Глава девятая

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Мариус вернулся через четыре дня, и не один, а с приличным войском, выделенным ему, вероятно, Константином. Дивина не могла точно знать об этом. Прибывший муж, лицо которого выражало усталость и некое волнение, потребовал, чтобы она собрала все свои самые лучшие наряды и украшения с собой в дорогу, а так же позволил взять служанок – чтобы они всегда могли поддерживать идеальный внешний вид своей госпожи.

Уже на закате дня процессия из десяток слуг спешно грузила вещи своей госпожи в крытые повозки – со стороны это выглядело так, будто Дивина навсегда покидает этот дом. Одна из таких повозок стала местом передвижения и для нее – она разместилась там, удобно устроившись посреди обилия подушек. Однако, ни удобство, ни первая поездка за эти долгие шесть лет, не воодушевляли Дивину. Она была напугана. Насторожена. Напряжена.

Они ведь отправлялись не в гости к родственникам, а на войну. И это вызывало тошнотворный страх. В памяти услужливо всплывали рассказы, поведанные родителями. Хотя, они, конечно, не вдавались во все подробности, и повествование их не содержало ужасающих фактов, однако и услышанного от них, было довольно для Дивины. И теперь, она отправлялась вместе со своим мужем на войну…

Путешествие, казалось, длилось бесконечно. Сидя в своей повозке, Дивина томилась от скуки. Но, памятуя, с кем ей вновь предстоит встретиться, женщина стала представлять, как вести себя рядом с человеком, который безумно пугал ее и одновременно, что таить, тянул к себе.

Размышляя, Дивина решила ни в коем случае не оставаться с Хунгуром наедине, а так же попытаться молчать в его присутствии и, если это будет ей по силам, не замечать мужчину. Последнее было, вероятно, самым трудным, потому что не только ее тело, но, казалось, и душа остро реагировали на Хунгура.

Затем молодая женщина предалась воспоминаниям о своей семье – о матери и об отце. Она скучала по ним, и сердце ее томилось от тоски и горького незнания - живы ли они. Мариус не позволял ей видеться с ними и даже слать вести им. Ее родители – добрые и простые – являлись примером отношений для Дивины. Они посадили в ней семена нежности, доброты, честности и благородства. И красавица, выросшая в родных стенах, считала, что другие люди – такие же хорошие, как ее мать и отец. Она думала, что Мариус будет так же нежен к ней, как ее папа к маме. Что муж будет любить ее, проводить с ней все ночи, и желать ребенка от нее… Но Дивина ошиблась. А когда осознала свою ошибку, поняла, что слишком поздно что-либо менять. Она не знала, куда возвращаться, а если бы все же знала и имела возможность, не смогла – вероятно, стыд перед родителями не позволил ей это сделать.

На восьмой день поездки караван из войска, телег и немногочисленных слуг, наконец, прибыл на место. Дивина, уже переодетая в новое, блестящее платье из ярко-зеленого шелка, с волосами – тщательно расчесанными руками служанок и собранными на затылке и укрепленными золотой заколкой, ожидала, когда за ней придет ее муж. Она волновалась. Ладони ее стали ледяными, а тело сотрясала мелкая дрожь. Еще немного – и она увидит того пугающего ее мужчину. Мужчину, который был другом ее мужа. Мужчину, который столь разительно отличался от него. Сильный. Властный. Мужественный. Страстный. Дивина была уверена, что под суровым обличием Хунгура скрыта страстная натура. Откуда такая уверенность – молодая женщина не могла точно знать. Она просто чувствовала Хунгура. Впервые в жизни, Дивина ощущала столь остро, столь ярко другого человека. От мыслей, что были о черноглазом воине, красавица ощутила жар во всем теле.

- Как душно, - промолвила она.

- Уж не заболели вы, госпожа? – участливо поинтересовалась одна из ее служанок, аккуратно ощупывая лоб молодой женщины – он был прохладным. Прислуга хотела было предложить сделать для Дивины успокоительный настой, но в этот момент полог повозки открылся, и показалось улыбающееся лицо Мариуса. Сперва, он окинул жену оценивающим взглядом. Идеальна ли она? Удовлетворенный увиденным, мужчина галантно помог ей выбраться из повозки.

Их уже, конечно, ждали – две женщины – очень похожие друг на друга, как, впрочем, и двое молодых мужчин – было видно, что они все-родственники друг другу. Среди них выделялся лишь один человек – высокий, широкоплечий воин – его черные глаза, бросив на Дивину один холодный взгляд, переместились на друга.

- С приездом! – поприветствовал Хунгур прибывших. Он крепко приобнял Мариуса, отчего тот скривил лицо (видимо объятия были чересчур крепкими), затем кивнул головой прекрасной женщине, говоря равнодушно:

- Дивина, мое почтение.

Она робко кивнула в ответ. Дивина успела расслышать холод в голосе воителя. Не успела молодая женщина ничего понять, как ее тут же начали знакомить с матерью и теткой Хунгура, а так же с сыновьями последней – Арнасом и Казмером. Два брата потеряли дар речи, в открытую любуясь женой Мариуса. Заметив это, Бернадетт недовольно зацокала языком. Гости последовали за воителем. Пока Дивина шла, она успела оценить немалые размеры раскинувшегося на поле, военного лагеря. По правую сторону от него начинался густой лес, чуть подальше – слева – виднелись воды реки.

- Прошу, - Хунгур кивнул в сторону просторного светлого шатра, разместившегося в небольшом отдалении от других шатров.

Это было уютное временное жилище. Здесь было светло, тепло и чисто. Пол был выстлан шкурами, в центре располагался, вероятно, очаг небольшого размера. На самом куполе шатра, в середине находилось отверстие для выхода дыма.

Дивина осматривалась по сторонам, пока два друга, отойдя в сторону, вели беседу. Ей здесь нравилось. Но единственное, что огорчало женщину – то, что ей придется спать с мужем под одним одеялом. Она ощутила накатывающую на нее тошноту и поспешила выйти наружу, боясь, что ее вырвет. Слишком погруженная в свои ощущения, Дивина не заметила, сколько внимания она привлекла одним своим появлением. Проходящие мимо воины, остановились как вкопанные, разглядывая красавицу. Следом за ними замерли другие мужчины, шедшие к ручью. Вскоре, их было уже около пятидесяти. Но Дивина, уставившись в носки своих шелковых туфелек, совершенно не замечала их. Ей было плохо. Страх подкатил к ней, мешая дышать и спокойно мыслить.

- Да куда же она могла деться? – послышался немного раздраженный голос Мариуса.

- Не думаю, что она ушла далеко. Вероятно, просто выбралась подышать воздухом, - уверенным, спокойным тоном ответил Хунгур.

Через мгновение оба друга вышли наружу. Их глазам предстала картина – Дивина, опустившая голову вниз, и десятки голодных, очарованных женщиной пар глаз воинов.

- Дорогая, - нарочито мягким голосом обратился к ней Мариус. Та вздрогнула, и встретилась с ним взглядом, - Больше так никогда не делай. Я испугался за тебя.

Дивина кивнула головой и спешно вернулась в шатер.

Хунгур, лишь нахмурившись и посмотрев немигающим взглядом на своих воинов, тут же дал им понять, что к этому шатру нельзя приближаться. Мужчины торопливо скрылись с глаз воителя, опасаясь быть наказанными им. Не стоило злить их лидера, ведь в своей ярости и злости он был беспощаден.

Дивина провела весь день, окруженная своими служанками и сундуками. Мариус покинул ее вскоре после того, как ушел Хунгур. Прислуга весело болтала – восхищаясь здешними крупными и сильными мужчинами – такие на родной земле давно не рождались. Одна из служанок даже мечтательно заявила, что обрела надежду, что найдет среди этих воинов себе мужа. В общем, приезд, радовал этих двух женщин. Дивина улыбалась им, кивала головой, но сама с ужасом ожидала приближение ночи. Как только стемнело, она искупалась в деревянной бадье, и, переодевшись в длинную, до самых пят, любимую сорочку, отправила своих служанок в соседний, для прислуги, шатер.

Молодая женщина, нервничая, расхаживала по шатру. Она молилась Богу, прося, чтобы Мариус задержался или же пришел лишь утром. Дивина уже надеялась, что будет именно так, однако два мужских голоса у входа в шатер, разбили ее чаяния.

- Дивина, милая, - послышался пьяный голос Мариуса.

Женщина медленно пошла к выходу из шатра. В этот момент внутри оказались Хунгур и Мариус, опирающийся на его сильное плечо. Светловолосый мужчина окинул взглядом одеяние жены и громко произнес:

- Какая отвратительная вещь на тебе! Я же сказал тебе – брать и надевать лишь самое красивое!

Он нахмурился и, освободившись от дружеской поддержки, шагнул вперед со словами, обращенными к Дивине:

- Сними немедленно это тряпье!

Хунгур, уже развернувшись к выходу с намерением уйти, приостановился. Ему не понравилось то, что он услышал. Воин ощутил, как непроизвольно сжались его крепкие кулаки.

- Я надену завтра то, что ты хочешь, - дрожащим голосом произнесла Дивина, отступая назад. – Сегодня я слишком устала и чувствую себя неважно. Прошу тебя.

Она приглушенно заплакала, когда Мариус, несмотря на свое нетрезвое состояние, довольно ловко ухватил ее за длинный рукав одеяния. Женщина испугалась – она давно не видела мужа таким. Ткань захрустела, своим звуком обещая скоро порваться, и Дивина попыталась отпрянуть, прося:

- Пожалуйста, отпусти меня, Мариус.

Но тот словно не слышал ее. Он потянул еще сильнее, что-то бурча себе под нос.

- Хватит! – рявкнул Хунгур, оттаскивая друга от женщины. Она вся сжалась под колючим взглядом воителя, которым он окинул ее красивое лицо и соблазнительное тело.

- Она – моя жена! – гневно выпалил Мариус, недовольный действием друга.

- Да, она – твоя жена, и она устала и чувствует себя неважно. Да и ты тоже. Тебе нужно хорошенько проспаться, ведь завтра – ехать в бой. И зачем ты так напился, дружище? Мне стоило проследить за тобой лучше!

Хунгур потащил, словно маленького, друга к расстеленной низкой кровати.

Он сбросил его, окидывая Мариуса мрачным взглядом.

- Мне надоело тебя таскать. Хватит пить! – процедил воитель сквозь зубы.

Друг что-то пробурчал в ответ. Затем, перевернувшись набок, заснул. Хунгур прошествовал к выходу и, не сдержавшись, сделал пару шагов назад, приближаясь к Дивине.

Она, сидя на корточках и сотрясаясь от страха и унижения, испуганно смотрела на темноволосого мужчину. Бледная, с покрасневшими глазами. Красивая и такая уязвимая. Воин склонился над ней, протягивая руку. Дивина потрясенно смотрела на его широкую, мозолистую, от частых упражнений с мечом, и трудной работы, ладонь. Его руки так отличались от рук Мариуса! Она вложила свои пальцы в его ладонь и вся затрепетала – словно тепло разлилось по ее венам, согревая и волнуя.

- Он часто так ведет себя? – приглушенно произнес Хунгур, с сожалением отмечая, как бледна и испугана Дивина.

- Нет, - она, как завороженная, смотрела на мужественное лицо воителя. Смуглая кожа, чуть широковатые, резко обозначенные скулы, тяжелая нижняя челюсть. Глаза – темные и источающие желание властвовать. Губы – с жестким контуром. Темные и соблазнительные. Он был красив. Не как Мариус. А совершенно другой красотой – опасной, грубой, хищнической, первобытной… Такой мужчина ни за что не позволит, чтобы с его женщиной что-либо случилось.

- Он насиловал тебя? – Хунгур осознал свой вопрос лишь после того, как задал его. Ему-то какое дело? Она – жена Мариуса, его женщина. Ведь, он, Хунгур, тоже не отличался нежностью и лаской. Все женщины, что побывали в его постели, прекрасно знали, на что идут.

Дивина выдернула пальцы из его теплой, шершавой ладони и спешно отвернулась, говоря как можно более спокойным, ровным голосом:

- Спасибо вам. Доброй ночи.

Он не ответил. Резко развернувшись на пятках, мужчина спешно покинул шатер. Хунгур злился. Мужчина с силой сжал челюсти. Ему некогда было думать о какой-то женщине. Он уже и так влез туда, куда, вероятно, не стоило залазить.

Пришло время сфокусироваться на самом главном – расширить земли для себя и своего народа. А для этого нужно было подготовиться и проверить, как проходят эти приготовления. И он намерен был сделать это лично.

Хунгур отправился проверять все ли готово к завтрашнему походу, он подходил к своим воинам – начиная от рядовых солдат и заканчивая предводителями отрядов. Воитель проверил запасы провианта, посидел возле костра с некоторыми из своих рядовых воинов, беседуя с ними. Мужчина чутко отмечал настрой своих солдат, с удовлетворением отмечая, что их боевой дух находится на высоком уровне. И в этом была тоже его, Хунгура, заслуга. После, он некоторое время провел в одиночестве, разглядывая звездное небо и размышляя о грядущем дне. Уже в последнюю треть ночи, воитель, наконец, вернулся в свой шатер. До рассвета оставалось всего несколько часов…