Глава 3. Федор

Россия давно перестала быть для меня домом. Уехав пятнадцать лет назад в Канаду, оставив ту, что любил, свой дом и, пусть и тварь, но отца, я никогда не оглядывался назад. Это было достаточно легко, ведь я изначально не обладал какими-либо ценностями. По крайней мере, я это смог понять. Когда-то тешил себя надеждой, что я лучше кого бы то ни было, какой я благородный, какой целеустремлённый – все это фикция, на самом деле людям интересны лишь деньги, вот и я очень легко продался.

Однако, судьба та еще су-ка, видимо, решила меня наказать — карьера профессионального спортсмена закончилась слишком рано из-за травмы. Я уж было отчаялся, даже напился, чего не делал много лет, думал, что жизнь закончена, а тут вдруг из России поступил запрос, пригласили на должность главы спортивной ассоциации. Только дурак бы отказался, а таковым я вроде как не являюсь.

Каково же было мое удивление, когда я узнал, что в первый же день встречусь с той, кто когда-то была мне дорога — с Нинель. Та и правда добилась того, чего хотела, стала журналисткой, да не простой. Нашла свое место в жизни, состоялась в работе..И все так же красива, как и в последний раз, когда я её видел. Я не смог удержаться от того, чтобы с ней не встретиться. Мой вывод после того ужасного интервью — за пятнадцать лет ненависть этой женщины ко мне все еще не остыла.

Что ж, ненависть тоже сильное чувство, значит, я что-то значу для Уваровой. Только вот тон, с которым она говорит со мной, мне не нравится, поэтому я нахожу номер её начальства и высказываю претензии. Тот подтверждает мои полномочия в плане того, что делать дальше. «Ничего, пусть попрыгает козочка, может, научится вежливости», — ехидно думаю, уже предвкушая своеобразное веселье.

На следующий день, ровно в восемь утра, Нинель у меня в кабинете, держит в руках кофе и выглядит чер-товски недовольной, как будто де-рьмо унюхала.

— Что еще? — протягивает мне напиток, старательно пытаясь не коснуться меня. — Чего изволит ваше величество?

— Снова грубишь? Ничему не учишься, Ниночка. Именно такое поведение и привело тебя сюда, — мягко журю её, усаживаясь в кресло.

Прошлый глава оставил после себя кучу незаконченного дел. Документы лежат ровной стопкой, все их нужно подписать. Наверно, уйдёт несколько дней, а, может, даже недель, прежде чем я разберусь с ними — их все нужно прочитать, прежде чем оставлять автограф на последней странице.

— Если будешь хорошо себя вести, то долго здесь не пробудешь. Просто научись разговаривать нормально с теми, кто не являются твоими друзьями. Тебе же, наверно, приходилось брать интервью у не очень приятных людей? Вот и примени те знания, — странно, что мне приходится её учить этому, ведь Нинель взрослый человек, должна бы это сама понимать. — Пока садись, как понадобишься, позову.

Удачно, что в кабинете есть еще один стол. Небольшой, на кривых ножках, как раз подходящий для этой злобной стервы. Уварова никак не комментирует мой рабский приказ. Снимает и вещает симпатичное пальто, переобувается из сапог в туфли-лодочки: она явно знает, как проводить время с комфортом. Ставит ноутбук и сразу же принимается что-то в нем печатать, закусив нижнюю губу от усердия.

Этот простой жест меня неожиданно заводит. Может, из-за того, что я давно с женщиной в постели был, может, потому, что вспыхивают старые чувства к этой женщине, но факт остается фактом — чл-ен встает, неприятно натягивая ткань брюк. Кажется, пора бы мне обзавестись местной партнершей. Не знаю почему, но хочу, чтобы это Нинель.

Я до сих пор помню, какие у нее сладкие губы, стройное тело, округлое в нужных местах, а уж как стонет, кон-чая — просто песня для ушей. Однако, от сладостных мечтаний меня отрывает постоянное пикание сотового Нины. Тот вибрирует и вибрирует, не давая мне погрузиться в собственные мысли.

— Кто тебе покоя не дает? — наконец решаюсь у нее спросит, чувствуя, впрочем, что атмосфера к откровениям не располагает. Но я же здесь босс, значит, могу себе позволить подобную наглость.

— Не твое дело, Победин. Имей совесть и не лезь в мою личную жизнь, — даже не смотрит на меня.

О как. Личная жизнь. Значит, мужчина у нее есть, еще и так ревностно оберегаемый. Интересно было бы взглянуть на того, кого выбрала Уварова. Небось какой-нибудь ботаник в очочках на должности офис-менеджера в крупной, но не слишком, фирме — моя полная противоположность. Это конечно же злит. То, что она с кем-то проводит время, а от меня воротит нос.

— Пока ты здесь, еще как мое дело. Мы работаем, а не флиртуем, — все-таки одергиваю её, ощущая ярость.

Почему-то мне хочется, чтобы она была только моей и ничьей больше. Чувство собственности столь сильно, что будь моя воля, я бы уже её забрал к себе и запер за семью замками. Но голос разума не дает поступить столь опрометчива.

Я позволяю себе маленькую вольность. Вначале скидываю Нине на почту документы, прося их просмотреть, а потом захожу ей за спину, делая вид, что помогаю. Опираюсь руками о стол, почти заключая женщину в объятия, склоняюсь чуть ниже. От нее тонко пахнет цветочными духами — кажется, скоро у меня снова встанет.

— Прилип, как банный лист к жо-пе, — слышу тихий шепот.

Эти слова меня подзадоривают. Кажется, я зря себя сдерживаю, ведь Уварова сама напрашивается.