Часть первая: Начала. Глава 1 - Мальчик для битья.

Каждый из Первых учил нас своей сущности.

И возвели мы двенадцать Академий

и одну Единую, вобравшую в себя

всю силу двенадцати.

Хроники Варленда

392 весна Имперской Эпохи.

Месяц бога Земли.

Деревня «Старое ведро».

​

Полуденное солнце кусало голые плечи мальчика, безжалостно щипало давно сгоревшую под светилом шею. Лёгкий ветер ласкал чёрные как северная ночь Ягудии локоны.

Изумрудные глаза цепко следили за движениями оппонента. Рёбра разрывало от тревожного сердца. Лёгким катастрофически не хватало воздуха. Но он старался стоять из последних сил!

Андрен Хафл безумно устал каждый день доказывать право на существование в дереве. Старое Ведро, как по мнению мальца – место, наверняка, даже не отмеченное на карте Империи.

«Ударить бы на раз и отсечь проклятому отчиму голову!», – пронеслось в кудрявой голове: «Да меч тупой – тренировочный. Максимум – синяк получит. А затем будет долго бить в ответ, пока не зареву белугой».

Удар! Ещё удар!

Биться на мечах со здоровым и рослым мужчиной было не под силу подростку двенадцати вёсен. И как остро не хватало сил на ещё один замах мечом! Но других противников для него в деревне не было. Только – отчим.

Запястье больно выламывало от каждого соприкосновения железа. Приходилось всё больше уклоняться. Кусок металла в руке, называемый по насмешке «клинком», не позволял этого сделать с нормальной скоростью. Хотелось бросить его и сбежать… Но бежать было некуда. Мир жесток к сиротам по округе.

«Нужно просто пережить ещё один день с Рэджи», – думал Андрен, силясь отдышаться. Он был на грани срыва. Слёзы едва удерживались в больших, ясных глазах. Чувство собственного бессилия давило паренька к земле, забирало последние силы, погружало в отчаяние. Подросток терпел, сколько мог.

Никаких слёз! Только так можно избежать вечерней порки и удара по лицу на отмах вместо ужина.

Отчим не любит хныканья, а слёзы вовсе выводят его из себя.

– Тебе уже двенадцать, выродок! – кричал рыжеволосый деспот, брызжа слюной. – А ты до сих пор не можешь владеть мечом хотя бы на уровне жалкого крестьянина. Видят боги, ты ничтожный боец!

Мальчик молчал, стиснув зубы. Что сказать? Ничего. Лучше терпеть. Не обращать внимания на поток грязи от человека, которого нельзя назвать родным даже в самом страшном сне.

– Безродная навозная куча! – не унимался отчим. – Сын падшей девки! Муха навозная!

Тяжёлые слова сыпались на Андрена без конца и края. Колкие и острые, они убивали всю уверенность в собственных силах. И десятник Рэджи Головань в довершении как всегда доказал свою непогрешимую уверенность мощным рубящим ударом.

Мальца отбросило в траву. Меч выбило из рук, улетел на несколько шагов, воткнувшись остриём в землю.

Рэджи навис над пацаном и заржал на зависть всем коням. Щербатые зубы дополняли сходство. Отставной легионер в последнее время часто развлекался подобными показательными боями, теша самолюбие. Никто на деревне ему не указ, как воспитывать сироту. Всех здоровых мужиков последний императорский приказ забрал на новый призыв – границы не спокойны.

«А остались те, кто остались», – подумал мальчик и вытер слёзы. Уставился на отчима исподлобья.

Даже для своего возраста Андрен хорошо понимал, что никого другого Рэджи победить просто не в состоянии. Разве что противнику завязать руки. А на войне «Сожжённого города[1]» он стал десятником по нелепой ошибке или непроходимой глупости сотника.

[1] Война «Сожжённого города» – кратковременный конфликт между Империей и Северными варварами, произошедший десять лет назад за пограничные земли и территорию спорного города – Арвиля. Империя отбила натиск варваров, но город был до того сожжён и разрушен дотла.

«Выжить там уже означало получить звание», – подумал малец: «Но ведь выживают и трусы, и дезертиры! Случай, как повелят боги».

– Вставай или зубы выбью! – подстегнул голос отчима, отсекая лишние мысли.

Испугавшись, подросток резво вскочил. Тон десятника из рассерженного превратился в гневный. А глаза стали тёмными и чужими. Злыми, как северная ночь.

Время шуток кончилось.

– Защищайся!

Рэджи подошёл вплотную, замахнулся мечом. Андрен рефлекторно воздел руки над головой, направив дрожащие ладошки в сторону деспота для защиты. Страх и отчаянье возобладали над разумом. В голове прокрутились образы костра, всполохи пламени. Он вроде отчётливо расслышал крики солдат на войне, а плач матерей раздался в ушах словно рядом. Слёзы тех, кто оплакивал тела, которые никогда не поднимутся.

В деревне в каждой семье потери, и каждый день селяне рассказывали о пламени сражений. Они вспыхивали то тут, то там вдоль границ Империи. Ватаги ребятни слушали взрослых, развесив уши. И пересказывали друг другу в то короткое время, когда удавалось хоть немного отдохнуть от работы на полях и по хозяйству. Работали дети за взрослых изо всех сил. Больше некому. Иначе придёт зима – сгинет деревня.

– Подними меч, пенёк! – взревел отчим туром. – Тебя любой зеленокожий с потрохами сожрёт и не подавится! Дай ему отпор!

Вместо отпора Андрен ощутил, как мокнут штаны. А вот руки наоборот обожгло чем-то горячим. С ладошек посыпались светлячки, отчего малец стал мочить штаны ещё быстрее.

Рэджи округлил глаза, глядя на редкие искры, посыпавшиеся с ладоней пасынка. Первейшие зачатки магии огня!

Половина искр потухла, не долетев до цели, другая же немного опалила рыжие волосы, бороду и усы бравого десятника. Не веря глазам своим, Рэджи скосил глаза на шевелюру. Андрен ощутил, что запахло, как на скотобойне. Несло уже не только от его штанов, отчим тоже пострадал.

«Милостивые боги! Чего я наделал?».

Опешивший отчим застыл, потеряв дар речи. Десятник неожиданно для себя растерял весь запас ярости перед «манекеном» для битья.

– Что же это… как же это?

Удивлённое лицо Голованя вытянулось, словно неизвестный потянул за уши. Отчего он стал похож на тяглового осла. Андрен не смог удержаться и захохотал. Истерика подводила его к двум желаниям: убежать к реке немедленно или как следует насладиться картиной, да запомнить выражение лица обидчика.

Мгновение замешательства отчима прошло. Сказалась военная выучка. Зычный голос отставного служаки воскрес. Секунды спустя десятник Империи уже гремел, как раскаты грома:

– Проклятый магик! В Старом Ведре нет места магическим выродкам! Это наследственная деревня рубак его величества и добропорядочных крестьян, которые обрабатывают землю своими руками, а не бормочут заклинания, обмочив штаны в довесок. Пошёл прочь! И даже не думай порочить честное железо и кропотливый труд! Ты жалкое, ничтожное существо, проваливай в Академию! Не-ме-для!!!

Языком отчим владел гораздо лучше меча.

Андрен никак не мог убрать с лица нелепую улыбку. Размазывая по щекам слёзы, он осторожно отошёл на безопасное расстояние и, не спуская глаз с противника, вытащил из земли меч.

Внимание – прежде всего. Штаны потом.

Последние слова отчима не сразу проникли в сознание.

«Бредит, что ли? Как он может меня отпустить в Академию?», – подумал мальчик: «Кто тогда будет работать в поле, собирая урожай, да за скотиной следить?».

Но что-то внутри подсказывало, что Рэджи обронил те слова не случайно и мальчуган не мог поверить своему счастью. С тех пор, как от «Серой лихорадки[2]» умерла мать, ни одного дня спокойствия. Сплошные тирания и насмешки. И вот… свобода? Быть того не может!

[2] Серая лихорадка – эпидемия, распространённая демонами на севере. Трагедия отмечена печальным эпизодом войны «Сожжённого города». Столичные маги, ослабленные боями, не успели вовремя оказать многим жителям Империи необходимой помощи.

Отчим Рэджи никогда не понимал «тонкой силы», но как любой нормальный мечник, побаивался людей в мантиях. Люди, что с помощью лишь слов или жестов способны прорубать широкие дыры в строю латников как требушеты дыры в стенах крепостей, внушали уважение.

Но гоблины бы с ними с этими магами. Больше всего Рэджи ценил звон монет. Академии охотно отсыпали горсть серебряных или золотой за учеников со способностями. Недобор не только в армии. И чем реже рождались и выживали магики, тем больше они в цене.

На дефицит всегда спрос. Таков закон уже не богов, на каждой разумной расы.

Десятник прекрасно знал, что магики в Империи давно не столь многочисленны, как в былые годы. Выучатся единицы.

«Одним выродком больше, одним меньше. Всё деньга будет звенеть в кошельке. Не пришибить бы только его до утра, а там с телегой и запиской поедет под очи наставников от моего лица. Даром я что ли первый человек на деревне?», – прикинул предприимчивый Головань, в уме уже потратив монеты на собственные нужды. Вина купить и забыться. А там жизнь в радость ночь-другую. И забот меньше. Всё о войне не думать, да царящем вокруг хаосе.

Рэджи не знал, что делают с магиками за стенами академий. Поговаривали, что трупы наименее способных выродков бородатые мужи в балахонах скидывают прямо в сточные канавы, а прочих своевольников закатывают прямо в стены академий. Чтобы крепче стояла. Ещё он слышал, что тела берут на опыты, чтобы на черепах неумех учились те, кто поспособнее.

Входило магиков за стены академий больше, чем выходило магов. Магия полна опасностей. Магами станут немногие. И что с того, если пропадёт и этот неуч? Никто слёз понапрасну лить не будет.

«Чем больше сгинет, тем лучше», – додумал отчим, глядя в спину Андрену.

Тот уже припустил к реке отмывать штаны.

– Хоть меч с собой прихватил. Не все уроки прошли даром за эти годы вечерних наставлений, – пробормотал десятник и похромал к калитке.

– Всё Мэги. Её басней наслушался, Провал старую побери, – сказал под нос вояка, сунул меч в ножны и ноги понесли от пригорка к родному крыльцу. Сесть на нём, вытянуть ноги, снять сапоги и всё – жизнь хороша.

«Эля бы ещё, да нет ни монеты. Хоть у ведьмы занимай».

Рэджи до ужаса боялся старой Мэги. Поговаривали, что травяная ведьма может использовать волшбу и из арсенала Тёмных. Как любая женщина её лет. Иначе как ей прожить без малого сто вёсен? Ему вот нет и тридцати, а уже весь вышел. Не то уже здоровье, чтобы вином заливаться вёдрами…

– Я вернусь, Рэджи! – повернувшись на безопасном расстоянии, тем временем обронил малец. – Когда-нибудь ты будешь бояться меня пуще огня!

Отчим его уже не слышал. Гордые слова разбрасывал лишь ветер. Но боги помнят всё сказанное. Человеку остаётся только подтвердить слова делом.

Андрен, убедившись, что никто не смотрит, даже погрозил кулачком, затем закинул клинок в перевязь за спиной, и вновь сорвался в бег.

Пробежав поле и подлесок, он достиг реки. Многочисленные притоки могучей Северянки набирали здесь ход. Спокойная вода была теплой у поверхности и холодной у ног из-за своих многочисленных ключей. Те били из-под земли, неся чистую, как слеза младенца воду к стенам столицы.

Малец остановился, стягивая верхнюю одежду и ветхие ножны. Тёплая вода приняла его по пояс, зайдя еще глубже, он принялся отстирывать штаны, попутно играя с водой, вздымая в небо брызги и не забывая себе напоминать, что вернётся в деревню величайшим магом. А подлый отчим будет стоять на коленях, прося прощение. Как иначе?

– О, да! За это стоит пролить семь потов в любой из Академий! – воскликнул потенциальный магик, потирая ссадины на плече от неудобной перевязи с оружием.

Оружие было у каждого мальчишки в боевой деревне, только у всех ножны были на поясе, а ему от «горячо любимого» отчима достался клинок такой длины, что иначе как за спиной носить невозможно. Грубая верёвка из пеньки вместо удобной перевязи терзает плечо, то зудит, а ничего не поделать.

Рэджи выбрал самый старый, тяжёлый, неудобный и, конечно же, наиболее дешёвый клинок. Да и то лишь потому, что смотровые люди следили за наличием оружия у населения «боевых» северных деревень. С каждым годом те опускались всё южнее и южнее от северной и восточной границы. Север нещадно вырезали зеленокожие, стаями разбойничьих шаек забираясь всё дальше к столице. Никто точно не знал, сколько их по лесам. Редкие дозорные часто не возвращались из чащоб, а стоило отправлять в леса когорты и легионы, как разбойников и след простывал.

Хитры их главари. Проворны шайки. Хоть легион отправляй, а всех не перебить по огромным просторам Империи. Оттого бесследно пропадали в лесах дровосеки и собиратели дикоросов. Случалось, и волки выходили в поле.

Потому каждый человек мужского пола после двенадцатой весны должен иметь при себе и хорошо владеть хоть одним типом холодного или стрелкового оружия. Так постановил император, после последней схватки с ордами дикарей. Женщин так же охотно учили владеть оружием, «коли было на то у них стремление» – предписывалось в постановлении.

Андрен слышал по обрывкам фраз от стариков, что людская Империя окружена врагами, взята в полукольцо. Войны разрывают её на куски уже не первую сотню лет. Границы каждую осьмицу тревожат по всему периметру. То самые причудливые твари придут с Волшебного леса, то у северных варваров новый выводок требует крови возмужания. В любой момент зеленокожие тревожат границу, просачиваясь стайками. Призыв зелёных вождей начинается – срываются в сечу набегов. Да и встреча крестьян и головорезов – хуже шутки богов не придумать.

Как говаривал Рэджи вечерами у печи перед сном, «самые сложные времена наступят, когда прорвут кордон Храма орды Свободных». А про Море можно не думать вовсе.

«Пиратские посудины наверняка потопят ещё не один торговый корабль прежде, чем неповоротливые конвои Морских легионов научатся полноценно защищать товары из земель Баронств и Графств», – это говорили уже перекупы на рынке. Люди, что ещё не боялись отправляться на север за провизией для столицы. Да в последние годы местным самим приходится становиться торговцами, отправляясь в долгий путь до рынка Мидрида.

Не все возвращались. Цены росли. Но там, где звенят монеты, риск окупается.

Мальчик вздохнул. Война. Легионы Империи никогда не находятся в полном составе. Дети не успевают расти, чтобы взять в руки меч, топор, лук, алебарду или копьё.

Четыре века Империя людей стоит на своих рубежах и все четыре века её терзают соседи. Самому Андрену почти не с кем дружить… кроме Чини, конечно!

– Чини!!! – закричал юнец во весь голос.

Окрылённый новыми надеждами, даже не высушив отстиранную одежду, он побежал вдоль берега искать ту, кого с уверенностью мог назвать другом. Правда, женского пола… Но друзей не выбирают.