1

Брин был самым непутевым некромагом, с кем Марсу удалось познакомиться за те пять лет, что он пребывал в новой жизни и в новом теле. Хотя он был самым первым некромагом и вообще человеком, которого Марс увидел, открыв глаза. — Больше не будем добавлять желчь в ритуальное снадобье, — сообщил парень в черном балахоне, ощупывая лицо и бьющуюся жилку на шее лежащего на полу Марса. Тогда его, правда, звали иначе и он точно помнил, что перед тем, как оказаться в пропахшей жженой шерстью комнате, он выпил снотворного на стакан чистого виски. — Это что, ад? — спросил Марс, меланхолично разглядывая крупные черты лица и смоляные пряди склонившегося над ним парня. Парень, оглянувшись, посмотрел на сваленные в кучу книги в углу. — Неприбрано немного, почему сразу ад? — спросил он задумчиво и пощелкал перед глазами Марса пальцами в кольцах — длинные ногти на них глянцево отливали черным. — Ты как, заинька? Марса заинькой никогда не называли, даже Софи, с которой они сожительствовали последний год, исключая месяцы перед тем, как он высыпал на полку у раковины маленькие белые таблетки. — Так я не умер? — спросил он, уставившись в подведенные темным глаза. — За что, господи! Перевернувшись на бок, уткнулся носом в сгиб локтя и попытался вспомнить, что случилось и как он очутился не пойми где и с кем. Вспомнилось все прекрасно, и именно с того момента, как его жизнь полетела под откос: год назад, устав от одиночества и случайных людей в жизни, Марс решился на серьезные отношения, повстречав на бизнес-конференции Софи, амбициозную и перспективную молодую леди. Та была младше почти на двадцать лет, но разница в возрасте ее не смутила и она сама стала инициатором их знакомства. И хотя немногие хорошие товарищи намекали Марсу, что дело далеко не в симпатии и уж тем более не в любви, Марс, как последний осел, повелся на обещание счастья и нырнул в свою влюбленность с головой. Софи искренне оскорблялась, отказываясь от дорогих подарков и всегда платила за себя в ресторанах сама — заподозрить ее в корысти Марс и не сумел бы, потому спустя несколько месяцев они съехались. Затем, чтобы спустя еще полгода Марс узнал, что весь бизнес теперь оформлен на Софи — вместе со всей недвижимостью, счетами в банке и прочим, а у самого Марса, кроме небольшой горстки налички дома, — теперь тоже не его — ничего нет. — Как тебе это удалось? — спросил Марс на последней их встрече, в суде, который оставил за Софи право собственности. — Пара подсунутых тебе документов, твоя электронная подпись и хорошие юристы, — фыркнула та. — Дать визитку? Можно было попытаться вести тяжбы дальше, но Марс рухнул в пропасть нищеты с размаху: в свои сорок пять он был не самый привлекательный мужчина из возможных, дела всей своей жизни он по глупости лишился, у него не осталось ничего, даже суммы для нового стартапа. Как и желания начинать что-либо. Он бы смог понять Софи, если бы та испытывала к нему хоть какие-то, самые примитивные чувства, хоть немного симпатии, позволяя любить себя, но когда выяснилось, что почти год их отношения не были ничем иным, как планом Софи по обретению богатства, Марс оказался разбит. Софи была талантлива — обвести вокруг пальца столь опытного обладателя целого списка недвижимости и не одного счета в банках нужно было уметь, и сама Софи не скрывала, что «копала» под него тоже не меньше года и задолго до знакомства знала о его предпочтениях и способах ведения дел практически все. Марс не являлся целью — только средством на пути к ней. Обезличенным механизмом. Мысль о самоубийстве была спонтанной, чуждой его сознанию и деловой натуре, и появилась не на трезвую голову. Думать ее он долго не стал, написал другу, у которого должен был пожить первое время, пока не продаст мебель и освободит уже не свою квартиру, выдавил из блистера снотворное и запил горсть таблеток виски. — Ненавижу тебя, — сообщил он своему отражению в зеркале. — Так бездарно проебать свою жизнь… Наверно, именно поэтому ему подарили вторую, к которой полагалось новое тело, моложе его предыдущего на семнадцать лет, особняк, титул и дружбу с Королем Мирамисы, Асхом Вероодским. Об этом он узнал значительно позже, когда пришел в себя настолько, что перестал думать, будто сошел с ума. Новое тело было запущено — виконт Марс Минкейский, аристократ, владелец особняка в Грене, столице Гредагона, славился попойками, кутежами и сомнительными подвигами вроде дуэлей и связей с замужними дамами, что наложило отпечаток на его внешность. Марс, будучи человеком деловым и вращавшимся среди таких же бизнесменов, всегда следил за собой и привык к чистоте и педантичности, потому первым делом привел в порядок внешность — сбрил бакенбарды и бородку, постригся, вменил в обязанность прислуге подавать ванну каждый вечер. Беглый осмотр дал понять, что исходные данные были хороши — правильные черты лица, прямой нос, смело очерченные губы, твердые высокие скулы, красивый разлет бровей, холодный оттенок серо-зеленых глаз. Темно-русые волосы, послушно укладывающиеся в косой пробор, складная в целом фигура, поджарые бедра и чертова идеальная осанка, о которой он раньше только мечтал, а здесь ее прививали с рождения. Поначалу пребывающий в депрессии виконт — потерял память, бедняжка, пострадал во время очередной авантюры со своим придурковатым другом — взялся за дело с хваткой бойцового пса, приведя все денежные и прочие дела в порядок в короткие сроки, сразу после того, как дамы на приемах начали шептаться о его преображении. — Как другой человек, совсем не узнать! — говорили они, добавляя шепотом: — И не сказать было раньше, что он такой красавец… По сути смазливое, вечно расслабленное, иногда даже слащавое в кривляниях личико Марса стало действительно привлекательным благодаря натуре новой начинки, о которой никто, кроме Брина, не знал. — Какая же ты заинька! — восторгался тот, наблюдая, как приглашенная модистка снимает с него мерки, оборачивая вокруг шеи измерительную ленту. Марс, улыбаясь краем рта, только хмыкал, когда Брин, пока модистка отвернулась, изображает с помощью раздвинутых рогаткой пальцев и языка жест, известный, видимо, во всех существующих мирах и означающий предложение известного рода. Вместе с Брином предыдущий владелец тела в прошлый раз пытался вызвать демона похоти, дабы наслать его на соседку, леди Ангелу, которая самым позорным образом виконта отшила. — Он был кусок говна, но с ним было весело, — охарактеризовал канувшего в неизвестность друга Брин, когда выяснилось, что вместо вызова демона он поменял души двух принадлежащих разным мирам людей местами. — Надеюсь, с тобой будет так же. Он же, собственно, и убедил Марса принять свое новое обличие с достоинством и честью и не проебать эту новую, дарованную ему первобогиней жизнь. Со своим умом, опытом и образованием Марс в приведенном в порядок теле молодого виконта начал пользоваться успехом не только у молоденьких девушек на выданье, но и у женщин постарше, что позволяло Брину подшучивать над ним самым пошлым образом — некромаг был большим поклонником подобных шуток. — Глянь, какая, — указывая на какую-нибудь леди, годившуюся им обоим в бабушки, говорил он. — Лакомый пирожок, да? — Да, — отвечал Марс. — С песком. — Сырой песок хорошо трамбуется. После драматической паузы Брин начинал ржать, захлебываясь от смеха, а ручной ворон по кличке Граф, сидящий на его плече, делал вид, что тоже ржет, открывая пасть и качаясь вперед-назад. Марс, сдружившись с ними обоими, уже не мыслил жизни без этих пришибленных на голову созданий, что вносили в его размеренное, наполненное бальными вечерами, встречами и путешествиями существование элементы абсурда. Брин, как ценитель женского пола, не оставлял попыток его женить, подсовывая своих протеже и встреченных на праздниках у общих знакомых леди. — Пора тебе гнездо вить, заинька, — говорил он, волоча его за локоть к стайке подпирающих стенку барышень, делающих вид, что в обществе мужчин они совершенно не заинтересованы. — Смотри, смотри, каждая такая готова рожать тебе зайчат прямо сейчас, с порога. — Скажи еще, часики тикают, — отбивался Марс, пихая его в бок. — Дал бог лужайку, даст и поливайку. Как ты достал меня, кто б знал! — Какой бог? У нас богиня! Давай, давай, заинька, иди познакомься, как я тебя учил, ручку чмокни, комплиментик… Марс дожидался, пока Брин отвлечется, и тоже поспешно сваливал, утомленный трескотней и сплетнями одинаковых, казалось, компаний. Брина сложно было винить в излишней настойчивости, ведь он в самом деле желал ему счастья, узнав о причине, по которой Марс собирался — и возможно ему это удалось — покончить с собой. Сам Марс вспоминать об этом не любил, считая доказательством собственной бесхребетности. Он ведь сдался тогда, перестал бороться, сложил руки и готов был к тому, чтоб его закопали. Брин иногда подстебывал его и по этому поводу. — Граф, покажи Марса! — приказывал он, и ворон, спрыгнув на стол, падал на спину, скрючивал когтистые лапы и делал вид, что подох. Марс, не меняясь в лице, улыбался краем рта, а Брин, угостив ворона припасенным орешком, повторял: — Ты не зря к нам попал. Вот увидишь. Марс в это верил с трудом, но почти то же самое ему сказала приглашенная на вечер в честь помолвки очередной малознакомой девицы предсказательница. В подобные вещи он не верил никогда и передачи с экстрасенсами смотрел иногда наравне с шоу, где лошади прыгали через барьер или собаки выполняли команды. — Вы что, не хотите узнать свою судьбу? — возмутилась хозяйка, та самая малознакомая девица, услышав, что ему это не интересно. — Я с таким трудом затащила ее к нам, а вы не хотите! — Я не верю в эти бредни, простите мой цинизм, — лениво отозвался Марс, собираясь покинуть комнату, но хозяйка, эта суетливая девица, уже вела его в большой зал, где гости толпились у столов с пуншем. Гадалка, женщина с тюрбаном на голове и золотыми монетками на шее, напомнила ему торговку пахлавой из восточной лавки. За ее руками, тасующими карты, он следил со всем возможным скепсисом, и когда настала его очередь, сел напротив неохотно. — Жизнь без любви — не жизнь вовсе, — произнесла она, повторяя его любимый из прошлой жизни тезис — совпадение, не более. Марс опустил глаза на перевернутую карту — разрушенная башня, падающий с нее человек. — Как вам в нашем мире? — продолжила гадалка, и он вскинул голову. — Немного взбалмошный, вам не кажется? — Вы знакомы с Брином? — спросил Марс, начиная сердиться на трепливого некромага. — Вы считаете, что нам стоит познакомиться? — ноготь обвел рисунок на карте. — Нет, с Брином я никогда не встречалась, но уверена, что он достойный человек, раз его только что обвинили в болтливости. — Я предположил. — Неверное предположение. Вашу собаку забрал сосед, можете не волноваться. И вот тут Марс подался вперед и спросил: — Какой породы была моя собака? — Кокер-спаниель. У нее перелом хвоста, потому что его случайно прищемили дверью, когда она была щенком. Таких подробностей он Брину не рассказывал, потому что здесь такой породы не имелось, тот бы не понял, что он имеет в виду. — Вам кажется, что произошедшее не более, чем случайность, но я склонна назвать это предопределением, — произнесла гадалка, глядя на толпящихся за спиной Марса гостей, которые не могли их слышать, ведь столик, за которым она сидела, нарочно далеко расположили от столов с закусками. — Вы здесь, потому что здесь ваша судьба. — И какая же она, моя судьба? — поинтересовался Марс, и окружающее померкло, остался лишь баюкающий взгляд обсидиановых глаз и бархатный голос: — Твоя судьба дикая, как саблезубая кошка, острая, как заточенный кинжал, и вся в крови. От нее пахнет костром, дождем и металлом. У нее родинка на правой щеке и алые кольца на запястьях. Она скажет — «ненавижу», но сердце услышит — «люблю». Будешь искать, но найдешь там, где не ведаешь. — В каком смысле — в крови? — зацепился за самое пугающее Марс, но гадалка только плечами пожала, сообщая, что сеанс окончен. Напрасно он искал ее после вечера, спрашивал у хозяйки, где та нашла предсказательницу — хозяйка не могла вспомнить место, откуда ее забрала, Марс так никого и не нашел. И в городе о такой не слышали. — Ты предсказание, главное, запомнил? — после нескольких дней попыток найти таинственную леди, спросил Брин. — Слово в слово, — сказал Марс. — Тогда будем искать твою судьбу. Что у нее, говоришь, родинка? На щеке? Спасибо, что не на копчике. Проще найти. Граф, покажи Марса. Ворон, спрыгнув ему на колени, перевернулся на спину. С того дня Марс начал поиски своей судьбы, а Брин, загоревшись идеей пристроить его в нежные женские руки, помогал. — Интересно, как расшифровывается ее предсказание? Ну, дикая, понятно — стерва, как пить дать. Острая — туда же. В крови? Ну, может, дни у нее будут такие, когда вы познакомитесь? — размышлял он, а Граф, угадав шутку по его голосу, раззявил клюв. — Костром, дождем… Родинка, браслеты… Да она цыганка! — Брин схватил Марса за плечи, прижал к себе. — Вот это тебе повезло, дружище! Был виконтом, станешь цыганским бароном. Теперь нам только и осталось, что ждать, когда в Гредагон нагрянет табор. — По описанию, в таком случае, любая цыганка подойдет, — растеряв весь задор, проговорил тот. - Будем искать ту, у которой… ну, эти дни, ты понял. Несексуальные. Постепенно пыл сошел на нет, и Марс уже не искал, так, приглядывался время от времени к женщинам с родинками на лицах. Таких было — каждая вторая, но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что это были не родинки, а мушки. — Предлагаю опробовать ритуал поиска суженой, — явившись к Марсу во время завтрака, сообщил Брин. — Я нашел в книге моего деда, только нам нужны мухоложки. — Мухоморы? — спросил Марс, отгоняя вилкой Графа, который успел утащить из его тарелки кусок курицы. — Фу, каннибал. — Они всеядны, — пояснил Брин. — Какие мухоморы? Нет, мухоморы у нас тоже есть, я тебе говорю о мухоложках — такие маленькие грибочки, растут только на корнях старых дубов. В этот раз пить не будешь, это безопасно, максимум, кожа на спине пятнами пойдет, но это лечится… — Может, не будем торопить события? — проговорил Марс торопливо, тем не менее. — Разве мне срочно? Я и холостяком могу свободно еще лет пять ходить. Какая необходимость в женитьбе? — Не артачься, заинька. Мы должны найти ее хотя бы из любопытства. — Найдем, допустим. А дальше? Брин отхлебнул вина: — Ты же, вроде, старше меня, опыта больше. Рассказать, что дальше? — Избавь меня. В этот вечер Марса ждали на очередном приеме, и он был рад его пропустить под любым предлогом, потому переоделся в костюм для верховой езды и вывел из стойла Леди, любимую свою лошадь. Никогда раньше не сидевший в седле Марс за эти годы пристрастился к верховой езде. — До вечера должны добраться, — сказал Брин, всматриваясь в кружившего над головой Графа. — Вроде, дождь намечается, — Марс прищурился на наползающую с востока хмарь на горизонте, хотя, возможно, ему показалось, с его близорукостью — это был основной минус нового обличия. — Какой дождь, о чем ты! Ни единого облака! Большую часть Гредагонских земель, и не только, покрывали леса, отчего кислорода тут было не в пример предыдущему миру Марса больше, и дышалось тут легче. По одному Брину известному пути, они петляли по огибающей массив дороге, потом продирались сквозь чащу, чтобы забраться в самую задницу леса, в самую глухую темень, где даже звуки поглощались стоячим густым воздухом. Тут, в этой темени, Брин спрыгнул с лошади и принялся копаться в прелой листве. — Поганки, поганки, одни поганки, — бормотал он. — Где же? — Не вляпайся в дерьмо, — сказал Марс. — В какое де… Ебись оно все! Мухоложки, выуженные из-под корней, напомнили Марсу мухоморы, только маленькие и синие. Их Брин бережно обтер от влаги и спрятал в сумку. На дорогу выбрались изрядно поплутав среди деревьев, и Марс, снова щурясь, с досадой сплюнул сквозь зубы: — Говорил же! — Это так, грибной! — все еще отпирался Брин. — Покапает и… В небе над их головами громыхнуло так, что окончание фразы Марс не услышал. — Нельзя ехать, — подытожил он. — Копыта будут вязнуть, загоним лошадей и сами промерзнем до костей. А тут, напомню, нет пенициллина. Нужно найти место, где можно переждать грозу. Вскоре выяснилось, что до ближайшего поселения час езды, и до него они добрались, когда дождь уже начинался. Тут, на въезде, натолкнулись на раскинутые шатры передвижного балагана, и дальше Брин ехать не захотел. — Какая разница, где переждать, так лучше с удовольствием! — проговорил он, привязывая лошадь к повозке неподалеку от самого большого шатра и накладывая на них «антиугонное» заклинание. — Граф, охраняй! Ворон перескочил на луку седла, уселся и распушил перья, становясь в разы больше и суровее. Шагая к шатру, откуда доносились звон бубна и фривольная флейта, Марс ощутил себя крайне странно, точно опять попал в иное измерение, запахи облепили его со всех сторон, один особенно — пахло дымом от костров. И дождем. — Дымом пахнет, — заметил он растерянно, ища глазами в пестрой толпе кого-то, кого не знал. Пока не знал. — Это цирк, заинька, тут и не такое учуешь! — отозвался Брин, вручая монеты здоровяку на входе в шатер. — Я еще… — Смотри, куда прешь, дылда! — рявкнула на него синеволосая девушка в гимнастическом костюме со сверкающей пушистой юбкой. Следом за ней протиснулся парень, задевая Марса плечом. Марс открыл было рот, собираясь выдать «ничего страшного» на логичное «извините», но тот прошёл дальше, даже не заметив его. Мелькнул остроносый профиль, веснушки, упавшая на щеку светлая прядь. И родинка. В глазах тут же зарябило, в висках запульсировало — неизвестный был в красном, как кровь, костюме. — Блядь! — сказал Марс вслух. — У меня появилось подозрение, что моя судьба — это мужик. Брин, незаметно облизнувшись на ноги упорхнувшей гимнастки, повернул к нему вытянувшееся от удивления лицо: — Ты что, мужеложец? Дьявольское отродье, мы же купались вместе на озере! Ты видел меня голым! — Я натурал, натурал! — заверил его Марс, усаживаясь на скамью во втором ряду. — Но посуди сам — мимо меня только что прошёл мужик с родинкой на щеке, в красном, повсюду пахнет дымом, дождем, и я точно не ожидал встретить тут свою судьбу. — Не пори горячку, заинь… — Брин пожевал губами. — Извращенец! Нож в спину от тебя! Посмотрим, что нас ждет.

Первую часть представления с играющими на губных гармошках карликами, гимнастками, глотателями огня и танцующими под музыку смешными собачонками, Марс пропустил, пребывая в некой заторможенности. Однако когда на арену, ведя холеную, лениво вышагивающую лигрицу за ошейник, ступил тот самый, в красном, сердце у Марса забилось быстрее. Точно его поймали за чем-то постыдным. Но неизвестный удалился, уступив место старику в цилиндре и фраке, а появился снова уже когда в центр арены выкатили столик и стену из плотно сбитых досок, на которых виднелись вертикальные углубления — следы от ножей. — Дамы и господа, поприветствуйте же нашего чудесного Ло! — произнес старик в цилиндре, и дальше Марс тоже не слышал и удивился себе, произнеся «хочу», когда тот попросил добровольца из зала. — Ты сбрендил! — громко зашипел Брин, повиснув на его рукаве. — Он же будет с завязанными глазами их метать! — Я должен рассмотреть его, — произнес Марс, шагая на арену.