Лисья охота

— Здорово, Билли! — пропищал вертлявый мелкий пацаненок и прошмыгнул мимо.

Точнее, попытался прошмыгнуть — но тут же был вздёрнут за шкирку. С самой невозмутимой физиономией Билл вытянул из цепкой ручонки свой кошель, сунул его обратно в карман пиджака, влепил подзатыльник грустно сопящему пацану и покачал головой.

— Ночи, Тедди, — недовольно начал он. — И сколько тебя, распиздяя, учить? Не щипай магов! Мало, что ли, лохов по улице гуляет?

— Ты разуй глаза, м-мать твою! — огрызнулся пацан, на сей раз уже совсем не детским голосом. Билл удивился бы, если бы не знал, что этому коротышке пошёл шестнадцатый год. — Вечер на дворе, и вообще погода говно. Все нормальные люди по норам забились; только тебе на жопе ровно не сидится.

— Не сидится, — кивнул Билл, весело скалясь, и вытянул из внутреннего кармана портсигар. Достал одну сигариллу, неспешно раскурил, вызвав яркую алую искорку на кончиках пальцев. — Это ж я, ну… Мэла не видал? Подскажешь, где этот говнюк сегодня зависает?

Он ожидал традиционное «А мне-то что за дело?», после которого следовало такое же традиционное возложение деньжат в чумазую ладонь. Однако Тед гнусаво заржал и весьма охотно поделился:

— Не видал его сегодня. Ни здесь, ни в Низине, — тут он похабно подвигал реденькими бровями. — Слушок пошёл, вы, голубки, опять разосрались! Чтоб ты знал, мне этот шлюшонок никогда не нравился. Пиздит больно много.

Очень ёмкая характеристика. Билл лишь презрительно скривил рот, хотя вспыхнувшая внутри тупая ярость толкала к активным действиям. Например, выкорчевать из бруса кованый фонарь и пару раз уронить «шлюшонку» на кудлатую башку.

Чтоб пиздел меньше.

— Вот и мне он что-то разонравился. Ладно, говоришь, не появлялся?

Тедди замялся, однако стоило отсыпать ему горстку серебрушек, как энтузиазм вернулся с избытком.

— В Восточной стороне его видали, близ Креста. Там ищи. А в Низине о нём мальчики Найри-ши справлялись. Небось опять в долгах по уши, а разгребать Билли-шельме.

Вот что-что, а искать он никого не собирался. Равно как и вытаскивать из очередной неприятности. Хотя то, что Мэл перешел дорогу местным авторитетам, могло добавить проблем уже самому Биллу: на теневой стороне Синтара каждая собака знает, у кого на шее висит — висел! — бестолковый обмудок Мельхиор. (И сам кретин, и имя у него кретинское.)

— Э, не, братец! — он картинно погрозил пальцем любопытно глазеющему щипачу. — Ты порасскажи кому надо, что всё, прикрылась лавочка. Мэл теперь свое дерьмо разгребает сам.

— Я-то порасскажу, — неуверенно хмыкнул Тедди, — но Найри-ши… С него же станется слать тебе Мэла по кусочкам.

С Найри не станется. И это, пожалуй, даже печально.

Он злорадно улыбнулся и сунул мальчишке ещё две монеты.

— По кусо-очкам? О, звучит прекрасно! Билли-шельма будет ждать с нетерпением, донеси это до всех своих дружков. Да подоходчивее, Тед. Подоходчивее.

Какое-то время Тед изумленно глазел на тускло-желтые кружки. Затем, воровато оглянувшись, выхватил золото и упрятал куда-то за пояс. И с оскорбительным сочувствием заметил:

— Ох, и сильно же он тебя обидел.

Билл молча хлопнул его по плечу и прошел мимо.

«Обидел» — немного не то слово. Несерьёзное оно какое-то. Подразумевает не только вопли до небес да кулак в морду, но и неразумное, неизбежное прощение.

Билл устал обижаться и устал прощать. Настало время для чего-то новенького.

Он недовольно тряхнул головой, пригладил чуть влажные, непослушные волосы. Погодка впрямь не радует. Начало весны в Западном пределе — сплошное недоразумение. Только ко второму месяцу, когда всё подсыхает и расцвечивается зеленью, эта бескрайняя прорва жидкой грязюки и кропящего дождя делается попригляднее.

Но до той поры ещё дожить надо. Сейчас же во всём теле ощущалось уверенное такое «упасть и сдохнуть».

— Упа-асть и сдо-охнуть… — негромко протянул Билл, подкуривая ещё одну сигариллу и с наслаждением вдыхая ароматный эвкалиптовый дым.

Падать и сдыхать хотелось вовсе не из-за ссоры с мудаковатым полюбовничком — вот ещё чего не хватало, он не какой-то неуравновешенный придурок из бульварного романчика. Нет, причина куда более приземлённая: он полночи ловил блуждающих огоньков на болотах Руот'Шэрре, а затем, едва проспавшись, до самого вечера эти долбаные огоньки заклинал и запирал в ажурных светильничках. Итого сорок, мать их, штук. Расчудесная Ханнэ-фэ обожала вешать на него заказы из категории «закончить надо вчера», однако и платила за такие вдвое. Пусть Билл нынче валится с ног, но ужин из пяти блюд и чек на сто двадцать золотых империалов — этакая прелесть мало кому не добавит живости.

Да, Ханнэ его высоко ценит. А как иначе-то? Трудновато будет этой дивной занозе сыскать другого сильного заклинателя, который не пахал бы на гильдию. Да что уж там, таких по пальцам можно сосчитать… В столице с частным предпринимательством всё куда лучше, но вот Синтарийская Гильдия Заклинателей не терпит посягательств на свою монополию. (Непочтительного и своевольного засранца Билла Фоули она не терпит особенно.)

Едва толкнув двери «Весёлого лепрекона», Билл выразительно закатил глаза: местные завсегдатаи мигом его приметили. И тут же принялись кидать красноречивые взгляды да шептаться над кружками. (Ох, лучше бы они по обыкновению горланили с перепоя про «клёвые ножки» и «рабочий ротик»… как известно, мириться лучше со знакомым злом.) Ещё бы, новость дня — Билли-шельма хочет себе парной кусочек Мельхиора… Видят боги и богини, иные матерые наемники любят посплетничать пуще базарных тёток.