7. Дождь из огня
Минуты растянулись, сделавшись невыносимо долгими. Шум празднества внизу уже был не таким явным. Его стало не хватать.
Валь покосилась в комнату и увидела, что Вдовичка тоже не спит. Мулга подняла свою бурую голову и высовывала чёрный язык. Она глядела то на них с Эпонеей, то на блестящую люстру, то на кровать.
Было тихо, ужасно тихо. Хуже это тишины был только…
…тяжёлый скрип ступеней.
Нарастающий.
Валь вся задрожала. Она не хотела думать о плохом. Но не могла отделаться от ужаса. Фрегаты будто уснули в гавани, а тот, кто поднимался к мансарде по их личной лесенке… то мог быть только Миромо. Или Беласк.
А если это ни тот, ни другой?
Когда стало ясно, что некто не свернул на предыдущем этаже, Валь дёрнулась с места и пулей кинулась к трюмо. Потревоженная Эпонея выпрямилась, ничего не понимая, а баронесса едва успела схватить свою змею и вместе с ней подбежать к двери.
Громкий стук сотряс мансарду.
— Ваше Величество, — пробасил незваный гость из-за двери. — Вы здесь?
Эпонея побледнела и уставилась на Валь, а Валь — на неё. Хотела бы она знать, что ответить! Но на Миромо и уж тем более на Беласка было не похоже.
Ручка двери задёргалась, и стало ясно, что её так могут и сломать. Поэтому Валь снова призывно взглянула на Эпонею. Та истрактовала это как могла и слабо возгласила:
— Я здесь. Кто там?
— Я пришёл вас забрать. Предатели в городе. Меня послал ваш отец.
Валь прижалась к стенке так, чтобы оказаться за дверью, когда та откроется. Первая мысль была: целая флотилия предателей! Вторая: но это не Беласк и не Миромо. Третья: могли ли они правда попасть в такую беду, чтобы нарушить собственное обещание никого не посылать? Четвертая: раз предатели, почему никто не стреляет по ним, и молчат все пушки на набережной?
— К-куда забрать? — пролепетала Эпонея. Её взор метался от Вальпурги к двери и обратно.
— С острова. Немедленно одевайтесь, ваше величество, у вас всего минут пять.
«Чей же это голос», — лихорадочно размышляла Валь, пока королева сползала с подоконника и растерянно искала тёплый плащ в гардеробе. Она снова обернулась к сестре, чтобы спросить у неё что-то, но Валь тут же приложила палец к губам.
Тут королева поняла, что всё не так просто, и она спросила напряженно:
— Кто вы такой?
— Я капитан морской стражи, генерал Оди Сульир. Сейчас ваша жизнь и свобода под моей прямой ответственностью, пока я не доставлю вас к отцу. Прошу вас, поторопитесь.
Кажется, королеве стало легче, она накинула на себя плащ и принялась застёгиваться. Тогда как Валь, напротив, вся сжалась при мысли о том, что это именно генерал. При любом другом раскладе она бы не засомневалась в благородном страже острова, но убитый смертельной змеёй дворецкий… и почти сразу же — жутко казнённый сын самого Оди.
Но как это может быть обычной стычкой между семьями, если дворецкий перед смертью кричал, что не нарушал клятв, а Сульиры несколько лет назад выказали недовольство Видирам именно за сорванную помолвку?!
— Вы готовы? У нас нет времени. Откройте, ваше величество, или я буду вынужден…
— Нет, сейчас! Сейчас! — выдохнула Эпонея. Она засеменила по комнате и остановилась рядом с Вальпургой. Та кивнула ей, позволяя открыть дверь, но затем тут же жестом велела ей отбежать подальше. Королева отодвинула щеколду и отскочила назад, дрожа всем телом.
Половицы загудели, придавленные бронированным сапогом генерала. Из-за распахнувшейся двери Валь видела его наплеч, изображающий широкую пасть смертельной змеи. А кольцо самой змеи лежало чуть выше, ближе к шее, под шлемом, который он никогда не снимал.
У неё было всего одно мгновение. Мгновение, когда Оди смотрел на Эпонею, а Эпонея остолбенела, боясь доверить ему свою белую ручку.
И правильно.
Валь выскользнула из своего укрытия и протянула руку прямо к голове Оди. Даже без характерного «кс-с-с» Вдовичка впилась генералу в открытый участок шеи. Тот сдавленно зашипел и согнулся пополам, а Валь уже бросила ксакалу прямо ему на загривок. Смертельная змея взвилась, готовая защищать своего хозяина, но не поспевала за градом укусов Вдовички. Её молниеносные удары зубов вонзались в плоть один за одним, и каждый вызывал судорогу. Снова и снова Оди дёргало, он едва сумел обернуться к Вальпурге. Глаза его помутнели от боли, рот раскрылся в беззвучном крике, все мышцы его свело, его скрутило в жуткой позе, и он с пугающей плавностью опустился на колени, а затем упал набок.
Его песочная змея нападала на Вдовичку в ответ, а та уворачивалась, быстрая как никогда, и то и дело продолжала впиваться в генерала. В природе змея никого не удостоит такой дозой яда, но ксакала на то и ксакала: она знает, что делает, она чувствует страх хозяина, его гнев и его приказ.
Эпонея подавила визг, он застрял у неё в горле. Безмолвный ужас кричал через её широко распахнутые глаза. Она вздрагивала вместе с Оди, вместе с каждым новым укусом. Но Валь не позволила себе оцепенеть от собственного деяния.
Единственно правильного? Самозащиты? Или умышленного убийства?
Она не знала и не могла знать.
Она кинулась к Эпонее и оттащила её вглубь комнаты. Она не хотела об этом думать, но Вдовичка могла и проиграть. Руки её сами заходили по корсету Эпонеи, и она приказала:
— Снимай кринолин! Снимай сейчас же!
— Зачем? Зачем? — залепетала Эпонея. Конечно, она имела в виду генерала, а не юбку. Непослушными руками она взялась за подъюбник, но вид у неё был такой, будто это её сейчас вбили в пол дюжиной смертельных укусов.
Валь буквально сорвала с себя вересковое платье и спешно натянула на себя своё собственное. Затем метнулась к Эпонее и раздела её, чтобы затем затянуть на ней праздничный видирский наряд.
— Как отсюда уйти не по этой лестнице? — Валь встряхнула её за плечи. — Говори! Он не мог прийти один.
— Есть только п-пожарная, — пробормотала юная королева. — Она снаружи, за окном…
— Она хотя бы есть, — невесело усмехнулась баронесса. — Надевай плащ! Сейчас же!
Ни одна мысль не задерживалась в голове. Были только действия, чёткие и быстрые, как удары кобры. Открыть комод, достать припрятанный для Эпонеи кинжал. Посмотреть на змей. Ни одной не видно; это плохо. Но мимо остывающего трупа уже не пройти. Его ксакала, если не сумела отомстить, то осталась вместе с ним. И принесёт смерть всякому, кто пройдёт мимо.
Будь то они с сестрой или другие люди Сульиров!
Сульиры. Предатели, предатели! Вот почему они не стреляют по фрегатам!
Спрятав кинжал за пояс, Валь рванулась к окну и распахнула его. Действительно, вниз на четыре этажа уводили скобы пожарной лестницы Умопомрачительная высота.
И так было куда лучше видно пристань. Вражеские корабли продолжали заполнять гавань. И ни одна собака из морской стражи не начала звонить в колокол!
«Сепхинор!» — Вальпургу пронзила неожиданная мысль, и она застыла в ужасе. Несколько мучительных секунд она думала о том, что же теперь будет с городом, с башней и с семьёй. И с сыном.
Но сдавленные всхлипы Эпонеи вернули её в полумрак мансардных комнат. Она притянула её к себе, сжала её лицо меж своих ладоней и прошептала, заставляя смотреть себе в глаза:
— Он пришёл сдать тебя Демону. Если ты сейчас лишишься чувств, они приберут тебя готовую. Но если ты возьмёшь себя в руки и доверишься своей сестре, мы хотя бы поборемся. Поняла?! Отвечай!
Слёзы заблестели в глазах королевы, но она на удивление быстро с ними справилась. Сделала вдох и выдох, а затем посмотрела на сестру с мрачной решимостью и заявила:
— Я ему не достанусь.
— Лезь первая, я тебе помогу. Вот только заверни в шаль свою голову.
«Золотые глаза, золотые волосы. Что может быть приметнее», — как-то вяло подумала Валь. Отчаянные мысли попросту не облекались в слова, лишь образ мрачной флотилии просвечивал через лицо маленького Сепхинора.
Они ещё раз высунулись и убедились, что на заднем дворе «Рогатого Ужа» нет никого, кроме спящего стоя мула. Тогда Валь оперлась поясом о подоконник и принялась поддерживать сестру, вылезающую наружу. В праздничном островном платье это было опасно, но ещё опаснее было бы показаться на улице в кринолине. Та сперва дрожала, как хвост гремучей змеи, но затем нащупала ногами скобы и ухватилась рукой за ставню. А затем перелезла на лестницу полностью и резво устремилась вниз.
Прежде чем последовать за ней, Валь оглянулась к двери. Ни Вдовички, ни смертельной змеи. Зато и ни одного живого предателя тоже.
Вместе они без единого слова спускались всё ниже и ниже. Этажи проплывали мимо зашторенными окнами. Когда их ноги коснулись земли, сверху донёсся глухой вскрик. Кто-то наткнулся на Оди или на его ксакалу.
Валь тут же кинулась к ближнему углу дома и аккуратно выглянула из-за него. И увидела золотистый плащ морского стража, стерегущего выход с заднего двора.
За другим углом было то же самое, даже хуже: там гвардеец занял позицию у торца, перед чёрным ходом. А значит, на Моллинзов нельзя было рассчитывать, предатели они или нет.
Оставалась лишь покатая крыша сарая, через которую можно было перелезть на склад отеля Луазов. Но тогда их легко можно было заметить с улицы. Стражи непременно обнаружили бы двух неуклюжих дамочек, ползающих по подсобным постройкам.
— Там есть щель, — вдруг прошептала Эпонея и указала на стык сарая с забором. У Валь отлегло от сердца, и она молча кивнула, а затем ринулась туда, чтобы первой протиснуться в смрадный лаз. «Рогатый Уж» был закончен недавно, и поэтому они смогли воспользоваться спрятанным на его задворках беспорядком досок и строительных инструментов. Кровь шумела в ушах, заглушая усилившиеся крики с верхнего этажа.
Эпонея затаилась, прижавшись к стене сарая рядом с навалом грубо отёсанных половых досок. А Валь, наоборот, приподняла голову и увидела, что преграждавший путь к улице страж испарился.
Куда? И надолго ли?
— Наверх! — выдохнула она и подсадила Эпонею. Та споткнулась и распласталась на скате из серого тёса. Валь едва успела последовать за ней; оглушительный грохот сбил обеих с ног прямо на крыше.
Брендам содрогнулся, ночь озарилась огнём. Оправившись от первого залпа, сёстры сумели приподняться на руках и увидели огонь на кордегардии и сторожевых башнях — и зарево там, где должен был быть Летний замок; кабаре закрывало вид на него.
Новый грохот пушек ударил прямо в головы, заставил затрещать перепонки. Эпонея зашаталась, держась за уши, и Валь хотела сделать то же самое. Но она пересилила звон в голове и пихнула королеву к складу отеля Луазов. Вместе они буквально скатились в заметённый снегом брусчатый двор гостиницы, и отсюда им открылся прямой вид на набережную.
Под аккомпанемент усиливающихся визгов и криков самый здоровый фрегат, что навис над портом, развернул свой стяг. Чёрный фон, белый звериный череп с рогами, и красная роза Эльсингов торчит из его глазницы.
Он хотел, чтоб они знали, кто пришёл.
Эпонея затряслась, как перепуганный щенок. Её помутившийся взгляд был прикован к гербу Демона, и она не замечала, как набережная наполняется головорезами в чёрном.
Но Валь не испытывала страха, лишь ненависть. Она зашипела от ярости, и не она одна. Морская стража могла предать, но не предадут сами брендамцы. Ещё десяток минут, и они выйдут все, от мала до велика, с мечами, ружьями и змеями, и мятежный граф очень пожалеет, что решил сюда сунуться.
Однако они оказались практически у самой пристани, в тот самый момент, когда на неё высаживаются сотни наёмников!
Валь поднялась на ноги и за локти подняла и Эпонею. Они удачно здесь оказались: через щели в ограде отеля можно было видеть марширующий отряд вражеских солдат, но их самих разглядеть было не так просто.
Однако через проспект Штормов было уже никак не выбраться.
— Через дворы, на рынок, — велела Валь себе вслух и потащила растерянную королеву за собой.
На первом этаже отеля загорелся свет, но сейчас там, должно быть, находилась лишь прислуга. Если где и смогут им помочь, то в центральном квартале. А эту часть города захватчики возьмут почти без сопротивления, накрыв сонных, пьяных и отдыхающих брендамцев.
Они пробежали через калитку мимо курятника, затем оказались в небольшом саду подле городской ратуши, а оттуда, сбивая ноги, пронеслись к рынку.
Ещё один залп чуть не подсёк им колени. Эпонея споткнулась, но удержалась на ногах, а Валь задрала голову, пытаясь понять, зачем они вообще стреляют, если они могли бы занять эти высоты и воспользоваться ими. Башни… замок…
Ну конечно! Они пытаются уничтожить оружейные, в которых должны оставаться верные морские стражи!
Оди мог кого-то купить, кого-то запугать. Но морскими стражами испокон веков становились лишь самые преданные и самые благородные воины Змеиного Зуба. Он мог возвысить в звании подлецов и убрать дозорных в эту ночь, но не мог сделать из них всех своих прихвостней.
Или он не был предателем?
Кровь её заледенела, но она отогнала от себя эту мысль. Новый гром орудий уронил Эпонею, она шлёпнулась на клумбы снежноцветов. Валь развернулась и подняла её под мышки. Головы у обеих звенели троекратно сильнее из-за выпитого, силы покидали их, отчаяние застряло в горле.
— От него не убежать, — заскулила Эпонея. Слезинка упала с её острого подбородка на испачканное землёй и мокрым снегом платье. — От него не уйти.
— Молчать! — рыкнула, как полковник, Валь. — Молчать!!
Последний её вскрик был громким, он сам стал рыданием паники и бессилия. Но нельзя было останавливаться сейчас. До рынка оставалось сделать считанных несколько шагов, а уж от него в разные стороны города вели многочисленные улочки, переулки и аллеи. Они добегут до центра; и там Хернсьюги или Кроморы укроют их, вышлют их из города.
На рынке они наконец увидели людей и их экипажи. Это были желтоглазые островитяне, почти все — мужчины. У Валь отлегло от сердца, она хотела позвать их, но замерла, когда увидела, что они делают.
Хватая кирпичи и другие тяжести, горожане разбивали витрины и лезли в лавки, а затем набирали себе разное добро. Брендамцы! Свои же, островитяне!
В глубине одного из магазинов завязалась драка мародёров с хозяином, и, судя по выстрелам, продлилась недолго.
Эпонея уже ничего не понимала. Она глупо заулыбалась при виде других живых душ. Но улыбка эта сошла с её лица, когда она увидела внизу улицы всадников и солдат в чёрном.
Они наступали и здесь, с рыбацкой части порта!
Недолго думая, Валь кинулась к одному из экипажей. Возница, напряжённо глядевший на грабителей-господ, сторожил их путь к отступлению. Он даже не смотрел в сторону ратуши, и Валь воспользовалась этим. По мокрой от снега брусчатке она подбежала и запрыгнула на ступеньку под козлами. Тот обернулся, сжимая револьвер, но Валь отчаянным жестом засадила кинжал Эпонеи ему в бедро. И, глядя, как он корчится, взобралась выше и спихнула его вниз.
Королева, не помня себя, безмолвно следовала за сестрой. Она запрыгнула в ходившую ходуном коляску и зачем-то даже подняла крышу. Началась стрельба. Мародёры поздно заметили солдат графа и пытались отступать, обороняясь. Но Валь смотреть не стала.
«Защити от пули в спине!» — только лишь взмолилась она и ударила вожжами и без того пляшущего от ужаса коня. Тот рванулся так быстро, что Валь потеряла равновесие, но Эпонея кинулась к ней и поддержала её, чтобы та не упала с козел на сиденья.
Коляска понеслась в отдалённо нужном направлении, но конь не слушался. Валь тянула его и хлестала, пытаясь завернуть его левее, к центру города. И всё без толку. Зашоренный мерин хрипел от ужаса и мчался, не видя никого перед собой, в сторону северных ворот.
Что ж, так даже лучше — домой!
Какофония пальбы ружей и пушек, криков, ржания, рёва огня над оружейными охватила всё. Она проникала в уши, доходила до самой души, мучила её ужасом и безумием бессилия. Коня вынесло на улицу Роз, что выходила к проспекту Штормов, и на ней он сбил с ног людей.
Своих людей!
Под командованием верной морской стражи ополчение города спешило вниз, к проспекту, где уже в яростной борьбе схлестнулись первые брендамцы и авангард мятежников. Выстрел прогремел совсем рядом: кто-то из горожан убил мерина, и тот рыжей тушей проехался по снегу. Оглобли поломались, коляска слёту натолкнулась на коня, и Валь кувырком улетела вперёд, прямо на горячий труп скакуна.
— Валь! — взвизгнула растрёпанная Эпонея и свесилась к ней.
Звёзды перед глазами мешали понять, что происходит. Но баронесса схватилась за её руку, и, шатаясь, встала.
Пристрелить мерина было правильно — безумный конь мог передавить много людей. Людей, которые должны были защитить город. Прямо сейчас они бежали мимо. Кто с револьверами, кто с охотничьими ружьями, а кто и вовсе с арбалетами — излюбленным орудием для тех, кто умел брать яд у своих змей и наносить его на наконечники болтов.
Не очень трезвые, но очень злые мужчины и женщины города, наспех одетые в пальто, плащи и шубы, тащили с собой любое оружие, какое могло пригодиться. Даже кухонные ножи. Не было страха на их лицах; за страхом надо было лезть в дома, спускаться в подвалы и погреба, к старикам, детям и впечатлительным жёнам. Но здесь, на улице Роз, большая часть людского потока устремлялась навстречу бою, и лишь редкие бежали, как хомяки, прихватив с собой саквояжи и сумки.
— Валь! — снова позвала Эпонея, уже плача. Баронесса отвлеклась и обернулась к ней, не в силах скрыть облегчённую улыбку.
— Видишь! — жарко прошептала она. — Никому не взять Брендам! Никому…
Взвизг и ошеломительно громкий грохот оборвал её, уронил их обеих наземь, забрызгал их лица кровью и грязью. Снаряд прилетел прямо в начало улицы, разорвав на части отряд защитников. Оглушённые и ошарашенные, зашатались уцелевшие бойцы, пытаясь найти опору в стенах домов и плечах живых своих товарищей.
«Хорошо, что мы оказались дальше», — только и успела подумать Валь.
— Валь, — еле слышно хныкала Эпонея. Она подползла к ней и схватилась за её плечо.
Грохот новой канонады застлал сознание. Сидя в обнимку с сестрой на земле у колёс экипажа, Валь цепенела. Ей казалось, что у неё пропал слух. Она смотрела на проулки и придомовые садики, ища глазами десятки ядовитых змей, что должны явиться из глубин острова на помощь защитникам. Она поднимала глаза к небу, надеясь увидеть снежинки, что потушат огонь.
Но Змеиный Зуб молчал, и не молчала лишь артиллерия, что вновь и вновь давала залпы по городу.