Улей. За некоторое время до прибытия в чаулимат.

Бан-чау давно жил на белом свете, много вещей повидал, много сделал. Его улей, согласно заветам основателей и созданным внутренним законам и правилам, рос, развивался и до нынешнего владыки дошел большим единым организмом. Еще при основании он был поделен на три части: улей Манкур, улей Бэлх и полупустая территория искусственных планет у неподвижных звезд и солнц. Эти три территории слились воедино не сразу, ни легко, но крепко и основательно.

И вот сейчас, улей Калхейд по боевой мощи был вторым в списке из ста тридцати двух оседлых ульев Интарии. И территория улья, пусть не так огромна, как у других, но она также развита, и также процветает. Бан-чау делает все, что надлежало, дабы так и было. Как и любой чаул-дая подтвердил участие в гонке за владение титулом чаул-Бан-чау. Затем прошел петит с первым супругом, не по любви, а по политической предусмотрительности действующего Бан-чау. Народили первого и любимого сына, полюбили друг друга. Затем был принят второй супруг, дополнивший триаду, но так и не сумевший войти в нее полностью: Бан-чау любил первого супруга самозабвенно. Второй супруг, тат-вэ Кошин, сначала приглянулся, даже вспыхнули яркие эмоции, но не переросли больше, чем в простую симпатию. Да и сам второй супруг, имея склочный и мстительный характер, сделал все, чтоб Бан-чау все больше и больше тяготел к первому супругу, тат-вэ Камалькаму.

Когда статус-кво был установлен, случилась новая напасть: родились внуки. Ранее тат-вэ Кошин попритих, но когда появились на свет его внуки и внуки тат-вэ Камалькама, взбалмошный гармеи принялся мелко пакостить. Бан-чау, который всегда любовался им, как фарфоровой статуэткой, закрывал глаза на эти пакости, тем более что сын старшего супруга всегда держал удар достойно. В какой-то момент Бан-чау просто решил проучить младшего супруга и объявил, в обход всех старших внуков, что малыш Леймин будет первым чаул-дая, отправленным в чаулимат. Тат-вэ Кошин взбесился! Пришлось ему хороший урок преподать, и пояснить, кто в доме старший и чьей волей решается: кому быть чаулом, а кому быть чаул-дая.

Притих тат-вэ Кошин, ненадолго, но притих. А затем вновь взялся пакостить, но уже аккуратнее, спокойнее, более продуманно. Со дня, как пост чаул-дая был присвоен Леймину, Бан-чау ждал ответа на нападки тат-вэ Кошина. Конечно же младший супруг не переходил границы, так, выразит недовольство, шепнув в нужные ушки и будет на этом. Долгие годы ждал, что парень ответит на нападки, но ничего подобного не происходило.

Но ожидания были омрачены резким ухудшением поведения Леймина. Он увлекся увеселительными травами, разгульным образом жизни и как итог: первый гон во хмеле, да не с одним партнером. Бан-чау, понимая молодые стремления к веселью, и то, что сделал внука раньше времени чаул-дая, в тот раз лишь погрозил пальцем. Внук обещал, что такого более не повторится, что он просто заигрался.

Затишье было всего лишь месяц, а потом он опять сорвался и понесся играться. Венценосный дед скрипел зубами, еще сдерживая кулак, дабы не ударить по столу. Любимый супруг все удерживал, говоря, как молод еще чаул-дая, как ветрена его голова, но не дурачок, скоро все поймет, осознает, прекратит.

И, конечно же, согласно поведению наследника улья, вокруг него появлялись такие умные и воспитанные двоюродные братья. На их фоне он проигрывал, практически во всем. Даже на ежегодных соревнованиях по стратегии развития поселений, где просматривались навыки гармеи в системе управления, был самым последним. Бан-чау качал головой, теряя терпение. Зато радовали чаул-дая Халавал и чаул-дая Вакилем. Эти два гармеи были внуками тат-вэ Кошина, его гордостью и отрадой, ведь у тат-вэ Камалькама столь непутевый внук. Данное положение вещей грело сердце и душу склочному и взбалмошному младшему супругу.

И так продолжалось ровно до того дня, как Бан-чау лично узнал о ситуации с «общественным» фаворитом. Такого позорища в улье еще не было. На этот раз по столу дед ударил. Ударил так, что в дом чаула прибыл наряд стражей-вев. Парня дома не было. Он где-то гулял. Когда же его нашли, смиренно отправился к деду, ни словом не воспротивившись. Вошел в его кабинет и терпеливо выслушал все негодование старшего гармеи рода, улья и просто по возрасту. Когда же слова у старика иссякли, и он задал вопрос усталым голосом «чего ты добиваешься?», получил крайне удивительный ответ:

— Снижения давления со стороны тат-вэ Кошина и старшего Думенэ.

— Что? — Бан-чау внимательно осмотрел внука, затем кивнул головой продолжить начатое объяснение.

— Вам ведь известно, что ваш тат-вэ Кошин, интар с завистью к моему дедушке и отцу? — В ответ кивок от деда. — И согласно этому, он всеми силами стремится показать разницу между мной и его внуками. Если я буду блистать, они меня подловят и подставят. А, — он заулыбался улыбкой заговорщика, — если я буду внизу, меня и топтать не надо будет. Все сделаю своими руками.

— Ты, — Бан-чау ухмыльнулся, — просчитал варианты, так?

— Да. — Кивнул головой чаул-дая Леймин. — Прошу вашего разрешения начать «Экспансир» вместе с первой волной. — Он чуть склонил торс, руки выставив перед собой и сложив ладони лодочками, одну на другую, чуть согнул пальцы, делая угол.

— Зачем с первой? — спросил дед, прекрасно зная, что первая волна не есть официальное переселение для начала программы «Экспансир чаулимата». Это ведь только вев и трады, отправленные для предварительной установки временного лагеря, распаковки временных домов и некоторых зданий производства. Хоть и отправляется чаул-дая в чаулимат, чтобы доказать свою состоятельность, совсем уж на голую землю его не отправят. Банально первую точку старта сделают, чтоб было, где спать. Все дальнейшее он должен сделать сам, облагородить и развить, как гармеи получивший свое право отделиться ветвью от семьи. По сути, чаулимат, - это дом чаул-Бан-чау, и тот чаул-дая, который сможет организовать его наилучшим образом, получит данный титул и право занять место владыки всего улья.

— Согласно всем моим нерадостным и позорным поступкам, эта мера вполне подходит для наказания. – Внук смотрел в глаза деду, и тот видел в них веселые нотки, как если бы план сработал от и до. – Как чаул, я унизил улей своим поведением и обязан доказать, что имею право на этот пост. Обязан дать гарантию того, что улей в моих руках будет крепок и верен традициям. И как это доказать, если не прошедшим «Экспансиром» и развитием мира менее чем за двадцать лет?

Некоторое время Бан-чау просидел молча, обдумывая все, что только могло пойти не так. Затем заулыбался. Его внук оказался очень хитрым и расчетливым, плюс талантливым притворщиком.

— Хорошо. Быть посему. Не готовься, делай все, как делал, и согласно моему «гневу» в данную минуту, покажи всем, как ты огорчен и удручен. Доиграй главу, чаул-дая, а я распоряжусь собрать малый «Экспансир», дабы к следующему восходу лун ты отправился на «Капсар». Ступай, тебя заберут из дома ночью.

— Благодарю, Бан-чау. — Парень вышел из кабинета с печалью на лице.

Дед гордился своим внуком. Мальчишка умен, настолько, что провернул такое, о чем даже Бан-чау не подозревал! Принизить себя в глазах общества, дабы обезопасить! Вот кто из детей или внуков Кошина на такое способен? Кто? Это точно кровь Камалькама взыграла. Внук взял его хитрости и разума, что есть повод для гордости и благосклонности действиям молодого гармеи.

***

Леймин, единственный внук единственного сына самого любимого гармеи Бан-чау, с детства жил ощущая зависть второго супруга владыки улья. Тат-вэ Кошин желал для своего внука звание «чаул», причем для Халавала. Этот молодой гармеи талантлив, но не видит большую картину. Ему управлять планетой-то сложно, что уж про весь улей говорить. Но с самого детства Халавала ставили в противовес Леймину. И каждый раз, как только были победы, всегда следовали всякие гадости. Будучи несовершеннолетним, чаул-дая мог только скрипеть зубами, молча сносить оплеухи, которые тат-вэ Кошин с радостью ему отвешивал чужими руками. И, конечно же, тут же показывал всем и всюду, какой Халавал хороший, а как только он вступил в гонку, так атаки стали систематическими.

Сначала он не понимал, будучи еще ребенком. Затем начал замечать тенденцию. Вскоре вызнал, кто и почему. Противостояние Халавала с каждым годом росло, а каверзы от тат-вэ Кошина более жестокими. Когда же после очередной победы в соревновании «Экспансир маленького мира», случился очередной казус, будучи еще подростком, Леймин решил действовать.

Буквально за пару лет на Халавала посыпались проблемы; тат-вэ Кошину пришлось целиком и полностью заняться скатившейся репутацией любимого внука. Леймин же начал свою задумку воплощать в жизнь. Пошли первые связи, так как он вошел в форму половозрелого самца. Затем пошли увеселительные травы, но ими он баловался меньше, чем вид делал. Дед, соответственно, начал проявлять беспокойство, но вот второй дед, тат-вэ Камалькам, он смягчал его гнев. Не всегда это удавалось, но по столу кулаком владыка не стучал, и на том спасибо.

Спуская в грязь свои официальные «знания», чаул добился репутации распутника, глупого и недалекого гармеи. Забил гвоздь в доску появлением при своей персоне «общего» фаворита. Этакий статус, при котором в кровать укладывают, но не дают привилегий положенных фавориту. Выбрал одного гармеи второго круга, заставил его принять официально позорное клеймо. За время использования имени «общий», чаул добился, чего хотел, – дед ударил кулаком по столу и вызвал к себе.

Миновало с того знаменательного дня приблизительно полтора месяца. Менять в своей жизни он ничего не стал. «Общий» так и был при нем, а тат-вэ Кошин порхал, как бабочка. Да и чаул-дая Халавал расправил плечи, горделиво вышагивая рядом. Конечно, бедного гармеи, что так опозорен, после ухода в «Экспансир» чаула, сам Бан-чау вознаградит. Скажет ли он ему, что позором своим спасал чаул-дая, или нет – личный выбор владыки. Но только после того, как чаул-дая Леймин будет по приказу отправлен в чаулимат, чтоб глаза не мозолил.

Леймин сел в удобное кресло и осмотрел свою просторную спальню. Зная Бан-чау, он подготовит не один сектор, а все и для всех внуков. Уж кто-кто, а этот хитрец решит проверить способности всех, что так любезно ему в глаза бросают каждый раз. Отпив из стакана, посмотрел на заходящее солнце, что было прекрасно видно через его окно. «Общий» уже у него в доме. Еще пара часов и его повезут назад. А скоро он утвердится в улье, детишки его будут с более высоким статусом, чем сейчас. И все благодаря тому, что вынес это время унижений, ни разу не произнеся о фиктивности подобного. Более чем надежный гармеи, более чем.

Нежно улыбнувшись, Леймин прошептал мягко:

- Тимка, ты подожди, все хорошо будет. – И прикрыл глаза.

Открыв их, избавившись от предвкушения, посмотрел на бокал в своей руке. Игра начинается, да тат-вэ Кошин?

Надменным взглядом осмотрел содержимое бокала. Игра начинается с этой чарки увеселительных трав, да тат-вэ Кошин?

Отпив еще немного из бокала, потер переносицу. Спать хотелось. Причем очень сильно. Убрав руку от лица, поморщился. Перед глазами двоилось. Увы, он прекрасно понимал, что с ним и что будет дальше, увы, знал очень и очень хорошо. Страшно, этого не изменить. Еще была надежда, огромная надежда, что получится его рискованный план. И не просто получится, а станет триумфальным!

***

— Ну, давай, умник, давай, — приговаривал голос, удерживая голову прямо перед терминалом. — Ты же умен, знаешь, что надлежит сделать.

— Не дождешься! — прорычал Леймин.

Уже неделю или чуть больше, его периодически бьют, даже пытают, дабы он дал согласие на петит, с тем самым гармеи, который с ним состоит в «общей» связи. Леймин согласие не дает. Его план даже не выполнен и на половину, чтоб сдаться. Они легкой победы не дождутся. Только не с его феноменальным упрямством!

Исказившиеся в презрительной усмешке губы, прижатый к животу прут и разряд тока по телу – пытки продолжились. Закричав, так как не вев он ни разу, выгнулся дугой. Его привязали за руки и ноги, подвесив, удерживая и глумливо приговаривая: дай согласие, дай согласие. Как куклешку какую пытались запрограммировать. Но Леймин крепкий, он не сдавался. Сначала были просто побои, затем сделали пару уколов, что все тело в болезненных судорогах ломало, а теперь разряды током. Мало кто сможет выдержать болевые судороги, так что в какой-то мере он даже уважение заслужил у своих палачей.

Леймин не сдавался. У него была цель, простая и прямолинейная, как стрела – добиться полной потери ощущения в реальности, вывести своих мучителей и заставить сделать «то самое». Без этого никак нельзя. Его план основан именно на этом. Они не убьют, не посмеют этого сделать, но пытать не перестанут, пока не поставит печать петита. И это в «сознании» Леймин делать категорически не желал. Пусть больно, пусть плохо и страшно, пусть, - он не сдастся, пока первый акт его плана не будет выполнен.

За током пришли хлысты и исполосованная спина, до крови. На нее поливали соленую воду. Не стыдно сознаться — от боли он мочился и кричал во весь голос. Затем терял сознание. Но не сдавался. Он был упрям, как тысяча вакши. И переупрямить его не смогли ни палачи, ни боль, ни страх.

Пытки продолжались нескончаемо долго, настолько, что Леймин потерял счет времени. Когда же его довели до практически невменяемого состояния, было еще одно, что он запомнил только жуткой болью: его взял один из вев. Когда это происходило, Леймин плавал в агонии, ничего не понимая, а потом его вдруг отпустило. Стало легко и боль пропала. Он почувствовал, что поднимается, отделяется от своего тела. У него был выбор: ухватиться за нить жизни или ее отпустить. Выбрал второе. Просто устал от пыток. Отпустил.

***

— Тат-вэ, — расплылся в улыбке чаул-дая Халавал.

Он был симпатичен, не так, как ненавистный Леймин, но довольно приятен на лицо и фигурой вышел хорошей. Вот сейчас плавно встал на ноги, ранее занимая обширный диван и милуясь со своим фаворитом. Парень тут же сдвинул ноги, прикрывая сочащуюся смазкой дырочку, не так давно порадовавшую чаул-дая.

— Вижу, ты играешься, — тат-вэ Кошин посмотрел на молодого гармеи, который покраснел.

— Я его первый, — Халавал поднял за подбородок красное лицо и повернул его к деду. — Учил послушанию.

— Вижу. — Кошин рассмотрел синяки на лице. — Хочешь его в пару?

— Еще чего! — оттолкнул лицо паренька, фыркнул и, взяв халат, накинул на себя, скрывая тело. — Он годится только радовать уд, не более. Иди к себе, и введи игрушку.

— Как пожелаете, чаул-дая. — Почти прошептал паренек, слез с кровати и поковылял в спальню.

— Жестко ты его, не травмируй, мальчик как рава – сладкий и ладный. — Дед протянул руку и внук подошел ближе, позволив прижаться ладони к своей спине. — Ты ведь знаешь, подобные сладости, идеальные фавориты и в будущем их дети будут фаворитами твоим. Не посмеют отказать, не посмеют уйти к другому. Но, прежде чем так будет, воспитывать надлежит аккуратнее. — Дед глянул грозно. — Мальчика надлежит приласкать так, чтобы он задыхался от жажды твоего уда, понял?

— Да. — Халавал лишь сглотнул, покоряясь воле деда.

— Хорошо. А теперь по делу, ради которого я прибыл в твой дом. — Он понизил голос. — Петит состоялся.

— Наконец-то. — Усмехнулся Халавал. — Его великий позор — общественного в супруги.

— Будь смиренен. Не забывай, Бан-чау прощал много его ошибок. Эту не простил, а уж такой петит и подавно не простит. Но торопиться ни в коем случае нельзя. Сейчас делай свое дело так, чтобы против никто даже волоса просунуть не смог. И мальчика этого приласкай. Мальчик этот должен быть счастлив, ведь фавориты могут больше, чем ты думаешь. Ну, а что до воспитания, так младшим и фаворитам всегда в первое время жесткую руку надо, дабы подчинились, а потом и ласку предоставить.

Дед ушел. Халавал же обрадовался. Конечно, он обласкает фаворита, но не сегодня. У него были непокорные нотки в голосе. Завтра будет ласка, сейчас его попочка достойна порки.

Тат-вэ Кошин вышел из дома внука, разместился внутри летара, и кивнул головой траду. Тот плавно поднял аппарат в воздух и направил его в дом сына. Надлежало проследить за семейством фаворита. Мало ли как они осмелятся щебетать. К тому же, небольшие слухи, что Халавал жесток с фаворитами, уже начали прогуливаться. А этого накануне судьбоносного решения делать просто нельзя.

Думенэ встретил отца, занимаясь делами дома. Он сейчас в фазе родящего, в плодоносе. Живот уже большой, а сын неповоротливый и добрый, как кормилец к детям. Совсем скоро появится на свет еще один мальчишка, сильный и смелый. Супруг сына отбыл по заданию Бан-чау, и вернется не скоро. Пробыв у сына некоторое время, поговорив с ним и посоветовав пресечь слухи, простился и полетел в свой дом. Для своего внука он сделал все, что только было можно.

***

День, когда Леймин был перевезен, куда следовало, наступил гораздо позднее, чем планировал Бан-чау. Сам тат-вэ Кошин следил за отправкой и сортировкой семей собранного дома. Он сделал все, чтобы именно в эту волну не попала семья чаул-дая Леймина, а также семьи, с ним отправленные, были не из запланированной первой, а из второй волны. Перетасовка осуществлялась системой «Капсара», так что подмену никто не заметил. Да и где подмена-то? Грозди взяты из тех же родов, из каких состоит первая волна, а какая именно семья пошла первой, разве ж это важно?

И, конечно же, пряным угощеньем стал новоявленный супруг, что не так давно получил метку «око». Он находился на грани истерики, потому как его в приказном порядке сначала опозорили, а потом еще и петит навязали, даже не дав подумать перспективу подобной связи. Тат-вэ Кошин мог только ликовать – Леймин сам, своими руками, подготовил мстящего гармеи на свою же голову!

Так как чаул-дая Леймин был отправлен, согласно его выходке и гневу Бан-чау, в первую волну, провожать его дед не приехал. Это отправь нерадивого по правилам, Бан-чау проконтролировал бы отправку. Но сейчас единственный гармеи из дома владыки, это ликующий тат-вэ Кошин. Ощущая триумф, он мог лишь усмехнуться. Как бы ни ершился, как бы ни сопротивлялся, а сдался и все подписал. И было ли то, за что сопротивляться? Чуть не помер!

После надругательства удом вев, Леймин действительно был на грани смерти: кровотечение, порывы, болевой шок, моральный шок и изнурение из-за долгих пыток. Откачали. Вылечили. А когда он открыл глаза, ему просто подставили к лицу сканер и потребовали повторить слово согласия. И он повторил. Затем быстрое лечение, которое восстановило тело, не оставив ни единой метки, даже страстно желанной для Кошина, перевели в зону переброски и отправили на «Капсар».

Триумф. Тат-вэ Кошин испытывает это ни с чем несравнимое чувство триумфа. Живым этот мальчишка в чаулимате пробудет не долго. Вместо самого благоприятного места на планете, был выбран самый непредсказуемый район. Его географическое положение таково, что в любое время года погода прыгает по максимуму температур. Отсюда идет обилие осадков, засуха и прочие неприятности. Жаль, что пришлось потратить столько времени на его упрямство, а зима уже закончилась. Ну да ничего, остальные пункты не дадут расслабиться: старший супруг «общий»; семья чаул-дая отправилась вообще на другую планету; семьи заменены и им показывался приказ за подписью мальчишки; по закону вмешиваться в развитие чаулимата не может даже Бан-чау. Умрет ли там чаул-дая, или вознесется на вершину – Бан-чау сможет посетить чаулимат только после того, как титул «чаул-Бан-чау» будет отдан его наследнику.

Тат-вэ Кошин выдохнул, когда система сигнализировала отправку на «Капсар». Все, мальчишка полетел в объятия сеʹстрицы Смерть. Ну, а если его супружек не осмелится руки поднять до кончины ненавистного ему гармеи, всегда есть запасной план. У тат-вэ Кошина всегда имеется запасной вариант.