Глава 4. Охотник и Жертва

— Чтобы отвести затвор у полуавтоматического пистолета типа Colt 1911, необходимо схватить ствол и, не отпуская пистолета, потянуть его на себя до упора, — Хантер начал монотонную речь, не отвлекаясь от падающих на озеро капель дождя. — Как только услышите характерную тяжесть в хватке, отпускайте — пистолет готов к выстрелу. Чтобы прицелиться с полуавтоматического пистолета типа Colt 1911, необходимо…

— Хватит, — ответил низкий, но чистый мужской голос позади него. — Во-первых, это Smith&Wesson SW1911 — модификация, знаешь ли. А во-вторых, несмотря на иногда возникающее желание убить тебя, у нас с тобой общие цели. Тем более, что желание это возникает довольно редко — когда ты становишься старым мудаком.

Обоих пробило на лёгкий смех. В соседнее с охотником кресло сел темнокожий наёмник. Он был высоким, пускай и не дотягивал до роста Хантера. Чёрные, как смола, волосы едва были видны из-за плохого освещения и очень короткой стрижки.

— Значит, — начал тот, переводя свои карие глаза на старого товарища, — ты «слегка преувеличил», когда говорил, что вся работа над Джефферсоном займет три недели?

— Появились обстоятельства. Я смог ускориться.

— «Обстоятельства»… В этот термин входит как землетрясение в Антарктиде, так и случайно найденный схрон — не люблю, когда ты темнишь, — он повернулся к собеседнику и почесал короткую козлиную бородку. — И теряешь хватку. Я хотя бы явился сюда уже во всеоружии — над моей кожаной курткой сияет новенький военный бронежилет, а за плечом — M4A1 — лучшее, что смог выторговать у жителей полицейского участка Вайоминга за голову седого нейрохирурга и сломанную Beretta ARX160 — хотя, признаться, то была та ещё бомба. Так вот: на нём стоят обвесы из SOPMOD M4 — лу…

— А теперь ты становишься старым мудаком, — перебил его Хантер. — Я уже понял, что вот он ты — припёрся сюда в чёрной кожанке, чёрных джинсах, чёрных берцах, чёрных перчатках с прорезями, в чёрном, пускай и покрашенном, бронежилете — только и ждёшь момента, чтобы козырнуть всей это чернотой… Чёрт, Джеймс, да вся твоя одежда темнее тебя.

Пустые стены снова оживил небольшой заряд смеха. В какой-то момент оба замолчали — их внимание захватил по-странному мирный вид за панорамными окнами: редеющие деревья лениво покачивались от слабого ветра, избавляясь от ненужных им листьев, ручейки воды прорезали себе дорогу по старым тротуарам, пробираясь в новые трещины; ещё не исчезнувшие в куче мха и травы старые автомобили отыгрывали свою загадочную мелодию дождя, когда по ним молотила стихия; а мертвецки лениво идущая мимо них стая даже не обращала внимания на тех, кто был ровно в секунде от смерти — полусгнившие, они просто продолжали своё паломничество, пытаясь всё оставшееся для существования время сбежать куда-нибудь туда, откуда бежать ещё не было желания. Жалкие и смертельно опасные, они вызывали лишь одну мысль в головах тех, кто выкашивал живых и неживых пачками: «Это случится со мной?» — лишь в тот момент умершие уступали в своей ничтожности тем живым. Мужчины и женщины, кожа которых приняла неестественный бледно-зелёный тон, а тусклый, побледневший взгляд и клыковидные зубы добавляли ещё большей чудовищности, медленно форсировали вышедшие из-за бордюров ручьи, издавая странные хриплые и булькающие звуки — да, они были мертвы, но всё ещё должны были дышать.

— Как ты думаешь, они осознают то, чем они стали? — спросил вдруг Джеймс Хантера.

— Надеюсь, что нет, — говорил ведь уже.

— Боишься?

— Странно бояться того, что настигнет тебя почти со стопроцентной вероятностью. Это как боязнь дня рождения или завтрашнего дня — бессмысленно. Но, знаешь, сколько бы я себя в этом ни убеждал — пальцы временами трястись не перестают… Так что да — боюсь.

— Тоже.

Среди стаи показался ещё живой человек. В военной форме, вернее, в том, что от неё осталось, его волочили по асфальту, заставляя сгребать своим телом грязь и воду. Мужчины удивлялись тому, что у него ещё были силы кричать, но они были — много. Сплевывая кровь, он, что есть мочи, пытался позвать на помощь, пускай лишь слабый стон срывался с его перебитого языка и уходил прямо в дыру в щеке.

— Что-то они в последнее время ожесточились… ходячие.

— Да. Senza vita стали совсем бешеными. Наверное, это из-за того, что они вымирают. Чаще появляются другие — более сильные — immortalis. А наша работа меж тем становится всё востребованней.

— Естественный отбор добрался даже до тех, кто добирается до нас… Забавно.

Фигура солдата исчезла. В одной из многочисленных рук мертвецов можно было разглядеть объедки — куски военной формы, с которых всё ещё текла кровь или свисало мясо. Основное блюдо уходило матке, остальное — тем, кто был сильнее. Инстинкты выживания начали давить на зомби так же, как и на людей. Если задуматься, они не слишком-то и отличались. По крайней мере, и у живых, и у мертвых была общая цель — оторвать себе кусочек побольше.

— Так… что случилось с твоей винтовкой? Помнится, ты не уставал нахваливать её.

— Потерял, — наигранно скромно ответил Уильям. — Дал слабину и заплатил — долгая история.

— У нас есть время.

Часы медленно отбивали свой ритм, перемещая секундную стрелку по очередному кругу. Дождь давно перестал лить, а редкие падающие капли больше напоминали мелкие шаги или стук в двери. Двое наёмников почти в мёртвой тишине, изредка прерываемой рассказами Хантера, готовились к грядущему делу.

— Вначале всё шло по плану: мы с тобой расстались у Кастл Сити, что на Лон Айленде (он же… национальная зона отдыха «Land Between Lakes / Земля Меж Озёрами»), — не отрывая глаз от атласа, начал Хантер, — в той его части, что принадлежит к Теннесси, если уточнять. Найти ублюдка было довольно просто: несмотря на неточную информацию от заказчика, почти каждый человек, что жил вблизи этого острова, знал, где его искать, — старик занял довольно странную точку: несмотря на наличие куда более безопасных зданий, он решил поселиться прямо… здесь.

Наёмник подошел к своему напарнику и ткнул пальцем в край карты штата Кентукки. Огромный полуостров — около восьмидесяти километров в длину и пятнадцати в ширину — на крайних точках был искусственно переделан в остров. Целая орда перебежчиков и простых людей копала перешеек длиною в тринадцать километров и строила вокруг всего этого стену по линии штата. Во время правления в Единстве Джефферсона Смита то место было их столицей — Кастл Сити (и продолжало быть одной из важнейших резиденций после).

— Близко к воде. С чего бы это? — не отрываясь от чистки оружия, спросил Джеймс.

— Вот и я о том же. Дом оказался не слишком примечательным, но, как выяснилось, он просто жил там раньше — ностальгия, видимо, так что я решил…

На крыше раздался слабый удар. Хантер в доли секунды бросил книгу и прицелился в потолок, а второй только недоумевающим взглядом смотрел на него и говорил:

— Мы не создаём шума, и они не смогут нас учуять — спокойно, параноик.

— Мы создаём куда больше шума, чем ты думаешь, — прохрипел тот в ответ, сложив оружие. — Так вот: я решил прокрасться со стороны реки — берег никто не охранял — вся охрана была на высоких стенах. Дождавшись отлива, я нырнул в реку — в местную систему канализации, которая представляла из себя хреново отлитые и проложенные трубы.

— Гонишь.

— Если бы. Не уверен насчёт наличия в воде дерьма или прочего, но воняло страшно. Так как был отлив, я спокойно смог пролезть в трубу, просвечивая себе путь фонариком, а так как это была ночь, то ждать обилия воды, идущей на меня, мне не приходилось…

— Мда… Не завидую твоему плащу.

— Он стойкий, хотя трубы были маленькие. Но всё-таки, взяв винтовку в руки, я пролез в общий колодец — куча труб на разном расстоянии и высоте посреди пропасти. Над ними — люк. Хватаясь за трубы и изредка нарываясь на…

— Пропусти самую говёную часть рассказа, — напарник передал Уильяму дробовик, чтобы тот его зарядил. — Лучше поведай, как про лаз узнал?

— Просто подумал, что у такого большого города должна была быть канализация. Логично было предположить, что во время стройки предусмотрели случай, в котором трубы забьются. Перекапывать город для очистки или замены — не вариант, а значит, в трубу должен помещаться человек, хотя бы на полусогнутых…

— Мастер логики в деле.

— Не перебивай, а слушай. Так как в трубу должен был помещаться человек, это делало её стратегически важным объектом, слабой точкой в обороне крепости. Было два варианта: либо он охранялся на выходе — где-то за чертой города, либо находился в очень труднодоступном месте. Оказалось второе: попасть в трубу можно либо из колодца, либо ныряя в реку. Во время отлива основной проход сухой, но во время прилива там точно нельзя работать. Да — ограничивает, но гарантирует безопасность.

— Всё равно гонишь — на таких штуках стоят решётки. В большинстве случаев, по крайней мере…

— На той тоже стояли. Только их кто-то до меня уже подпилил — не я первый догадался о таком лазе. Итак, я оказался в городе. Нужный дом, как ты уже знаешь, стоял на отшибе, у стены — я решил этим воспользоваться. Забрался на стену, в обход патруля, и прыгнул на крышу. Нет, шума было немного — я ожидал большего. Спустившись на балкон, я застал Смита за чтением книги и, не дав оглянуться, взял в плен. Пока он был в сознании, мы прошли мимо охраны — я оказался его «новеньким телохранителем», — как только мы дошли до гаража, я вырубил его и выехал из города.

— Да… Вот ведь идиоты, — прошептал себе темнокожий. — Нет, проверяют на въезде в Кастл Сити они действительно тщательно, но…

— Но не проверяют при выезде. Зачем делать два раза одну и ту же работу, так ведь? Но не это самое глупое. Большая глупость была в том, что пришлось пару часов просто сидеть у него в доме.

— На кой ляд?

— Чтобы одежда обсохла. Новенький телохранитель — это ещё нормально, но если он весь в воде, от которой смердит не самым должным образом — это уже слишком подозрительно. — В ответ раздался лишь громкий смех. — То была часть, что шла по плану, но дальше всё пошло просто на хер…

— Насколько «на хер»?

— Настолько, что машина сломалась на въезде в Арканзас, и мне пришлось вести его с мешком на голове несколько дней. Нет, с одной стороны, это было приятно — смотреть на то, как когда-то главный мудак тащится по дороге, задыхаясь от петли на шее, но он меня сильно тормозил — мы не проходили и пятидесяти километров в день.

— И ты не снимал мешок, когда его нужно было кормить или поить?

— Снимал, конечно — ровно на половину, как и требуется. В общем, я привел его на руины Хоупа — к заказчику, и тот его прикончил.

— Так просто…? Бум? Без речей, без надменных насмешек?

— Пуля в сердце — бесповоротно и окончательно, — холодно ответил наёмник.

— А что насчёт награды? Уверен, за такую большую шишку заказчик отдал тебе добрую тонну кофе.

— Награда… была достаточной, чтобы я согласился. Скажем так, пускай она будет сюрпризом на чёрный день, потому как сейчас толку от неё мало.

Мрачные серые тучи неспешно плыли за окном, рассекая солнечный свет поперёк и, казалось, закрывая собою саму надежду. Джеймс сидел во всё том же кресле и дослушивал рассказ своего напарника.

— …потом я добрался до гайонской переправы — там встретил знакомого и за небольшое, но массивное дело заработал топливо — хватило ровно до Скайатука и его чёртового озера.

— Ты приехал сюда на байке… — отвлёкшись от упаковки рюкзака, заметил напарник, — но мне рассказал, что в Линн смог достать грузовик, верно?

— Да. Там, на озере… возникли некоторые обстоятельства… — под давящим взглядом он рассказал всё то, что произошло на переправе. — …и вот как всё завершилось. Не буду строить из себя гения и говорить, что я ожидал этого, нет — я просто рад, что всё сложилось так, как сложилось, и я сижу в этом кресле.

— Не нахожу логики в твоих поступках. Почему ты не обыскал трупы тех ребят, что полегли в подвале?

— Двое из трёх бронежилетов превратились в труху из-за выстрела из 12-го калибра в упор, а обирать живого я не стал — честь иметь тоже нужно. К тому же, я вынес из этого дома два дробовика и один пистолет — неплохой размен за мою винтовку.

— Да, неплохой. Но почему подставил парня, которого уже отпустил? Эллиота? Что, он… попытался предать тебя, что ли?

— Ну подумай ты головой (забудем даже о том, что он показался мне двуличным куском дерьма): я убиваю его брата, заковываю его у батареи и убиваю его знакомых, а потом отпускаю на волю. Ты бы дал гарантию, что после всего того, что я сделал, он не вернулся бы в один прекрасный момент и не попытался бы меня прикончить?

— Я… Нет, — едва переборов себя, сказал мужчина. — Но я не одобряю твоего поступка.

— О, нет! Великий Джеймс Виттима не поддерживает мою точку зрения! Что же мне делать?

— Заткнись, — отрезал тот. — Я бы не стал давать парню надежду, а потом отнимать её — пристрелил бы его ещё на выезде с переправы или в доме. Этот мир и так полон дерьма, а если к нему присоединимся и мы — мир утонет.

Тучи в очередной раз закрыли солнце, погрузив мир в темноту. Хантер сидел в той тьме и смотрел на пальцы своих рук: ровные, немного худощавые, они не дрогнули ни в один из многочисленных моментов; сухая кожа, волнами покрытая у костяшек, и пучки, в плохом свету казавшиеся острыми, ни разу не ослушивались его — они собирались по команде в кулак и по той же команде жали руку — не было неосознанных решений, которых пришлось бы коснуться этим старым ладоням.

— Но я его добил — он хотя бы умер. Умер быстро. А тот, что остался в подвале, обречён на медленную и жалкую кончину — в виде многих лет он будет волочиться по этой земле и гнить. Выстрел был его решением. Я добил второго, потому что не хотел, чтобы другой страдал ни за что так же, как и тот, что виновен в моих глазах.

— Слабое оправдание, — Виттима смотрел на своего друга исподлобья. — Надеюсь, что у тебя всё готово — выдвигаемся.

— Пешком?

— Да. Сейчас… где-то десять утра — на подготовку ушло больше, чем я ожидал, но если не будем медлить, то где-то через шестнадцать-семнадцать часов будем на точке.

— К чёрту, — вновь рухнув в осевшее кресло, выдохнул наёмник, — я лучше сдохну — уже второй день без нормальной еды, неделя без отдыха, одной дерьмовой водой сыт не будешь…

В комнате расплылся монотонный стук часов. Джеймс смотрел в окно — на по-прежнему серое небо и всё ещё медленно ковыляющую вперед стаю. Уилл также перевел взгляд. «Мигрируют, — пронеслось у него в голове. — Совсем как животные. Десятки тысяч. Время ходячих прошло — они сбиваются, стараясь преуспеть там, где уже бессильны поодиночке».

— Ладно, — сказал вдруг младший. — Останемся здесь до заката. Надеюсь, к этому времени стая исчезнет из виду.

— Решил пренебречь своим профессионализмом? — насмешливо спросил Хантер.

— Напротив: среди этой стаи вполне может быть сонар, или как ты там его называешь, — тогда все они, — указывая на окно, сказал Виттима, — станут нашей проблемой. К тому же, на хер всё это — я и сам голоден, как волк.

Спустя часы солнце поползло за горизонт. Двери старого дома неспешно открылись, и два наёмника вышли наружу, рассекая своими ботинками лужи из только что закончившегося мелкого дождя. Тучи уходили в сторону севера, продолжая нести непогоду там, а огненный закат резал края мокрым деревьям, что скидывали воду с листвы под порывами ветра. Огромный красный шар висел над горизонтом, создавая удивительный человеческому глазу пейзаж: городские леса сливались цветами с пустынными прериями, а когда-то многолюдные дороги походили на рассекающие землю ручьи — с той поры, когда пробки в центральных районах города застыли навечно, а последний работающий кофейный автомат покрылся мхом, человек стал чувствовать особое единение как с природой, так и с собой.

— Солнце… — прошептал Хантер, обжигая глаза в закате. — Впервые за несколько дней. Красиво…

— Да, красиво, — поддержал его товарищ.

Не прошло и получаса, как за их спинами остался Стилуотер. В один из многих моментов Уильям вдохнул воздуха и тут же скорчился в припадке кашля. «Чёрт, — подумал он про себя. — Не вовремя». Но приступ всё не проходил. Огромное желание отдышаться и, наконец, вдохнуть полной грудью овладевало телом наёмника — его лицо покраснело, волосы растрепались, а конечности не слушались. Упав на одно колено, он откашлялся и, выплюнув слюну с привкусом железа, принялся переводить дыхание.

— Всё хреново, да?

— Хреновее, чем я думал, — вновь сплевывая кровь, ответил он. — А это дорогого стоит.

Напарник сел рядом с ним, и они уставились на закат, пока часы на руках обоих предательски громко вели отсчет нескончаемого времени. Солнце уже наполовину скрылось за линией полей и лесов, и лишь одна из развилок перекрестка предлагала путь из красного кирпича, ведущий в никуда — дорогу, по которой не проходил путь двух уставших мужчин.

— Почему бы не пойти к «Эволюции»? — быстро спросил Виттима.

— Опять это… — устало парировал Уилл.

— Но почему нет-то?! Да-да-да, я слышал твою сопливую отговорку о том, что тебе туда нельзя, потому что они «убьют тебя, только завидят», но это ни хрена не объяснение. Сказал «а» — говори «б»! Какого хрена «Эволюции» стрелять тебя даже в мирных базах?!

— У них есть весомый повод. Это всё, что я скажу, и на этом мы закончим.

— Но…

— Нет, без «но»! Мы ходим вместе с одной-единственной целью — работа! Только если для тебя работа — это способ заработка на жизнь, то для меня — выживание, Джеймс, так что я!.. Слушай, так же, как и тебе не хочется вспоминать твоё военное прошлое, я не хочу упоминать своё в роли наёмника-одиночки — это ничего не изменит, а вопросов только прибавится. Единственное, что тебе нужно знать, — это то, как нажать на курок, когда я начну пускать слюну, и этого достаточно. Теперь пошли. Пожалуйста.

Уильям «Из Джонсборо» Хантер поднялся на ноги и молча пошёл на юго-запад — в сторону Оклахомы. Догнав его, Виттима искоса поглядел на человека, доверявшего ему своё будущее, но не открывающего прошлое. Дорога затянулась. Так часто бывало — тишина растягивала время, словно резину, забирала положенные ей секунды даже тогда, когда их было практически некому отдавать. Солнце скрылось, и последний рубеж света исчез за горизонтом, оставляя некогда голубые небеса во власти тёмного ночного неба и яркой луны, но и её приходилось ждать — переживать кромешную тьму, в которой не видно даже кончика пальца на руке. Джеймс неспешно шёл по дороге, всматриваясь в светящийся экран телефона с компасом на экране.

— Эта штука тебя подведёт — сядет в самый хреновый момент. И поверь, пускай это и будет хреновым моментом для нас обоих, я найду в себе силы смеяться.

— Сказал старик, который что есть сил вглядывается в старый корабельный компас и всё равно ни хрена не видит, — парировал его напарник. — В моей «штуке» установлен улучшенный аккумулятор, сам знаешь — она не садится месяцами и водонепроницаема, в отличие от твоей книжонки с картами. Меньше, лучше, экономичнее…

— И раздаёт по сырому картофелю каждому нищему, я помню. Один хрен не доверяю я ей… Сколько мы идём?

— Четыре часа и двадцать две минуты.

— Бля-я-ять.

Они обогнули посёлок Гатри и вышли на межштатную трассу номер тридцать пять — их дальнейшую дорогу до Оклахома-Сити (не самую быструю, но самую безопасную). На шоссе им то и дело попадались брошенные автомобили — десятки, сотни забытых чудес Старого мира медленно разлагались как под ночными тучами, так и под палящим дневным солнцем — ржавели, обрастали мхом и травой, а те, что были на голой земле, и вовсе тонули в ней.

— Проведи брифинг, раз уж говорить не о чем, — меланхолично сказал Хан. — Ты ведь взял это дело, пока я разведывал обстановку у Лон Айленда.

— Хорошо. Итак: пока ты разрабатывал план, я наткнулся на небольшую группу военных в местном пабе — хотел спросить их о работе, но они начали плакаться мне на жизнь… Знаешь, это новое поколение «бойцов» — выросли на крейсерах и авианосцах, никогда не видели мира, но уже завышают свою самооценку до небес. Так вот: они ныли о том, что их выгнали на первую операцию, представляешь?! Три ноющих пацана, обвешанных стволами, которые всё время вопят: «Мне страшно!» — блевать хотелось! Кхм… В общем, они покинули «Терминус» — отель, что служил им базой в Южной Дакоте, — в составе очень большой группы — минимум шестьдесят человек: несколько медиков и подрывник, хотя вначале, по их же словам, их было полторы сотни. Их задача — обоснование цепи сухопутных военных баз по назначенному маршруту: Миннесота, Южная Дакота, Миссури, Оклахома и Теннесси. С Миннесотой они справились легко.

— Ещё бы, — фыркнул охотник. — С тех пор, как уровень воды в Великих Озерах немного поднялся, «морские котики» начали пользоваться Мичиганом, как дешёвой проституткой.

— Именно. Но даже не это самое смешное — в Миннесоте они были со стариками, семидесятилетними вояками, едва держащими даже свой хер в толчке и… всё обошлось без потерь. Я как это услышал — мне в ухо будто бы внутренний голос заорал: «Опыт, чувак». Но дальше эти сопляки пошли сами. И именно это и было той причиной, по которой они так ссались выходить из Терминуса — пока завоевали три верхних этажа и перекрыли вход, сдохла добрая половина из них — целая рота полегла в паре квадратных метров, хотя большинство из них, уверен, просто покончило с жизнью — популярная практика, знаешь ли.

— Популярная практика, да. Как и то, что они сначала пытаются вычистить всё здание, а потом уже баррикадируются на верхних этажах, хотя понимают ведь зачатками мозгов, что по осени количество гнёзд в помещениях увеличивается донельзя… Ладно, продолжи — они дошли до Теннесси, не так ли?

— Они дошли до Теннесси. С горем пополам. С трупами. После Миссури, в котором они почти облажались, их осталось ещё меньше, и они отчаялись: назад им путь был закрыт — расстреляют свои же и будут готовить новых «героев Америки». Как позже выяснилось, они искали в этом пабе добровольцев — таких же умалишенных мужиков, готовых отдать жизнь просто ради того, чтобы. Я подошёл, представился, и мы заключили сделку: с нас — пять зачищенных этажей First National Center Building, что в центре Оклахомы, с них — всё, что мы попросим. Из того, что есть у вояк, разумеется.

— Всё?

— Всё, — твердо ответил мастер переговоров.

— Как же ты сторговался с этими придурками?

— Очень просто — никак. Они собственноручно хоронили семь десятков тех, кто сдох в двух этажах. А когда какой-то чёрный подваливает к ним в пабе и предлагает сделать такую же чёрную, как он сам, работу за них, и сделать это только с напарником — они соглашаются, не думая о цене, — видят то, как будут давиться смехом ещё неделю и мечтать, как расскажут эту историю через пять лет у костра — расскажут как мораль о неудачнике.

— Вот за это и люблю договариваться с молодняком — они всегда уверены, что решает количество.