что я слепой», — иногда думал Милан. Анна в его детстве бегала по врачам, но никто даже сказать не мог, что у него за болезнь. Врачи только удивлялись ярко-синим глазам и разводили руками. Милан часто слышал, что красив: чёрные волнистые волосы ниже ушей, большие глаза, тонкий нос и чувственные губы. И родинка-бабочка на половину лопатки.

— Подумаешь, — фыркнула сестра. — Почему именно он должен сидеть в этом углу? — Зоя, встав со стула, ударила Милана локтем в бок.

— Потому что там он никому не мешает, — пробухтел недовольно отец.

«Разумеется, кому я нужен?.. Я же не могу копаться в машине вместе с отцом. Не могу помогать маме на кухне. Хотя и сестра не больно-то спешит это делать. Вот брат помогает папе чинить машину в гараже. А меня они не берут, я обуза. Вдруг ещё порежусь чем-то», — с грустью подумал Милан, усаживаясь за стол.

Он ел, медленно и аккуратно поднося ложку ко рту, но тут Зойка пнула его ногу под столом, и Милан чуть не уронил прибор. Эти два сорванца, Саша и Зоя, с детства уяснили, какие проделки можно спихнуть на старшего брата. Разлили варенье случайно? Уронили и разбили чашку? Нет, что вы, это не они. Это всё слепошарый. Мать особо не ругала, только ворчала, что свалился на её голову инвалид и теперь до старости придётся с ним возиться.

Милан поел и тихонько пошёл обратно в свою каморку. На тумбочке вибрировал телефон. Его вчера подарили в кинологической службе, где он работал волонтёром. До этого у парня был старенький смартфон. Папа купил себе новый, а ему подсунул свой вместо гаджета, не без помощи брата приказавшего долго жить.

— Ответить, — сказал парень.

— Милан, я уже еду. Примерно через полчаса буду у тебя. Собирайся и выходи, — раздался в комнате голос Виктора.

— Хорошо, я одеваюсь. Отключить вызов.

Милан положил телефон на тумбу и тут же услышал восторженный голос брата:

— Бля, вот это вещь! Видел такой в сотовом. Восемь тысяч игрушка стоит. Я ее забираю. Слепошарому такой крутяк не нужен.

— Нужен, это — подарок. Там много приложений для слепых мне скачали, — строго произнёс Милан.

— Так мне они нахрена? Я удалю.

— Пап, скажи ему! Это мой подарок! Мне его подарили! — крикнул Милан гневно.

— Кто подарил? Витёк? А может, ты ему себя трахать в машине даёшь, а? Девушку я рядом с тобой никогда не видел, — раздалось прямо над ухом.

— Отдай телефон, — Милан зачем-то вытянул руку и хватанул ладонью воздух, но брата ухватить не успел — тот ловко отскочил.

— Так, что тут происходит?! Саша, отдай ему телефон! И не смей прикасаться к вещам Милана! А действительно, откуда у тебя такая дорогая вещь? — поинтересовался папа.

— Ребята из кинологической службы подарили. Они в прошлом году хотели подарок сделать на день рождения. Потом решили подкопить, чтобы подарить что-то стоящее. Там нужные мне приложения закачаны.

— Вот видишь, зачем тебе приложения для слепых? И отстань от брата, Саша, — рыкнул папа, вкладывая в руку старшего сына телефон.

Милан положил гаджет на тумбочку, потом нащупал джинсы, висящие на спинке кровати, и стал переодеваться.

— Куда это ты намылился? — издалека раздался голос матери.

Папа и брат, как всегда, вышли и забыли двери за собой закрыть.

— Виктор сейчас приедет, — буркнул парень, сидя на кровати.

Футболку снять Милан не решился. Он уже взрослый, а она, хоть и мама, но всё же женщина.

— Снова здорова! Сколько можно, Милан! Три года! Три года я это терплю! Ты со своей кинологической службой меня с ума сведёшь! Приходишь вечно грязный, весь в шерсти, я уже не говорю о противном запахе псины. И ладно бы тебе там платили?! Ходишь туда за спасибо! — начала громко ругаться мама.

— Ему телефон хороший подарили. Тысяч восемь примерно, — крикнул из другой комнаты отец.

— Восемь тысяч за три года?! Не смеши меня, Игорь! — рявкнула мама, и ее голос стал удаляться.

Милан быстро переодел футболку. По природе он был очень стеснительный. У него даже девушки ещё не было. Впрочем, всё упиралось в один вопрос: кому он, слепой, нужен?

Квартира, где они жили, состояла из трёх комнат. Две спальни — сестры и брата. Ещё одна спальня — родителей. Она же днём превращалась в зал. Милан считал, что в комнате родителей делать нечего. Телевизор он не смотрел, а новости мог и по радио послушать. Спал парень в кладовой комнате, но жилой её назвать было нельзя: там умещалась только кровать и тумбочка. Окна никакого нет. Хорошо хоть двери имеются. Сколько Милан себя помнил, он всегда обитал в этой кладовой. Но уж лучше так, чем в одной комнате с Сашкой.

Вот так он всё время и жил. Ну, как жил? Приезжал только на выходные и каникулы. Учился в специальном круглосуточном интернате для слепых. В последние два года учёбы выходные проводил в кинологической службе.

Милан вышел из квартиры и стал спускаться по лестнице. Виктор помог ему сесть в машину. Этому мужчине уже исполнилось сорок, но он не разрешал называть себя по имени и отчеству. Парень считал его своим старшим другом. Три года назад они познакомились на улице, когда кто-то из прохожих толкнул Милана. Он упал, и тросточка откатилась далеко в сторону. Виктор помог и тогда же предложил пойти к ним волонтёром — помогать дрессировать собак-поводырей. В своё время Милан хотел такую собаку. Папа поначалу согласился, вот только мама устроила такой скандал, что у парня чуть уши не лопнули.

— Чего такой кислый? Опять неприятности дома? — спросил Виктор.

— Да, каникулы начались. Теперь я чаще буду у вас пропадать. Мама недовольна, что от меня псиной воняет. Если бы мог, то свалил бы от них. Только мне ещё учиться три года, — тоскливо проговорил Милан.

— Сочувствую. Припрёт — приезжай ко мне, — предложил Виктор. — Пару дней перекантуешься… Что? Чего такой вид? Покраснел вон весь.

Милан потрогал горящие щёки руками.

— Брат сегодня заявил, что я с тобой в машине трахаюсь, — выдавил из себя парень, опустив голову.

— Но-но, ты такое моей жене только не ляпни! Она меня придушит. Фантазёр у тебе брат, — хохотнул Виктор. — Если не секрет, к кому тебя больше влечёт — к парням или девкам? Не боись, если что, я к геям нормально отношусь.

— У меня никого не было. Я ещё и не целовался даже. Думаю, к девушкам, — пожал плечами Милан.

— Ты молод. У тебя ещё всё впереди, — бросил Виктор, и на этом разговор оборвался: каждый думал о своем.

Когда приехали, мужчина помог Милану выбраться из машины. В ноги сразу кинулась собака. Присев на корточки, парень стал её гладить.

— Привет, Бублик. Как я рад тебя видеть.

Милан давно научился, прощупывая шерсть и уши, определять, кто к нему подбежал.

— Привет, Милан? Готов работать? — раздался голос кинолога Верочки.

От других волонтеров и работников Милан слышал, что та была простецкой внешности и в свои двадцать пять больше смахивала на парня.

— Привет. Всегда готов, — отрапортовал он и улыбнулся.

— Как экзамены, не завалил?

— Вер, у меня самое лучшее английское произношение на всём курсе. Идём работать.

Учился он на переводчика. Город большой, много иностранцев приезжает. Милан надеялся, что все-таки сможет устроиться потом на работу. Не на пенсии же постоянно сидеть? Хотя от неё ему мало что перепадало. В основном всё забирала мама.

Работать здесь Милану нравилось. На нём проверяли, насколько хорошо животное усваивает команды. Обычно он держал собаку за поводок и специальную шлейку. Пёс в свою очередь вел его по территории, оснащённой бордюрами и прочим. Здесь даже светофор стоял, и Верочка с помощью пульта переключала цвета. Хорошо обученная собака должна была вести хозяина на зелёный свет и только по зебре. Даже если светофора нет, поводырь всё равно должен вести подопечного только по пешеходному переходу.

«Как же тут чудесно», — довольно думал Милан, сидя после тренировки на лавке со сторожем Михалычем и гоняя чаи. Старик в очередной раз по его просьбе рассказывал историю из своей жизни. Она у Михалыча была бурная и интересная. В нулевые он попался на глаза чёрным риэлторам. Квартиру отобрали — старик одинокий, защитить некому. Тогда же Виктор как раз искал сторожа на базу и по чистой случайности попал в ту больницу, где лежал избитый Михалыч. Так старик оказался пристроен и с тех пор живёт в домике охранника, работает за все смены сразу. Да и что тут воровать? Разве что собак.

— Витёк у нас как ангел-хранитель: меня обогрел, с тобой как с сыном обращается — в общем, делом благородным занят, — одобрительно говорил старик.

Милан нащупал его сморщенную руку и сжал в ободряющем пожатии.

— Милан, пять часов уже, — услышал он крик Виктора.

— Домой мне пора, — грустно вздохнул Милан. — А так бы и остался.

— А ты оставайся в следующий раз, — весело предложил Михалыч. — У меня и раскладушка есть.

— Да, может и останусь. До завтра, — попрощался парень и отправился к Виктору.

— До завтра, Милан.

Стоило попасть домой, как с порога раздалось недовольное бурчание матери:

— Явился? Опять собачатиной пропах. Мыться иди. Подстригся бы, Милан. Ходишь как пугало. Один глаз чёлкой занавесило. Может, я тебя, как папу, под машинку подстригу?

— Оставь мои волосы в покое. Бабушка Ира говорит, что мне эта прическа идёт. А чёлка висит, так и плевать. Всё равно ничего не вижу, — буркнул, проходя в свою каморку за домашней одеждой.

«Вот так всегда. Она ни разу меня сыном не назвала. Только Милан. Посторонним что-то обо мне рассказывает и то же самое: этот, он, тот, Милан. А вот мой братик у неё Сашечка, сыночек, сыночка, сынуля. Папа хоть изредка сыном называет», — с тоской подумал парень.

Поначалу он сильно расстраивался и даже обижался. Складывалось впечатление, будто он им и не родной вовсе. Потом как-то смирился. Всё же пусть и не любимый сын, но от него не отказались. В пище не обделяют. Одевают. Образование дали. Уж лучше так, чем в детском доме. Милан слышал, что там вообще полный мрак. «Ничего, зато меня дедушки и бабушки любят», — тихо прошептал он, успокаивая себя.