ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Когда мы вышли к ряду с огромными куклами, измученный прогулкой родитель уже покупал мне любую игрушку, на которой останавливался мой взгляд, надеясь тем самым ускорить наше возвращение домой, к маме. И этим испортил мне предвкушение и радость от знакомства с новыми игрушечными друзьями.

Я обернулась посмотреть, как охранники отца несут моих кукол, все больше негодуя на папу.

Тут так интересно! Куклы местных мастеров пищат, ходят, летают, танцуют. У них было много красивой одежды и настоящие выездные коляски, отделанные золотом, с вышитыми подушками и одеялами. Папа, усмехаясь, купил одну такую лично для меня.

— Сама кататься будешь, — подмигнул он.

— Папа, ну я же большая! — с укоризной ответила я, решив, что из вредности подарю коляску нашему садовнику, у которого три маленькие дочки.

— Сказала малышка, выбирающая кукол… — съязвил папочка, с улыбкой обняв меня за плечи.

Я раздраженно на него посмотрела:

— Пап! Ну, па-а-ап! Ты что, себе игрушки покупаешь? Не надо хватать все подряд! Дай мне хоть рассмотреть их! Я сама выберу, что хочу! — требовала я.

— Дома рассмотришь. Если не понравятся, кому-нибудь подаришь, — недовольно отвечал он, ни в какую не соглашаясь остановиться и подождать, пока я все рассмотрю и испробую.

На всех кукол папа потратил около часа, ссылаясь на то, что уже темнеет, а мне хотелось… больше всего мне не хотелось отсюда уходить. Я шла по ряду и ныла:

— Па-а-ап! Ну, давай побудем здесь еще? Ну, пожалуйста!

Папа был непреклонен.

— Неужели тебе этих игрушек не хватит? — удивленно осматривал он, бредущих за нами вереницей, загруженных коробками стражников.

— Тогда надо было всех торговцев пригласить к нам и скупить у них все игрушки! — наконец топнув ногой, обернувшись к отцу, в гневе заявила я.

— А я предлагал! Ты сама захотела на столичную ярмарку посмотреть, — усмехнулся папа.

Ну, вот как с ним разговаривать?! А когда мы вышли к ряду, где продавались маленькие куклы, а папа стал настаивать на возвращении, я окончательно разозлилась.

— Вот и покупай сам свои игрушечки, папочка! — Я укрылась невидимостью, перекрыла щитом все отголоски магии, и ушла.

----Наблюдая за собой со стороны, я сейчас испытывала только одно чувство. Мне хотелось взять и отлупить, даже не отшлепать, а именно отлупить ту глупую девчонку, которой я тогда была. Дать ей так, чтобы кубарем летела по пыльной дороге, позабыв о капризах!.. Все равно это наказание не сравнилось бы с тем, что мне пришлось испытать позже.----

Итак, я ушла. Послышался шум, кто-то отдавал резкие команды. По приказу отца, бойцы рассыпались по рядам, разыскивая меня в сумерках, но я не собиралась так просто отступать в своем бунте против родителя.

— Вот и поищи, поищи меня, папочка… — довольно хмыкнула я, шагая к следующим рядам с игрушками. Я ушла на достаточное расстояние, чтобы отец не смог меня увидеть. Но по-настоящему далеко уйти не получилось. Едва я скинула невидимость и тут же высокий смуглый торговец в шапочке с красной кисточкой и шелковом желтом жилете, надетом на голое тело, заметив меня, почтительно пригласил в лавку:

— Моя госпожа, здесь есть игрушки, которых вы никогда не видели! Чудесные игрушки! Проходите! Выбирайте! — Подобострастно изгибался он передо мною, с поклонами провожая в огороженное помещение.

Там меня уже ждали. Полумрак и трое потных грязных похитителей с магическими кандалами, порковским порошком* и дубинками в руках. Торговец в красном смерил меня тяжелым взглядом и вдруг ударил…

Они били меня сильно, но я ничего не чувствовала, папина защита укрыла, однако от шока впала в ступор, чувствуя себя той самой живой куклой. Наконец бандиты удовлетворившись, осыпали меня порошком и натянули на голову мешок…

*От порковского порошка магические существа на время теряют магию и силы. На дракона не действует, но у Айонель магия сильно ограничена, чтобы соответствовать уровню эльфов. Подробно в «Чудесах»

От потрясения и порошка я потеряла сознание, а когда очнулась… оказалось, что лежу связанная в клетке на пиратском корабле. Рядом кто-то тихо стонет, откуда-то ветер несет смрад, над головой громко и жадно кричат жирные чайки, жутко печет солнце, а липкий пот заливает глаза. Губы потрескались, жутко хотелось пить…

Я приподняла голову, чтобы оглядеться, однако ничего кроме кованых прутьев клетки не увидела.

Один из охранников, заметив мое движение, подошел к клетке с порковским порошком в руках. Наблюдая, как он медленно развязывает мешочек с проклятым зельем, осознала, что воспользоваться полноценной магией дракона не могу, папина защита мешает.

Закрыв свой рот и нос грязным платком, пират щедро осыпал меня порошком. Не успев ничего сообразить, я отключилась. И вновь пришла в себя, когда меня привезли в поселок рабов. И пересадили в другую клетку.

----Где-то на краю сознания я понимала, что это воспоминания, но даже сейчас вся горечь и отчаяние того момента навалились на меня в полную силу.----

Земляной пол, железные прутья, пустые глаза насельников клетки... я даже не могла понять, сколько их здесь. В углу стояло смердящее ведро, которое составляло все удобства. Ни одеял, ни шкур — ничего. Один сухой ветер носился над головами, поднимая пыль. Вокруг расстилалась голая рыжая земля с редкими кустиками колючек, посеревшими на жарком солнце.

Рядом стояли такие же клетки, заполненные грязными детьми. Между ними ходили только надзиратели, даже слуг, варивших еду в грязных котлах, сюда не пускали.

Квадратная клетка, в которую я попала, находилась у самого края, почти у забора, за ней рядом ворота и непонятный колодец, укрытый уложенными на палки шкурами. За первыми воротами находились какие-то укрепления, за ними виднелись жилища охранников. Убежать из клетки возможно, но прорваться за ограду — нет.

Гномы, люди, и эльфы были рассажены по отдельным клеткам, и только в той, куда попала я, был полный разброд, то ли от того, что здесь сидят особо ценные рабы, то ли наоборот.

Я плакала и кричала до хрипоты, в гневе сотрясая толстые решетки кулаками. Кучка грязных, лохматых и невыносимо вонючих детей отрешенно наблюдала за моей истерикой со стороны, и ко мне не приближалась.

— Мамочка… Папа! Папочка… — громко всхлипывала я, размазывая рыжую грязь по щекам. Но никто меня не слышал. Довольно быстро силы иссякли и, обессилено глотая слезы, я опустилась на рыжую землю.

Вечером налетели комары и прочие кровососущие твари, коих здесь несметное количество, теперь все тело горело от укусов. Проклиная дурацкую защиту, которая не предусматривала такую малость как комары, я стирала горькие слезы, с надеждой поглядывала в небо.

Болели долго связанные в плаванье руки, слезы не кончались, очень хотелось пить, жара была невыносимой. Со всех сторон, словно специально издеваясь, слетались мухи, от которых не спасала даже магия. Они лазали по липкому от пота и грязи телу, доводя до исступления. Очень быстро к первым кровопийцам присоединились вши, которых я могла на какое-то время утихомирить магией, но через день они появлялись вновь.