Глава 5

— Или я сам тебя раздену, — проговорил Барон. А меня, то ли от его близости, то ли от самого приказа, кинуло в жар. Кожа полыхала, а лицо, наверное, покраснело как помидор.

Даже дышать стало больно. Воздух казался раскаленным и обжигал органы дыхания.

— Я жду, — выпрямился он, и его голос прозвучал откуда-то сверху.

— Я не буду играть раздетой, — парировала я спокойно. — Договор был, что раздеваться я буду только на сцене и в счет уплаты долга, — онемевшие губы едва двигались. — И я совсем не против сыграть в одежде, если того хочет именинник, — повернула голову, посмотрев на этого наглого и самолюбивого мужчину, и попыталась не демонстрировать страха.

А он будто чуял мое состояние и старался еще сильнее окунуть в него.

Давил взглядом, острым, как лезвие, обещающим неминуемую расплату за неповиновение. На его лице застыло непроницаемое выражение, но исходящая от мужчины энергетика кричала о том, чтобы я бежала и пряталась.

— Игрушка с характером? — хмыкнул он.

— Я человек! Не игрушка, — сказала негромко, но в зале внезапно стало так тихо, что мой ответ услышал каждый из присутствующих.

Среди гостей послышались смешки.

— Вы слышали? — обернулся он к залу. — Человек! — тихо посмеивался. — Так и мы не звери, — и снова гости его поддержали.

Все они смеялись, как и сам Барон.

Но это был недобрый смех. Волоски на теле встали дыбом при этом звуке.

— Хочешь сыграть со мной в игру? Ну, рискни… человек! — бросил он снисходительно, и его гости, так же как и он, сочли это забавным.

— Я хочу просто сыграть то, что вы бы хотели услышать. И все, — вздернула выше подбородок, не позволяя себя запугать.

Барон пристально смотрел на меня черными глазами, будто пытаясь продавить меня, подчинить своей воле. Но я и так была достаточно сломлена и не пошла бы на большие уступки.

— Удиви меня, — хмыкнул он.

И тогда я положила руки на клавиши и, прикрыв глаза, начала импровизировать. Вкладывала всю боль от потери близких, гнев от обстоятельств, в которые меня поставили, и растерянность от того, как мне смириться с подобным.

Остановилась, все еще проживая заново те эмоции, что передала моя музыка. Тяжело дышала, будто бежала без остановки много-много часов к ряду. Чувствовала, как печет глаза, но не позволила ни одной слезинке пролиться, в то время как на меня смотрели десятки вражеских глаз.

Мгновение. И зал заполнили аплодисменты.

Я открыла глаза, чувствуя на лице жжение от его взгляда, и медленно повернула к нему голову.

— Угодила? — тихо спросила, а саму трясло от омерзения к происходящему.

Почему я должна подстраиваться под этих развращенных ублюдков, привыкших жить в угоду собственным желаниям? А он… Он — самый худший из них всех! Ему плевать на людей и человеческие жизни, и, судя по тому, что здесь происходило, он не знал меры ни в чем.

На одно мгновение мне показалось, что я видела в его глазах восторг, а потом он заиграл желваками и отвернулся от меня, кивнув охраннику, стоящему возле дверей, а сам ушел обратно к гостям, забыв о моем существовании.

Мужчина в черном твердым шагом подошел ко мне.

— Пойдем, — сказал он, как-то странно посмотрев на меня.

И в этот раз я не спорила. Молча поднялась на ноги и пошла следом за своим провожатым. Мы вышли из зала, и я облегченно выдохнула.

— Это все? Я могу ехать домой? — в душе теплилась надежда на то, что хотя бы на сегодня кошмар окончился и я могу вернуться домой, проверить бабу Шуру и оплакать наконец-то родителей, попутно думая, как могу выпутаться из сложившейся передряги.

Может, написать заявление в полицию о склонении к проституции? Примут ли? А вдруг у этого Барона и в полиции есть свои люди?

— Такого приказа не было, — равнодушно ответил мой проводник. И, пройдя до конца коридора, он распахнул еще одну дверь и кивнул мне на комнату.

— Что тут? — настороженно заглянула внутрь, где тускло горел красноватый свет.

— Жди здесь, — не дождавшись от меня расторопности, подтолкнул внутрь и сразу же захлопнул дверь. Дернула за ручку, пытаясь выйти, но снаружи щелкнул замок. И только теперь я поняла, что нахожусь взаперти.

Оглядела комнату, и кровь отхлынула от лица.

Всю центральную часть помещения занимала огромная кровать. Она стояла на невысоком возвышении, и казалось, что она главенствует здесь. У изножья кровати находился шест. А чуть левее, ближе к еще одной двери, два кресла и столик.

Меня заперли в той самой ВИП-комнате, о которой ранее говорил Баз. В животе похолодело от мысли, что кто-то сейчас войдет в это помещение и захочет меня… Мне даже думать об этом было противно.

Осторожно прошла к креслу и забралась в него с ногами, прикрывая коротким халатиком коленки.

“Эх, папа, папа, что же ты такого натворил?” — думала о том, как он вообще мог оказаться замешан в чем-то незаконном.

Вспоминала, каким нервным он был последнее время, и понурым. И не хотела даже размышлять о том, что все, сказанное о нем, могло оказаться причиной такого поведения.

Не знаю, сколько я просидела в одиночестве. Но, когда щелкнул замок на двери, я вздрогнула, понимая, что уснула. И тут же уперлась взглядом в дверной проем. Сердце колотилось в груди с бешеной скоростью. На лбу выступила испарина. И, затаив дыхание, я смотрела, как распахнулась дверь и в комнату шагнул Он. Барон.

— А теперь мы с тобой будем разговаривать иначе, — закрыл он за собой дверь, и сердце ухнуло в пропасть от страха.