Форма Собаки. Ян

Форма Собаки

Стихия: Металл

Сторона: Ян

Черного кота звали Василий. Сначала он настаивал, чтобы я звал его по имени-отчеству – Василий Иванович, но потом как-то само собой получилось, что мы перешли на имена. А потом и на «ты».

Василий в человеческом обличье оказался крепко сбитым, мускулистым и приземистым сорокалетним мужиком. Смуглым с проседью, и кареглазым. Хотя ладно. То, что ему сорок я бы в жизни не сказал – выглядел он на тридцать – тридцать два край. Свой настоящий возраст он озвучил, видимо, рассчитывая на больший пиетет и уважение с моей стороны. И не безосновательно, надо сказать. Мама воспитывала меня, скажем так, в очень консервативных традициях, и уважение к старшим я впитал буквально с ее молоком. Еще Василий сказал, что люди из клана кошачьих всю жизнь выглядят значительно моложе своих лет, и это нормально, хотя и не повод для излишней фамильярности.

Кстати, насчет мамы. Связаться мне с ней так и не дали. Мы живем в полной изоляции, Василий говорит только так меня можно уберечь, пока я не буду достаточно подготовленным для того, чтобы участвовать в поединках. Иначе мне придется принять вызов на условиях противника, что на арене без навыков почти наверняка приведет к моей гибели. А бойцов у кошек очень мало осталось. Василий говорит, кроме нас с ним – еще всего лишь три морфа на весь мир. При этом, например, у крыс их целых десять! У обезьян – восемь.

Впрочем, маму успели спасти, и это главное. Василий говорит, ее вывезли в последний момент, благодаря другому морфу, который был рядом, и дошел до нее через тропы. Как оказалось, дачу, где я прятался, атаковали крысы. У них очень продвинутая разведка – мое изображение попало в сеть через систему наблюдения в доме Лизы, а искусственный интеллект опознал морфа. И подал сигнал тревоги. Мое появление существенно нарушило сложившийся баланс в играх кланов, и крысы решили перестраховаться. Не побоялись даже напасть на дом посвященного птичьего клана. Впрочем, птицы сейчас слабы. У них всего три морфа. Василий говорит, они на грани того, чтобы вылететь из дюжины. Лично он этого не хочет – птицы, их ценности, по его мнению, хоть как-то стабилизируют современную цивилизацию, разорванную почти пополам между крысами и обезьянами.

Да, я не пояснил. Каждый клан – это отражение определенного мировоззрения, набора базовых ценностей, которые транслируются на все разумное человечество прямо из животной «подложки». Не так все просто с человеческой цивилизацией, как принято думать. Больше ста лет назад обезьяны стали доминирующим видом, и запустили миф, что якобы люди произошли от них. И только в наши дни эта очевидная глупость хоть как-то начала уходить на второй план, совместными усилиями оставшихся одиннадцати кланов. На самом деле люди – это физическое воплощение самых глубинных устремлений всех живых существ на нашей планете. Результирующий вектор развития самой биосферы. Чаще всего эти устремления не осознаны и слишком примитивны, но двенадцать ведущих животных родов имеют возможность создавать свои воплощения среди людей, и участвовать в очной борьбе за влияние. Почему именно двенадцать? Честно – пока не очень понимаю. Василий говорит, это как-то связано с фундаментальными свойствами Дао, и с великим равновесием Инь и Ян.

Войны, цивилизационные альянсы, экономические союзы – лишь небольшая часть борьбы между кланами, видимое воплощение интересов и ценностей. А кульминация всего – поединки бойцов-морфов, которые даже важнее военных побед, потому что в состоянии развернуть любую сложившуюся ситуацию на сто восемьдесят градусов. Например, Советский Союз по всем расчетам должен был проиграть Рейху. Однако же, решающий поединок, который состоялся в конце сорок третьего года, изменил все. И Советский Союз ни за что не должен был рухнуть в начале девяностых. Опять же – все изменила решающая победа Крыса над Обезьяном. Это был сильнейший удар по клану, оправиться от которого они смогли только спустя тридцать лет, создав еще двух морфов. А недавняя победа Обезьян над Собаками настолько укрепила их положение, что они снова стали угрожать Крысам. Мир затрещал, раздираемый полярными идеологическими течениями. Волнения в США и по всему миру, расовые и национальные конфликты, кризис с беженцами в Европе, и даже, возможно, эпидемия ковид-19 – все это следствие обострившейся борьбы.

И на таком фоне довольно слабый клан Кошек вдруг получает в свое распоряжение морфа, не заплатив за это ни грамма собственных ресурсов. Такой вот чистый подарок биосферы. Говорят, такое случалось раньше – один или два раза, больше пяти тысяч лет назад, на заре формирования разумной цивилизации. В то время звериным кланам не приходилось прятаться, и скрывать свое существование, а влияние тотемной идеологии было настолько мощным и непосредственным, что некоторые правила игры могли меняться.

Василий говорит, что мое появление уже изменило мир. Но все это легко потерять – потому что стоит мне прервать изоляцию, как обязательно последует вызов на поединок. Который я, безусловно, проиграю. Потому что драться толком пока что не умею.

Когда Василий в первый день сказал, что я не умею драться – я рассмеялся. И тут же продемонстрировал великолепный (как я думал) маваши. Ответ был таким стремительным и болезненным, что потом я пару минут тщетно пытался вдохнуть, стараясь справится со спазмом буквально во всем теле. В общем, я был вынужден признать, что мои знания о боевых искусствах очень поверхностны, и совершенно не соответствуют навыкам, которыми обязан обладать морф клана кошек.

Поэтому нам предстояло провести вместе довольно много времени. Пока я не овладею боевым мастерством в достаточной степени, чтобы меня можно было бы выпустить на арену хотя бы с какими-то реальными шансами на победу.

Не могу сказать, что сразу смирился с таким положением дел. Первый и второй дни в нашем убежище прошли словно в тумане: я ел, пил, слушал лекции Василия про энергию живых организмов, даже тренировался. Но мне казалось, что все это происходит не со мной, что все это – странный сон, или изощренный эксперимент. Что обязательно должен быть выход – обратно, в нормальный мир, где есть работа, девушки, планы на будущее… Впрочем, нечто похожее я уже ощущал в прошлом – когда падали первые снаряды на окраине родного города, а мама звонила мне с мобильника по дороге в бомбоубежище…

- Эй! – Василий щелкнул пальцами перед моим носом, - разве я давал команду «спать»? Я давал команду медитировать!

- Прости, шеф, отвлекся, - пробормотал я; не знаю, почему именно «шеф». Просто однажды я так назвал Василия, а тот не стал возражать. Возможно, дело в китайском слове «шифу» - «мастер». Василий свободно владел несколькими диалектами китайского, и часто вставлял китаизмы в повседневной речи.

- Давай посерьезнее, - он покачал головой, - мы никак не продвинемся, если ты будешь постоянно «улетать» на медитациях.

- Я стараюсь, правда.

- Не достаточно хорошо. Давай еще раз. Твой лотос далек от идеала, ты разрываешь каналы.

Я вздохнул, и поправил позу.

- Сделай единой свою волю, - продолжал Василий, - Слушай не ушами, а сердцем. Слушай не сердцем, а жизненными токами. Пусть уши остановятся на слышимом, а сознание удовлетворится сознаваемым. Пусть жизненные силы в тебе будут пусты и непроизвольно откликаются внешним вещам. Только Путь собирается в пустоте. Пустота и есть пост сердца… Не исповедуй принципов, не присваивай себе имен. Поселись навек в одном доме и предоставь всему быть так, как оно есть — тогда добьешься успеха.

Это было сложно. Очень сложно – но и просто одновременно. Я словно заново отрывал для себя то, что знал давно, возможно, в другой жизни. Слова шефа текли сквозь мое сознание, которое медленно превращалось в стоячее озерцо, поверхность которого не потревожит даже самый малый ветерок.

- Все знают, что такое знать, опираясь на знание, - сделав небольшую паузу, снова заговорил Василий, - но никто не знает, что такое знать без знания. Вглядись же в пустоту: из пустой залы исходит чистый свет. Удачу приносит прекращение прекращения. Если не настанет это прекращение, ты будешь мчаться во весь опор, даже если сидишь недвижим. Если зрение и слух будут обращены вовнутрь и пребывать вне рассудочного знания, то к тебе будут стекаться божества, не говоря уже о людях.

Мне показалось, что я смог поймать ощущение отрешения от мира, которое требовалось на этом этапе овладения искусством медитации. Но, когда я открыл глаза, Василий смотрел на меня снисходительно и насмешливо.

- Вроде получается, - робко заметил я.

- Ни пхигу бу ганьцзин, - ответил, вздохнув, шеф.

- Что? – Переспросил я, скрывая раздражение.

- С некоторыми недостатками, - пояснил Василий, - но путь в тысячу Ли осилит идущий!

- Там же вроде было про то, что он начинается с одного шага, - сказал я, пожав плечами.

- Не спорь с учителем! – Строго сказал шеф, но его глаза смеялись.

- Не буду, - согласился я, - на сегодня мы все? Пойдем ужинать?

- Ага, размечтался. Продолжаем изучать меридианы и точки. Пошли в беседку.

В глубине сада, за главным домом стоял небольшой павильон, сделанный в китайском стиле. Скаты крыши, загнутые, как у пагоды, красная черепица – все выглядело не просто аутентичным, а по-настоящему старым. Впрочем, что я знаю о возможностях морфа – пускай и не самого могучего клана, но все-таки одного из двенадцати? Может, он действительно вывез это здание по кирпичику откуда-то из Поднебесной? Внутри павильона был большой чайный стол, выполненный из цельного ствола полированного дерева, бумажная ширма с изображением дракона и феникса; с потолка свисали многочисленные бумажные и шелковые свитки с каллиграфией, подвешенные на специальных держателях. Еще там был деревянный манекен, усеянный многочисленными точками – отверстиями, и разрисованный тонкими линиями с иероглифическими надписями.

Мы стояли возле этого манекена, шеф с важным видом опирался на длинную указку, и буравил меня строгим взглядом.

- Покажи мне канал Жень Май, - требовал он.

Я, прокручивая в памяти вчерашнюю лекцию, подошел к манекену, и молча повел пальцем вдоль нескольких линий на его животе.

- А теперь – на себе, - продолжал шеф.

Мне пришлось расстегнуть матерчатые петли своей ифу. Именно так Василий называл странные костюмы в китайском стиле, один из которых он мне выдал в первый же день нашего затворничества, наказав беречь его – потому что смену тут достать просто негде. Я как мог повторил пальцем путь мередиана на собственном животе.

Шеф грустно вздохнул.

- Твоя проблема в том, что ты не понимаешь истинной природы каналов Ци, - сказал он, - ты по-прежнему считаешь, что это что-то вроде таких маленьких тоннельчиков, которые проходят сквозь мышцы и кости, и по которым течет что-то вроде флогистона.

- А разве не так? Ты же сам читал мне Хуато, у него так и написано! – Ответил я растерянно, и добавил через секунду: - а что такое флогистон?

- Это гипотетическая жидкость, с помощью которой движется паровоз, - терпеливо пояснил Василий.

- Стоп. – Я растерянно заморгал глазами, - но ведь паровозы двигаются на воде. На воде и на дровах.

- Именно, - грустно вздохнул шеф, и повертел указкой, глядя под ноги, - но, когда паровозы только появились – людям было так сложно поверить, что в них нет ничего сверхъестественного, что они придумали некую особую жидкость, только благодаря которой это пышущее жаром чудовище может двигаться.

Я помолчал несколько секунд. Потом сказал:

- Шеф. Понимаю, ты сейчас хочешь, чтобы я прочувствовал аналогию, и каким-то волшебным образом как на самом деле располагаются каналы в моем теле, и что они из себя представляют, - я вздохнул, - но я не чувствую и не понимаю.

Василий молча поглядел мне в глаза. Потом переложил указку в другую руку.

- Закрой глаза, - скомандовал он.

Я подчинился. Вскоре почувствовал, как кончик указки скользит по моему животу.

- Что чувствуешь? – Спросил шеф.

- Вы трогаете меня указкой, - ответил я, чуть пожав плечами.

А в следующую секунду мне чуть ниже солнечного сплетения попала молния. Боль была очень интенсивной, но скоротечной. Я даже не успел вскрикнуть.

- Теперь открывай глаза.

Я послушно открыл глаза, и уставился на свой живот – который, судя по ощущениям, должен был быть покрыт волдырями ожогов. Кончик указки едва касался кожи в том месте, где заканчивается живот, и начинается грудь.

- Видишь? – Сказал шеф, подняв бровь, - я просто провел указкой по твоему животу. И легонько задел правильную точку, на миг заблокировав поток энергии юань ци из нижнего даньтяня.

- Наверно, там какая-то болевая точка, - пожал я плечами, - выход нервного окончания.

- Костность твоего мышления отчаянно сопротивляется, - сказал Василий, убирая указку от моего живота, - несмотря на то, что ты морф, и уже получил доступ равный высшему посвящению – тебе все еще крайне сложно поверить в базовые, фундаментальные вещи. Я вот что тебе скажу: в точке, которую я использовал – нет никаких крупных нервов. Это совершенно точно. Не веришь – спроси любого невролога. Когда у тебя появиться такая возможность.

- Я стараюсь поверить, шеф, честно!

- Знаю, - пожал плечами Василий, - у нас выбора нет. Я не могу подвести свой клан, а тебе, я думаю, очень хочется выжить, верно?

Я согласно кивнул.

- Поэтому продолжаем, - Василий кивнул, и подошел ближе к манекену, - представь, что этот манекен – вовсе не модель твоего тела. Он не изображает человека. Только внешне силуэт немного похож.

- Кого же он тогда изображает? Морфа? – Попробовал угадать я.

Шеф искренне и заливисто рассмеялся.

- Нет, не морфа, - сказал он, успокаиваясь, - хотя, может, и морфа тоже. Этот манекен – модель энергетической матрицы. Каналы, по которым течет ци – это основа энергетической оболочки. Эту энергетическую оболочку мы никак не можем ощутить привычными органами чувств. Точнее можем, - он немного запнулся, словно поймал себя на необычной мысли, - но для этого надо точно представлять, что ты ощущаешь. В общем, попробуй представить, что есть некий энергетический карткас, вокруг которого строится наше физическое дело. В обычной жизни контуры этого каркаса более-менее совпадают с контурами нашего тела – но здесь важно понимать, что энергия первична! Материя следует за ци…

Я не успел сдержать скептическую ухмылку; шеф осекся.

- Хорошо, - продолжил он спустя несколько секунд, повертев указку в руке, - попробуем зайти с другого края. Расскажи мне, как появляются новые люди.

Невольно, я расплылся в улыбке.

- Ну, для этого нужен парень и девушка, - бодро сказал я.

- Дальше, - Василий сделал приглашающий жест указкой.

- Они встречаются.

- Дальше.

- Ну, между ними возникает симпатия. Потом – интимная близость. Если девушка оказывается в определенном периоде цикла, когда ее яйцеклетка готова, и пара не предохраняется – следует зачатие.

- Хорошо, - кивнул Василий, - дальше!

- Через девять месяцев появляется ребенок, - я развел руками, - это в среднем, как обычно.

- Стоп, стоп, стоп, - покачал головой шеф, - мы столько всего интересного пропустили. Давай-ка отмотаем обратно. Парень и девушка. Они трахнулись. Его сперматозоид соединился с ее яйцеклеткой. Дальше что?

- Ну, клетка делится… - Неуверенно пробормотал я, ожидая подвоха.

- Верно, - кивнул шеф, - а дальше?

- Ну, делится, пока ребенок не появляется, - продолжал я.

- Опять вперед бежим! Только делиться начала – и уже ребенок! Нет, давай-ка последовательно

- Ну, там, эмбрион формируется, - сказал я, - он проходит разные стадии. Говорят, сначала он похож на рыбу. Даже с жабрами. Потом на земноводное. В общем, такая мини-эволюция. Но при чем тут…

- Стоп! – Шеф перебил меня, - давай остановимся на формировании эмбриона. В какой момент куча делящихся клеток перестает быть просто кучей клеток, и становится эмбрионом?

- Когда у него органы появляются! – Догадался я.

- Молодец, - улыбнулся шеф, - а откуда клетки знают, что они должны выстроиться в форму органа?

- Наверно, в генах это записано, - я пожал плечами.

- Ты знаешь, что такое гены? – Спросил шеф, и тут же сам ответил на свой вопрос, - это просто набор аминокислот, который кодирует белковые молекулы. Весь наш геном – это просто несчётное количество закодированных белков. Живая клетка в состоянии построить на их основе необходимое количество нужных молекул, и даже разместить их в нужном порядке. Как это делается – вопрос изученный и более-менее понятный. Но как сами клетки понимают, что они должны выстроить определенную пространственную структуру?

Вот тут я по-настоящему растерялся. Мысль была такой простой и очевидной – странно, почему она мне в голову ни разу не пришла на уроках биологии в школе? Там ведь давали всю исходную информацию, но почему-то этой очевидной логической лакуне не уделили никакого внимания.

- Не знаю, - честно ответил я, - наверно, ученые знают. Видимо, есть какой-то механизм.

- Механизм на самом деле есть, - кивнул Василий, - но никакой информации о нем ты не найдешь ни в одном научном труде по современной биологии. В лучшем случае там будут отсылки на математическую Теорию Хаоса и Теорию Самоорганизации. Но, если вспомнить про энергетический каркас, вдоль которого выстраиваются клетки – все встает на свои места, не так ли?

Наверно, именно в этот момент у меня в голове что-то щелкнуло. Я перестал сопротивляться новой картине мира. Василию потребовалось несколько дней, чтобы найти ко мне подход. Теперь я понимаю, что вначале он немного спешил, рассчитывая, что многие вещи я буду принимать на веру – просто потому, что я уже стал морфом. Но мой разум оказался крепким орешком. Ему подавай логику.

- Закрой глаза, - снова приказал шеф, - проведи указательным пальцем левой руки по каналу Жень Май до точки гуань-юань. И почувствуй сгусток энергии Инь, который я туда направил.

Я послушно закрыл глаза. Мысленно представляя схему, повел палец вдоль канала, едва касаясь кожи. А когда добрался до указанной точки – действительно почувствовал легкий укол влажного холода. Не открывая глаза, я все-же позволил себе улыбнуться.