Глава 14 Путь зверя. Часть 1

Ночью прошёл дождь. Это было неприятно, но очень полезно в нашей ситуации. Теперь даже наши чувствительные носы с трудом улавливали запах собственных следов. В итоге утро мы встретили на небольшом, покрытом густыми зарослями кустарника, островке посреди довольно широкой и буйной реки.

Спала я в зверином обличии − так было и теплее, и удобнее. И вот же незадача, моё измотанное вчерашней пробежкой мохнатое тельце не успело глазки продрать, а уже возжелало пищи отнюдь не духовной, вот только где ж её взять? На острове-то?

На берег соваться боязно. С той стороны, откуда мы приплыли, слышится ещё далёкий, но вполне различимый собачий лай. Ох, хорошие у них носы, будь они неладны… Ну да и боги с ними. В воде-то они нас точно не найдут, а сюда ещё доплыть надобно, что сделать непросто. По собственному опыту знаем. Плавали.

Мы же словно специально крюк по реке сделали. К берегу-то подошли намного выше по течению. Как раз там-то противоположный берег был полог, на него мы и надеялись попасть в воду сиганув, да какое там! Унесло так, что уж и попрощаться успели, а потом заскрежетала, перекатываясь под лапами, устилающая дно галька. Так на отмель и выбросило сначала меня, потом и сестрицу. А дальше на этой самой отмели островок и обнаружился.

Вот и сидим теперь притихшие. Здесь искать нас, вроде как, не должны. А если и сунутся − унесёт, только и поминайте как звали. Но место хоть с одной стороны и хорошее, а всё же гибельное. Еды-то нет совсем. Пока потерпим, а там кто знает? Не ветки ж с начинающими желтеть листьями жевать. А второй берег, сколько глаз видит, − крут да обрывист, ни по что не взберёшься. Получается, что выйти можно лишь обратно. Значит, придётся терпеливо выжидать, покамест облава не угомонится да восвояси не уберётся.

День прошёл под довольно громкое урчание желудков, благо заглушаемое звуками бурной реки. Одна радость: подойдёшь к водице, хлебнёшь. Вку-у-усно-о-о… Холодная правда. Что и немудрено − с гор же течёт.

Зато вынужденно бездельничая, с сестрицей наболтались вдоволь. Раньше-то у нас связь односторонняя была: Даниэла мои мысли слышала, а я лишь гадать могла, о чём она думает. Оказалось, что мысленно общаться куда интереснее, чем просто словами. Мысль же она и чувства былые воскресит, и эмоции, да всё так передаст, словно я сама всё пережила, а не сестрица. А та истосковалась по общению и трещит без умолку. Но я-то и не против − и интересно, и время скорее летит.

Псари за день дважды вдоль берега проходили, но ничего не найдя, так восвояси и убрались. Потемну в воду соваться было боязно. Так и ждали первых лучей солнышка, уснуть-то никак не могли из-за сжимающих желудки голодных спазмов. Благо не в одиночестве. Многое про свою жизнь Даниэла поведать тем временем успела. Ну и я, конечно же, в долгу не осталась.

По всему выходило, что заговор уже не опасен, ибо вмешавшийся в это дело император нарушил все планы заговорщикам. Вот только этот самый император ещё и истолковать всё умудрился превратно. И это бы полбеды, может и удалось бы доказать невиновность, но дёрнуло ж меня у него на глазах обращение пройти.

Даниэла меня утешает, говорит, мол, там − в империи − магия не запрещена. Возможно, именно за это он нас и не осудит. Народу же подобные подробности вряд ли известны станут. А соратники Артемилиана по большей-то части − люди, с империи пришлые, а значит к магии как минимум терпимые. Но чтобы доказать ему мою невиновность, надобно изыскать способ вернуть сестре человеческое обличье. Вот в королевстве шуму-то будет, когда весть разлетится о том, что принцесс две!

Встало солнышко, наконец-то. Осветило всё вокруг косыми, холодными лучами. Ныне по утрам было ещё не морозно, но уже довольно прохладно, а солнце лишь в самый разгар дня слегка пригревать начинало. Вышли мы на край островка. На берегу ни зги не видно из-за густого тумана. И так боязно в воду прыгать, мало того, что мокрая да холодная, так ведь и впереди полная неизвестность, но, увы, выбора нет, здесь-то вообще верная гибель нас ждёт.

Прыгнула. Вода накрыла, забиваясь в нос, уши. Фыркаю, трясу головой, но плыву. Мышцы словно ледяные тиски сжимают, лапы от холода ломит, про хвост вообще молчу. А берег-то вот он, чуток осталось. А в душе паника: не доплыву, как есть − не доплыву! Но пытаюсь-таки. Жить-то ой как хочется.

Коготь царапнул по каменистому дну отозвавшись болью в промёрзшем теле. Сестрица-то более шустрая оказалась. Вон уж и отряхнуться успела да на травке умостилась. Ждёт. Дно-то вот оно, под самыми лапами, вот только встать на них невозможно − сносит течением. Подгребаю ещё ближе. Собираю силы. Толкаюсь резким движением ото дна. Прыжок! Берег ближе, но всё ещё сносит. Ещё прыжок. Ещё… И ещё… Тра-а-авка…

Встряхнулась как следует. Как-то аж полегчало. Правда, кости всё ещё ломит, и сидеть степенно, как Даниэла, сил никаких нет. Хочется побегать − согреться. Еду какую-нибудь найти. Ох… мне ж придётся прямо зубами кого-то рвать. Но сестра говорит, что впервые это не столько противно и страшно, сколько упоительно, и вызывает головокружение и жажду новой крови. Мол, главное − суметь контролировать себя. А то переешь и тоже плохо будет.

− Постараюсь, − мысленно пообещала я и мягкой стелящейся походкой скользнула под кроны могучих вековых деревьев, из которых и состоял здешний лес.

Бегу-у-у… И кровушка в теле ускоряет бег. Вот уж и тепло стало. А окружающий мир наполнен неимоверно аппетитными запахами и слишком соблазнительными звуками. Вон там какой-то мелкий зверёк… И ведь действительно, нет ни брезгливости, ни страха, лишь упоение своей силой и свободой выбора − выпить чью-то жизнь или… Ну и голод, да, куда ж без него.

Ступаю тихо, ни единый листик под лапкой не шуршит. Чувства обострены до предела. Вот уже и жертва моя, ничего не подозревающая, видна. Сидит, наивная, спиной к смерти верной неминуемой, грызёт что-то. «Ну погрызи, погрызи на прощаньице» − мысленно ухмыляюсь, готовясь к прыжку.

Мгновение полёта к цели растягивается в вечность. Мимо проплывают ветви кустов, падающий с дерева лист. Неумолкающее хрумканье глупой зверухи кажется оглушительным и каким-то растянутым… Но вот она уже ближе, время начинает ускорять свой бег, и я отчётливо различаю частое биение сердечка своей жертвы. Ещё миг и…

Мои зубы впиваются в упругую, пока ещё живую и истошно пищащую плоть. Сжимаю челюсти, и звук постепенно гаснет. Закрыв глаза, с наслаждением ощущаю бьющую из жертвы, пока ещё пульсирующую струйку живительной и упоительно вкусной влаги…

Жаль, удовольствие быстро закончилось. Да и что мне какая-то мышка? Притаилась, прислушиваясь. Оставшийся привкус во рту пьянит. Внутри всё ликует в предвкушении продолжения охоты. И вот она, удача! Сидит и ушками не прядёт, что к ней уже подкрались! Следующей добычей стал заяц. Вку-усно-о-о… И много. В животике даже тяжко как-то стало. Бегу-у-у. Хотя нет, наверное, если со стороны глянуть, то скорее с боку на бок переваливаюсь. Прислушиваюсь к сестрицыному зову. А вот и она. Сидит красавица, нализывается, а морда дово-ольна-а-я…

Вроде бы и жизнь опять прекрасна, даже солнышко на полный желудок будто ласковее светит да пригревать начинает. Теперь-то я понимаю, почему Даниэла не слишком горюнится, в своей пятнистой шкурке застряв, в зверином обличье мир добрее видится, нежели есть на самом деле. Вот только я, в отличие от неё, слишком привыкла быть человеком, и былые беды и проблемы, пусть и не так болезненно, как прежде, но нет-нет да напоминают о себе.

− Узнать бы, что с Ренаром? − обращаюсь к сестре.

− Нельзя нам туда, − продолжая нализываться, отвечает. − Но не печалься. Рози тоже не лыком шита, придумает что-нибудь. А нам бы найти ту, что меня в рыське заточила. Не то чтобы мне плохо, но иначе всю жизнь в бегах будем. Оно нам надо?

Тут она права, конечно, не поспоришь. Вот только… Где искать ту родственницу, которая с неведомой целью против своих же пошла?

− Нам нужна сестра Рози или её дети… Племянники Рози или её сестра… − так и сяк повторяла Даниэла, словно это было некое заклятие.

− Про остальных нам ничего неведомо, а про её сестру? − мысленно промурлыкала я.

− Рози и Кат − не близнецы… − начала Даниэла, а я так на попку и плюхнулась:

− Как-как ты сказала?

− Что? − наконец-то заметив, что я отстала, и удивлённо воззрившись на меня своими янтарными глазками, вопросила сестра и добавила: − Что именно?

− Как ты назвала сестру Рози?

− Кат, а что?

− Это от Катиона? − уточняю, а та только головкой тряхнула, соглашаясь.

Вот же демоны! Имя-то редкое. Ломаю голову − как такое могло выйти, что мы с Рози не выяснили, что та ведьма и есть её сестра? И вот же нелепость! Выходит, я в разговоре с бабушкой матушку Катиону никак, кроме ведьмы, не кликала, а та, о сестре говоря, ни разу имени не назвала. Ну что за невезение? В итоге, посидели, подумали, да и решились всё ж к ведьме на поклон идти.

На окружную дорогу без малого трое суток ушло. Даже испугаться успели, что заплутали. Ан нет. Вот оно − село трижды проклятое, огоньками в оконцах отсвечивает, да дымком из труб небо коптит. Тут же новые проблемы возникли: во-первых, если обернусь собой, то по селу мне идти опасно, а во-вторых, голой-то далеко ли уйдёшь. Мужичьё может и в глаза не взглянуть, обнажённую девку увидав. И тогда жалким ошмёткам моей чести можно будет только платочком вослед помахать, да и того-то нема, чтобы срамоту прикрыть.

− Веди, − решилась Даниэла. − В конце концов, она одна из нас.

Так и побежали, от плетня к плетню от любопытных глаз укрываясь. Дом у местной знахарки был приметный − добротный, высокий, в полтора сруба, с жилым чердаком. Помнится, впервые его завидев, я диву давалась: и на кой одинокой бабке такие хоромины. Ведь детей-то у матушки Катионы отродясь не было, как и семьи.

И вот что ни говори, но ведьма, она и есть ведьма. Стоило нам за забор проскользнуть, а из сеней тихое шорканье раздалось, едва слышно скрипнула, открываясь, дверь, и до нашего слуха донёсся шёпот:

− Ну входите уж, коль заявились…