Глава 4

Почему?.. Почему я не могу кричать и сопротивляться? Кажется, что уже вот-вот двину рукой и хоть как-то сумею пошевелиться, но любая из всех моих сотен тысяч попыток заканчивалась полным провалом или шоковой парализацией. Прямо, как сейчас. Когда на меня двигался огромный тёмный демон во сей своей жутчайшей красе с перочинным ножом наперевес, а я при этом не могла хоть что-то из себя выдавить. Простонать или, на худой конец, просипеть сдавленным шёпотом хоть какое-то подобие мольбы. И то ещё не факт, что он меня бы услышал или возжелал внять моим просьбам.

А если бы и хотел меня слушать, разве бы стал опаивать наркотическим препаратом с таким ужасным воздействием на нервную систему? Так что, трясись, не трясись финал будет именно тот, который уготовили для меня заранее - неизбежный, фатальный, а может быть и летальный...

Только как не готовься к необратимому, всё равно им накроет с головой куда сильнее, чем страхами на спасительной дистанции. Этот Дьявол приблизиться всего через несколько секунд, сократив между нами последние шаги, сантиметры, миллиметры и попросту перекроет собой весь мир - прошлое, настоящее и будущее. Вернее даже, поглотит своей удушающей тьмой, заглядывая её бездонными недрами в распятую им душу через свои чернющие глазища.

- Дрожишь и боишься? Правильно, девочка. Меня надо бояться. Всегда...

Если бы это был действительно всего лишь кошмарный сон. Разве что в снах так не ощущают кого-то, настолько физически сильно, что даже сердце от этих ощущений начинает отчаянно биться с пугающими остановками. Что даже этому кому-то не стоит никакого труда вобрать своими рецепторами твою паническую дрожь, опаляя в ответ и горячим дыханием, и пробирающими до поджилок касаниями больших, властных пальцев. И не только пальцев, обхвативших моё лицо очередным жадным захватом полноправного собственника. Но и обжигающим бездушным холодом лезвия ножа, которое этот ликующий от столь лёгкой победы Дьявол играючи прижимал к моей щеке совсем близко от слезящегося глаза, слегка вдавливая в кожу. И поди разбери, отчего я цепенела ещё больше, забывая дышать и, соответственно, думать. От возможности быть порезанной на ремни этим долбанутым психом или же, от его прессующего воздействия, как физического, так и психического - такого огромного и необъятного, что невольно хотелось скончаться прямо на месте, лишь бы не видеть всего этого и не узнавать, что же меня ожидало в самые ближайшие минуты.

- Потому что страх - верный и самый разумный союзник самосохранения. И такой возбуждающе острый, когда читаешь его в чьих-то перепуганных до смерти глазках и упоительно сладкий, когда слизываешь с дрожащих губок, прямо как сейчас. - и излагался он отнюдь не высокопарными метафорами, а буквально делал то, о чём так самозабвенно говорил, нависая своим демоническим лицом... Подтверждая свои жуткие слова с хриплым (почти утробным) громким шёпотом показательным действом одержимого убийцы. А именно слизывая горячим языком по моим губам, будто и вправду пробуя меня на вкус, если не смакуя.

- Ммм... А ты реально сладкая, под стать своему запаху. Надо было попробовать тебя ещё в клубе, не отходя от кассы. А то зудит, бл#ь, уже почти целый час...

Господи, этому кошмару реально нет ни конца, ни края. Теперь он ещё для пущей убедительности решил потереться об меня, как тогда на танцплощадке, но ещё более плотнее и осязаемей, едва не наваливаясь всем весом своего тела. Если придавит собой ещё сильнее, точно тресну или задохнусь. Хотя я и без того уже задыхалась, особенно, когда вспоминала, что надо дышать.

И какое счастье, что между нами находилась пусть и жалкая, но хоть какая-то преграда из тканей одежды. Как раз она и не позволяла мне прочувствовать оголённой кожей всё то, что так настырно в меня вжималось в районе лобка, вызывая приступ жгучего шока с дичайшим желанием закричать во всю глотку. Потому что это что-то было не только очень плотным и твёрдым, как камень, но и явно очень большим. И такое, мне не могло почудиться.

По крайней мере, мне было с чем сравнивать - с тем же Денисом, который так же когда-то вжимался в меня, когда его пробирало на интимную волну, в большинстве случаев заканчивающуюся долгими поцелуями в засос и с языками. Или когда Дэн в такие сокровенные моменты заставлял меня “насильно” гладить и мять его драгоценное хозяйство прямо поверх джинсовой ткани. Если вспомнить по испытанным тогда ощущениям, то его эрегированный фаллос спокойно умещался в неполную длину моей ладошки, а по толщине так и вовсе не превышал двух пальцев. А тут...

Тут я понимала, что мне совершенно не хотелось узнавать каким у этого демона Арслана на самом деле был член - и по размерам, и во всей его первозданной внешней красе. Уж лучше пусть зарежет! Я не хочу! Не хочу ни ощущать, ни видеть, ни уж тем более прикасаться к этому! Или того хуже... Но об этом думать вообще не хочется. Как будто его слова и каждая из показательных манипуляций говорили о каких-то иных намерениях на мой счёт.

- Даже не представляешь... - на этот раз его звучный, едва не оглушающий голос бьёт по мозгам рычащим хрипом прямо через ухо, а его губы и прерывистое дыхание обжигают ушную раковину, как и каждое произносимое им слово. - Как мне хочется тебя разорвать... Буквально. А перед этим... Вспороть х##м до самого горлышка.

Не надо... Прошу!.. ПОЖАЛУЙСТА!..

Я опять попыталась это прошептать, но лишь беззвучно и едва-едва зашевелила губами, задрожав ещё сильнее и кое-как зажмурив глаза. Но последнее ни черта не помогало. Я всё равно чувствовала всё, что он делал. И то, очень скоро он заставил меня снова открыть глаза, сильнее надавив на скулы и щёки весьма хваткими пальцами и практически прорычав прямо мне в губы.

- А ну, посмотри на меня! Нет-нет, мой Воробушек. Ты будешь видеть всё и видеть только меня. Никаких побегов в спасительные фантазии или в тайные чуланы своих подсознательных убежищ. Только здесь и со мной! А за любую попытку проделать это на моих глазах, буду наказывать соответственно...

Ну, а что мне ещё оставалось? У него же был нож, который сильнее вжался в мою щёку и смертельной опасности коего не уступали те же пальцы вцепившегося в меня демона. Но, наверное, куда страшнее было наблюдать и чувствовать с каким изощрённым садизмом этот Дьявол принялся меня то ли ласкать, то ли изучать, даже на время отложив в сторону свой скиннер[1]. Как будто намеренно растягивал удовольствие или ещё больше сытился моей беспомощностью и реакцией моего тела на его “изысканные” манипуляции. С каким неспешным любованием скользил по моему телу горячими ладонями, то погружая пальцы одной руки в волосы на затылке, то другой обхватывая полушарие груди прямо вместе с чашечкой лифчика поверх блузки.

И ведь не просто лапал или ощупывал, словно приравниваясь к моим размерам и полученным ощущениям, а подобно какому-нибудь конченному фетишисту вслушивался в мою ответную дрожь и порывистые всхлипы, всматривался в выражение моего лица и блестящие от нескончаемых слёз глаза. Или того хуже, начинал меня “обнюхивать”, как я это называла, пусть и не слышала при этом характерных звуков. Но, кажется, на мне не осталось ни одного квадратного сантиметра, где бы не успели побывать его руки и над которыми не прошёлся кончик его носа, как и ощущаемые даже через ткань джинсов густые волоски бороды. Он успел наследить везде своими изучающими прикосновениями, где только можно и не можно, разве что ни разу так и не притронувшись к моей промежности и, видимо, оставив её на ближайший десерт.

Я была бы, наверное, согласна терпеть всё это ещё несколько часов подряд, лишь бы он больше ничего другого не стал со мною делать, но... В том-то и дело. Этой изощрённой прелюдии вскоре наступил свой логический финал, в тот самый момент, когда Дьявол поднялся надо мной, усаживаясь удобнее между моих ног. Как какой-то языческий жрец или шаман в исключительно торжественной позе, тут же потянувшись за забытым всего на несколько минут ножом, чтобы наконец-то завершить начатый им до этого чёрный ритуал жертвоприношения.

- Знаю-знаю. Ты, как и большинство, очень боишься порезов и ножей. И это правильно. Не всем нравится физическая боль, но и не все способны получать удовольствия от игр с ножами. Вернее, не знают, как.

И он всё-таки сделал то, чего я больше всего боялась. Прикоснулся холодной сталью к моей промежности, надавив именно острием лезвия на внутренний шов джинсов именно там, где находились самые чувствительные и интимные точки моего женского естества.

Естественно, меня пробрало вымораживающим ужасом и куда более шокирующими ощущениями от заскользившего по половым складочкам и клитору остро заточенного клинка. И, естественно, никакого удовольствия я не получила, пусть и не почувствовала той же ожидаемой боли.

- Тише-тише! Лучше не дёргайся и уйми дрожь. А то мало ли.

Слава богу, длилось это не так уж и долго, всего лишь до того момента, как он довёл ножом по не менее чувствительной линии лобка к поясу джинсов, а потом вдруг переключился на блузку. Только он не стал вести по ней ножом. А просто взял и... начал распарывать прямо по центру, от самого подола и до выреза неглубокого декольте...

_______________________________________________

[1] Шкуросъёмный нож или скиннер (от англ. skin «кожа, шкура») — особый нож для разделывания туши животного (домашнего после забоя либо охотничьего трофея). По-английски слово skinner обозначает также профессию человека, выполняющего этот вид работ