Глава 3

Так просто сдаваться я не собирался.

— А ты не боишься, что тебя порвут на Мульчикский флаг? — Мы шли мимо шумных разряженных омег и альф к дому, разглядывая их с превеликим интересом, и я просто вынужден был сделать этакий «предупредительный в воздух», зная, что мои страхи нисколько не волнуют Тэ.

Все-таки усилители, феромоны и прочая дребедень это не простенькие вещицы, они могут такого наворотить, особенно когда дом полон нетрезвых возбужденных альф.

— Я против, Тэсай. Отдай мне эту херню, а? — Я даже затормозил перед массивным крыльцом, потому что знал — стоит войти внутрь, и Тэ станет неуловимым и неуправляемым, начнет порхать в своей стихии, и там поговорить будет невозможно. — Это опасно, дружище.

— И как я прожил без тебя эту четверть века? — Закатывать глаза он умел, да.

— Неужели ты думаешь, что я буду размахивать этим налево и направо, как виртуальной шишкой на члене? Нет. Я применю это только в стратегическом месте, в нужное время. Если я сам не справлюсь и не привлеку нужного мне альфу. Только в этом случае! Обещаю! Я ж не совсем отбитый!

— Ну бля! Во-первых, не говори про четверть века, я сразу чувствую себя престарелым девственником. Во-вторых, вот ты мазнешь феромонами, соблазнишь альфу, а потом на завтра он поймет, что его обманули, учуяв твой собственный личный запах, и что ты станешь делать? Нахера так усложнять? Мир и так слишком сложный.

— Вот и не усложняй! Все будет кайфово. В этот раз! Я тебе обещаю! — Рука Тэсая, которой он меня, как кота, почесал за бороду и под ушком, оказалась мокрая и холодная. Но хоть ничем не пахла.

— Ля, какие цацы! Из самого Марсианского Задрищенска! — нас все-таки оценили. И космические костюмы, и планетарного размаха ресницы и макияж.

Если честно, мне, хоть и самому было смешно от нашего нездешнего вида, но стало немного обидно, потому что именно такого результата я и добивался, нанося столько блесток и блеска на свое лицо.

— Ну не всем же жить в Зажопинске на Земле! — укоряюще улыбнулся я группке омег, разодетых, а вернее — по большей части раздетых под нулевые, где дыр в одежде больше, чем самой одежды.

Разгореться скандалу не дали, нас с Тесаем утащили к бару поить чем-то из огромной кастрюли с ярко-красным, кадмиевого цвета содержимым, а «Зажопинцев» — танцевать, сделав музыку еще громче.

Судя по всему, тут были приставлены те, кто следил за порядком, и допустить выдранные клоки волос в гроге или коктейлях в их планы не входило. Что ж, тем лучше. Джерома мы так и не увидели, да я и не горел желанием с ним общаться — у нас общего ничего не было с этим альфой даже во время учебы. Музыка оглушающе ударяла по барабанным перепонкам и к тому моменту, как взгляд Тэсая знакомо загорелся, стало понятно, что он выбрал цель на сегодняшний вечер, я все еще пил сок из пакетиков через трубочку, и оставался трезв, как стеклышко, отшивая в лучших традициях «Марсианских» омег нагло клеящихся альф, коих заинтересовалось мною сегодня подозрительно большое количество. У нас пока еще до других планет космонавты не долетали, но инопланетян в виде местных идиотов всегда хватало.

— Детка, — я хлопнул по аппетитному заду Тэсая, обтянутому голубыми брючками, один в один такими же, как у меня, под стать серебристому парику, — будь аккуратнее!

— А ты будь раскованнее, — подмигнул он, цепляясь за руку высоченного и накачанного мальчишки лет двадцати трех, не старше, оглаживая ладонью его живот под футболкой.

Вот стервец, урвал себе кого-то из «Буйволов» и сразу прилип шаловливыми руками к кубикам. Ну теперь завалит инсту и сети фотками своего фейса на фоне кубиков и горы мышц, селфиться он любил и умел.

Я успел улыбнуться ему в ответ и отсалютовать коробочкой с соком, как был схвачен и обнюхан крупным чернявым альфой с повязкой на глазах. Черный шелковый шарфик на глазах ему не шел, сминал удлиненную стрижку, но это я уже потом понял. А вначале просто попытался вырваться.

— Эй! Лапать разрешения не давали!

Я, конечно, мог провести болевой прием, выученный еще на первом курсе института. Но я не был приверженцем болевых. Не зря же за моими плечами секции, кружки и квадратики. Да и тут было слишком людно, чтобы этот альфа сделал мне что-то плохое. И не угашеный он вроде. Алкоголем слегка пахнет, но стоит на ногах твердо. И запах нормальный, ближе к приятному.

— А кто это у нас тут так вкусно пахнет? — от бархата низкого тембра шею обсыпало мурашками. Он вначале ткнулся носом мне за ухо, как огромный доберман шумно обнюхал всю мою голову, затем стащил повязку с глаз, и рядом недовольно возмутились.

— Эй, Трой, так нечестно! Ты обещал не снимать, — альфа за спиной казался очень возмущенным. Но вряд ли больше, чем я.

— А я выбрал, Кроха. И выбрал по запаху, как обещал. Сегодня будет этот. — Он так и не расцепил руки, удерживая меня, как бы я ни пытался вывернуться из неплотного захвата.

Надо признать, трепыхался я слабо, чисто для вида. Не знаю почему. Может потому, что в его объятиях было спокойно? Тепло? Умиротворяюще? И запах, будь он неладен, не поддавался осмыслению, но был очень знакомым.

Это было явно какое-то забытое на чердаке воспоминание из детства. Когда идешь через поле после грозы, солнце припекает, дорогу перебегает ежик, дует теплый ветер, я срываю травинку на длинном стебельке и обгрызаю ее зубами. Вот такое вот чувство, будто впереди все лето, вся жизнь, а ты счастливый бежишь к о-деду, где тебя ждут блины с вареньем и мультики. Вырываться перехотелось напрочь.

Что ж. Испробуем на вкус этот вариант. Но вначале проверим, как он приручается.

— Пусти! — немного нажима в голосе, приказа с придурью. Хм. Действует.

Руки разжались, опустились, но никуда не делись, оберегая с двух сторон в бесконечной толчее и грохоте двигающихся, орущих, танцующих.

— Зая капризулька? — Черт, его голос явно обрел надо мной какую-то мифическую власть. Это было странно и страшно, и в то же время приятно до дрожи. Какие-то глубинные фибры души отзывались на его тембр и вибрировали в одном с ним ритме. Уходить точно не хотелось. Хотелось зарыться в этого альфу, обернуться им, как большим теплым одеялом, и еще очень хотелось чтобы он не умолкал, пока пустующий внутри резервуар не заполнится этими поглаживающими бархатными мурашками.

— Чего хочет зая? — Руки вынули крепко зажатый пакетик с мультифруктовым соком из моих стиснутых пальцев. — М… Еще и трезвый, да экономный. Похвально!

Все-таки я ошибся. Альфа был подшофе. Стоило принюхаться поближе и стало понятно — пахло от него чертовски приятно чем-то винным, шоколадным: это не раздражало и не пугало. Вообще — первый раз на моей памяти ничего не раздражало в альфе. Даже то, что он ограничивал мою свободу и называл меня «Зая».

А ведь я был трезв. Видимо, пресловутые альфьи феромоны? А иначе что вообще за хрень?

Пространство кувыркнулось, поплыло, музыка отдалилась, и я понял, что меня дотащили на руках до комнаты на втором этаже, внесли внутрь, где музыка стала значительно тише, хлопнули дверью, щелкнули замком и почти бережно положили на кровать.

Ну, чтобы проделать такой фокус, альфа должен быть довольно сильным, а по внешнему виду так о нем и не скажешь, явно не из «Буйволов». И значительно старше гуляющей на вечеринке молодежи. Ну, как значительно — для меня и пять лет плюс уже ого-го.

Что ж, в целом — приятно. И внешне тоже: удлиненная модельная стрижка, без новомодных покрасок, прядей, выбриваний брови и прочих вывертов, симпатичное лицо, шикарная фигура и похвальная выносливость. Сто из ста. Но я бы к такому не подошел — слишком лощеный, как по мне. Но раз уж он первый клюнул… Сам виноват.