Глава 14 Путь зверя. Часть 2

Почему-то ни на миг сомнения не возникло в том, что слова те к нам обращены. Дважды просить не потребовалось, размытыми тенями взлетели на крыльцо, проскользнули внутрь и замерли в нерешительности, гадая: чего ж от хозяйки-то ожидать?

А та двери из сеней в жилую часть дома отворила и стоит ждёт. Внутри светло, и пахнет травами сушёными да выпечкой свежей. По-домашнему так, уютно даже. Переглянулись мы с сестрицей. Всё же боязно идти-то, но и деваться уже некуда. В конце концов, не она нас к себе в гости заманивала − сами заявились.

− С чем пожаловали? − словно бы и не замечая, что перед ней звери дикие, вопрошает хозяйка.

Делать нечего, обращаюсь в человека, стыдливо волосами, по плечам да груди рассыпавшимися, прикрываясь. А как − иначе-то? По-иному нам с ней общего языка совсем не найти будет.

− На, прикройся, а то полсела сбежится в окна поглазеть, а потом и дом спалят, так же как мельницу, − бросив мне какую-то тряпицу, проворчала матушка Катиона. − Так с чем пожаловали-то? Только не говорите, что от сестрицы привет принесли.

− Мату…

− Зови уж просто по имени, − прервала меня на полуслове хозяйка дома. − Ты ж мне не чужая чай, а внучатая племянница. Да у меня, окромя вас двоих да сестрицы, и нет никого.

− Что ж вы тогда ушли-то? − не подумав выпалила я, и нет же чтоб остановиться: − И зачем меня настращали и сестру околдовали?

− А потому, девонька, что у всего причины есть, − совершенно спокойным голосом отвечает. − Да ты присаживайся, присаживайся, в ногах правды нет. А я как раз чаёк хороший травный заварила. Бодрит он, сил придаёт, а вы, смотрю, в дороге-то поизмотались.

Говорит всё это, а сама чашечки достаёт, не простые глиняные, как у всех на селе, а прям как в замке аль во дворце − фарфоровые! М-да… Вот уж кто не бедствует на селе, так это знахарка…

Усадив меня за стол, налила в глубокую миску молока для Даниэлы, да и уселась напротив меня. Сидит, молчит, только глазами нет-нет моргнёт, а так бы вообще статуя статуей была бы.

− Половинку таки нашла, хоть и не без моей помощи, − словно бы сама с собой вдруг заговорила старуха. − Да то пока не половинка, а так… четвертушка… Ты ж куда магию всю растеряла? Я ж видела, как она плескалась, наружу просясь, а сейчас словно родник иссох.

− Сестре вашей жизнь спасти пыталась, − поджав губы, признаюсь.

− Роз… − вскинув руки к груди, прошептала она, и её глаза тут же уставились в какую-то только ей одной видимую точку. − Фу-у-ух… Жива. Напугала ты меня, девонька. Но спасибо тебе. Видать, нелегко потом пришлось, − говорит, но не ясно − вопрос ли это?

Сижу, кружечку в руках кручу-верчу, будто рисунок разглядываю, а сама всё принюхиваюсь − что там за травы такие? Опасно из рук ведьмы угощения принимать, это рыське проще, молоко оно такое, что наговор на него не сотворишь − свернётся тут же.

− Да не вынюхивай, − заметила всё ж, глазастая. − Хотела б вреда, давно б сотворила.

А меня так и подмывает поинтересоваться, что ж в её понимании «зло», коли всё, что со мной в последнее время творится, «добром» в её понимании считается. Да вот только язык не повернулся. Боязно как-то.

− Прознала я когда-то про заговор. Выяснила, что где-то кровинку мою прячут, а вот где? Как ни мучила я того лекаря, тёртым калачом оказался, сдох, но так ничего и не рассказал, − неожиданно затараторила она, да так шустро, словно боялась, что перебьют. − А тут решила в столицу наведаться. Как раз на день летнего солнцестояния, заодно на ярмарку заглянуть, кой-каких трав заморских прикупить. Тогда же в парке и увидала принцессу, с нашим Ренаром прогуливающуюся. Если б не одежонка, как есть, решила б, что это ты.

Она встала, прошла к печи, налила и себе отвара. Села. Помолчала, словно слова подбирая, и продолжила:

− Припомнилась мне та история. Теперь-то я знала, кто спрятанная принцесса. А вот каким боком в это всё сын хлебопашца вляпался, хоть убей понять не могла. Воротилась домой, пошла к Расселу, да в лоб-то и спросила, пригрозив, коли лгать мне надумает. Поведал, что Ренар не сын ему, что малец графских кровей. Тут-то неладное я и заподозрила. Вспомнилось, что речи шли, мол, он свататься к мельничихе надумал. Почуяло моё сердечко − не затихла та давняя история, лишь часа своего выжидала…

И опять старая умолкла. Сижу. Молчу. Поглаживаю забравшуюся мне на колени рыську.

− Стала украдкой за тобой присматривать…

− Не видела вас ни разу возле мельницы, − искренне признаю.

− Так я ж зверем, да издали, − отмахнулась хозяйка. − Чуяло моё сердечко неладное, а тут Фрол заявляется… Растерялась я. Ведь пока вы связь не обретёте, пока твоя магия не проснётся, лихие люди чего только не натворят твоими ж руками. Вот и пришлось слово злое шепнуть, уж прости меня, дуру старую, но кого ради б ты ещё на всё согласилась?

− Так это из-за тебя змея матушку укусила? − ощутив нахлынувший внезапно гнев, прошипела я.

− Да никто её не кусал, − отмахнулась.

После этих слов, я ей чуть в глаз не заехала. Как так не кусал, коль мамка столько времени в себя прийти не могла?!

− Морок то был, девонька. А дальше уж человек сам себе болячку придумывает. Так и с матушкой твоей вышло, − говорит, а у меня словно сломалось что-то внутри. Выходит, я мучилась, ночей не спала, богам молилась, чтоб мамка выжила, а та здорова была? А хозяйка знай себе дальше распинается: − Метнулась я к дому, в самый раз только обратиться да в порядок себя привести и успела, а тут уж и старшой твой пожаловал. В общем… что сделано, то сделано, ничего обратно не воротишь. Одно хорошо, нашли вы друг друга…

− Так расколдуйте ж уже Даниэлу, − прошу.

− Не в моей то власти, девонька, − горько вздыхает. − Только твоя магия и поможет, кто ж знал, что так всё выйдет-то?

− Это что ж выходит? Коль я не сумею эту самую магию вернуть, то и не быть Даниэле человеком… Так что ли? − в ужасе воззрилась я на бабку, а та глаза отвела и кивает!