Перемены

Вечер воскресного дня для Кузьмы оказался неожиданно трагичен. А ведь когда пришло это злосчастное воскресенье, никто и не помышлял о вечерней трагедии. День задался на редкость жарким. С самого утра солнце нещадно выжигало всю округу.

Сегодня вся семья была вместе, что случалось очень редко. С самого утра в доме стоял гомон, беготня детворы и весёлые сборы взрослых. Всё дело в том, что к хозяевам приехали родственники с детьми. Это случилось аккурат вчера, когда совсем стемнело и дети давно спали.

А сегодня вся ватага детворы, наконец встретившись, гойдала то в дом, то из дома. Вся округа гудела. Взрослые грузили вещи, упакованную еду, посуду. Кузьма важно ходил и контролировал, чтобы ничего не было забыто. Хозяева вместе с родственниками отправлялись на озеро. Оно было прямо в лесу, и Леший разрешал им пользоваться в летнее время. Но строго следил за тем, чтобы рыбу всю не выловили.

Степан таскался за Кузьмой, истошно возмущаясь из-за того, что он останется без обеда, а возможно и без ужина. Кузьма пощипывал его периодически по этому вопросу, а Степан шипел и истошно выл. Наконец, это надоело хозяйке, и она выдворила его во двор. Он недовольно фыркнул, но тут же развалился на солнцепёке.

Вскоре наступила тишина. Люди погрузились в две машины и отбыли на отдых. Кузьма, проверив дом, тоже вышел отдохнуть во двор. Из ближайшего сарая, где громко раздавалось хрюканье, пятясь задом, вышел дворовой Хвыля. Он ещё раз погрозил кулаком куда-то в темноту сарая, обернулся и, не удержавшись на ногах, рухнул наземь. Тут же раздался басистый хохот, разнёсшийся на весь двор. Вскочив на ноги, он зло стал осматривать окрестности двора для меткого ответа. И тут взгляд его упёрся в хохочущего Кузьму. Последний расположился в тенёчке под кроной вишни.

Хвыля расслабился, но Кузьма получил дружеский пинок. Очистив штаны и сняв кафтан, дворовой сел рядом на зелёную траву в тени вишни. Солнце вошло в зенит, жара волнами разливалась по земле.

— Давно не виделись! — лениво сказал Кузьма.

— Да как-то недосуг в гости ходить. Сам видишь: работы невпроворот.

— Да вижу! Это, конечно, важно — получать пинки от свиней… — усмехнулся Кузьма.

— Да что ты понимаешь? — тут же обиделся Хвыля. — Ты всегда был задиристым, с самого детства.

Кузьма хмыкнул и исчез в прохладной темноте сеней дома. Через пару минут он тащил раскочегаренный самовар. На плече висели баранки — ароматные, только из печи. Хвыля в это время вытащил стол и стулья. Установил всё под вишней и стал расставлять то, что принёс Кузьма. Стол сразу заполнился разными вкусными ароматами варенья, чая и бубликов. После третьей чашки Хвыля, развалясь, сказал:

— Хорошо-то как! Давненько я вот так не сиживал…

— А чего же? Приходил бы ко мне, особенно в зимнее время.

— Да, как будто не знаешь! — взвился Хвыля. — Зимой я по большей части сплю.

— Да знаю! — ухмыльнулся Кузьма. — Ты всегда был ленивцем.

— Возможно, — протянул дворовой. — Зато не таким бобылём, как ты.

Ударил в слабое место домового Хвыля. И ухмыльнулся, после того как удар достиг цели. Кузьма изменился в лице.

— Что ж тут такого? Не нашёл я ещё по себе, — буркнул недовольно Кузьма.

— Как же не нашёл? — разошёлся дворовой. — Сколько мы тебя ни знакомили, вечно что-то не подходило.

— Что с того? Значит, не с теми знакомили! — огрызнулся домовой.

— Ну, так и будешь противиться природе или пойдёшь у неё на поводу? — Хвыля сделал лукавые глаза.

От вопроса домовой неожиданно для себя вздрогнул и пролил кипяток на штаны. И двор огласился ругательствами вперемежку с хохотом. Кузьма опять скрылся в доме и вышел уже в сухих штанах. Но не успел он дойти до стола, как за забором раздался душераздирающий вопль Степана. В следующий миг послышался визг тормозов, громкие ругательства. И опять тишина.

Кузьма с Хвылей бросились за ворота. От машины остался только столб пыли, а на дороге лежал распростёртый Степан. Кот уже не дышал, да и когда тебя раздавили, сложно это делать. Кузьма рухнул возле Степана и начал рыдать в голос. Хвыля молча стоял, переминаясь с ноги на ногу. Неожиданно за их спинами раздался тихий, ласковый голос:

— Я, так понимаю, не вовремя?

Хвыля, а затем Кузьма медленно повернулись. За их спинами стояла небольшого роста молодая домовиха и застенчиво улыбалась. При виде неё Кузьма поднялся, утёр слёзы и внимательно посмотрел на своего родственника.

Домовиха была хороша собой — нечего сказать! Небольшого роста, пропорционально сложена, объёмный бюст сочетался с тонкой талией и округлыми бёдрами. Большие васильковые глаза, опушённые густыми ресницами, смотрели печально и в то же время заинтересованно. Чуть длинноватый курносый нос совсем не портил вид. А пухлые губки в любой момент могли улыбнуться, и тогда лицо светилось мягким светом, а в глазах играло озорство. Домовиха была одета в длинную клешёную юбку в крупную ромашку и белую батистовую кофточку. В руках она держала кувшин, из которого пахло душистым квасом. Хвыля поднял хмурые глаза и посмотрел на домового.

— Кто знал, что она опоздает. Да и никто не знал, что случится такое горе… — Он хмуро посмотрел на домовиху.

Кузьма опустил голову и зашёл во двор. За ним тихо потянулись Хвыля и гостья, которая появилась так не вовремя. Она уже оценила масштаб трагедии. Все в деревне знали, как обожал домовой кота, хоть частенько и дубасил его. Хвыля зашёл в дом и вынес три больших кружки. Домовиха молча разлила квас и подала сначала кружку Кузьме, потом дворовому и последнюю взяла себе. Домовой хотел что-то сказать, как это полагается, но слёзы душили его, и он только горестно махнул рукой.

— Степан хоть и был шалопай, но мы его любили. Надеюсь, он не сильно мучился… — тихо произнёс Хвыля за домового последние слова и залпом выпил квас, затем дважды стукнул об стол пустой кружкой и сел за стол. То же самое проделали Кузьма и домовиха.

За столом наступила тягостная тишина, только изредка она нарушалась хрюканьем из сарая. Через некоторое время домовой неожиданно очнулся от своего забытья и внимательно посмотрел на гостью. Та смущённо опустила глаза.

— Кто это? — Кузьма вопросительно посмотрел на Хвылю.

Тот немного замялся. Было видно, что он не ожидал такого беспамятства от родственника.

— Собственно, сегодня намечалось знакомство… — замялся он. — Никто не думал, что так вот случится.

— А-а-а-а… — протянул Кузьма. И опять посмотрел на гостью. — Ну, так как тебя звать, красавица? — Его голос звучал безэмоционально.

— Матрёна, — тихо, но твёрдо произнесла домовиха, смотря прямо в глаза ему.

— Ну вот, знакомство состоялось. Что ещё надо? — Кузьма откинулся на спинку и посмотрел на дворового. Последний от нерешительности даже не знал, что и сказать.

— Собственно, ничего больше, — мягко подхватила разговор Матрёна. — Такая трагедия всё стирает. Поэтому я займусь подготовкой к уходу Степана, а ты, Кузьма, отдохни, тебе понадобятся силы к вечеру.

Кузьма с большим удивлением уставился на домовиху, но последовал её словам и зашёл в дом. Упав на свою лежанку, забылся тревожным сном.

— Молодец, Матрёна. Круто взялась! — похвалил Хвыля. — Недаром мне тебя рекомендовали.

— Недотёпа ты, Хвыля! — грозно сдвинула брови Матрёна. — Нашёл время для похвал и знакомств. Здесь помочь надо, а не бахвалиться.

— А что я могу? — развел руками дворовой.

— Займись хозяйством, вон уже оно напоминает о себе, — хмыкнула Матрёна в ответ.

Дворовой сразу же скрылся, а Матрёна споро принялась за работу. Убрала, перемыла посуду. Разложила в углах дома василёк — дом сразу наполнился его ароматом, и защита начала напитываться силой. Матрёне понравился дом и как хозяйке. Потом она побежала на ближайший луг за околицей, насобирала разных трав, чтобы бросить коту в землю. Придя во двор, разложила их аккуратно на ровные три части, помяла, переплела и оставила подсыхать.

За этими делами незаметно наступил вечер. Приехали хозяева весёлые и отдохнувшие, но, увидев своего кота на дороге, сразу же все разрыдались. Дети в этот вечер никак не хотели засыпать и всё время плакали. Хозяйка с большими хлопотами уложила их спать. И после этого хозяин за двором вырыл яму и похоронил там Степана. Кузьма, Матрёна и Хвыля тоже присутствовали при этом. Каждый бросил в землю переплетённые травы, прежде чем кота зарыли.

И потянулись хмурые будни, несмотря на то что наступило лето, все отдыхали и веселились. Кузьма сильно переменился, он стал злой, ко всем цеплялся, хозяевам постоянно строил всякие западни. За домом практически не следил. Большую часть времени пропадал в лесу у Лешего за чаркой чаги.

Хвыля выбивался из сил, на него легла двойная нагрузка, он теперь смотрел и за двором, и за домом. Матрёна с момента похорон больше не появлялась. К середине лета Хвыля выбился из сил и послал ей весточку. И вот в один из июльских вечеров она зашла к нему на чашку чая.

— Больше не могу… — жаловался он ей. — Кузьма в своём горе ничего не видит и не хочет ничего делать. Всё время проводит в лесу. Боюсь, он в злыдня обратится, и тогда это конец. Ты представляешь, каково это — иметь в родственниках злыдня?

Матрёна горестно поцокала языком и вздохнула:

— Сочувствую тебе. Но я-то что могу сделать?

— Помоги мне. Не управиться мне с домом и с проказами Кузьмы. Жаль мне дом и хозяев. Не виноваты они. Надеюсь я, что Кузьма преодолеет всё же горе то. И возьмётся за ум. Со сватовством не получилось, моя вина — не доглядел. — Дворовой горестно опустил голову.

— Да ладно уж горевать! Значит, так должно было произойти, — тихо проговорила Матрёна. — А насчёт помощи мне нужно подумать. Ведь это двойная нагрузка. Я не привыкла работать наполовину.

Дворовой с надеждой посмотрел на домовиху. Та поднялась, попрощалась и ушла. Минут через десять в дом вкатился вусмерть пьяный Кузьма и по заведённой привычке начал доставать дворового. Хвыля хмуро молчал, потом взял за шкирку родственника, дотащил до лежанки, и Кузьма уснул. Утром только небо окрасилось нежным, розовым светом — Кузьма поднялся, вышел на кухню, собрал нехитрое съестное в котомку и открыл дверь. На пороге застыла Матрёна с поднятой рукой для стука.

— Доброе утро! — она улыбнулась.

— Что ты здесь делаешь? — свирепо спросил Кузьма.

— В гости зашла.

— В гости, значит?.. — рассвирепел домовой. — Хвыля! Хвыля! — тут же начал орать домовой.

Дворовой с опаской выглянул из-за сарая.

— Ну, чего тебе? Что разорался!

— Твоя работа?! — орал домовой, тыкая пальцем в сторону Матрёны. — Это ты, паршивец, дома меня лишить измыслил!

Неожиданно в руках домового появилась скалка, и он грозно стал надвигаться на Хвылю. Дворовой тоже был не робкого десятка и схватился за вилы. Они стояли рядом у сарая. Хвыля заорал в ответ:

— Да ты что — ополоумел совсем в своём горе? Какого дома я хочу тебя лишить? Ты сам себя его лишаешь! — Он угрожающе покачал вилами.

Кузьма на это внимания не обратил и решительно наступал:

— Ты не путай божий дар с яичницей! Моё горе — это моё личное дело. А вот приглашать другого домового в дом ранним утром — прямое доказательство лишения дома. — Домовой поигрывал скалкой.

Матрёна стояла тихо в сторонке, внимательно слушая обоих, а затем так же тихо зашла в дом, не тронув открытую дверь, тем самым показав, что не претендует на права хозяина дома. Но этот жест не был замечен. Во дворе так и стояла громкая свара.

— Ничего я не путаю! — орал в ответ Хвыля. — Это ты, старый прохиндей, совсем забросил дом! Что творишь с хозяевами? Совсем в пьяницу превратился вместе со своим Лешим! Скоро не домовым, а злыднем станешь.

Домовой набрал воздуху достойно дать отпор, но не успел: Хвыля опять начал орать.

— И чтобы я не видел, что ты на девку тут орёшь и набрасываешься! — кричал дворовой. — Она тут ни при чём. Это я попросить её помочь. Я тебе что — крепостной? И свою работу делать, и твою? Сказал бы спасибо, что она ещё согласилась.

В этот момент запал у Хвыли закончился, и он зло бросил вилы, чуть не попав в Кузьму, и скрылся за постройками. Кузьма же, напротив, всё время изрыгая проклятья, схватил котомку и вместе со скалкой ушёл в направлении леса.

Матрёна управилась до обеда, попрощалась с Хвылей, сказала, что придёт завтра с утра и ушла. День прошёл незаметно, но Кузьма так и не вернулся. Хвыля ночь совсем не спал, весь на нервах дождался утра и, как только Матрёна появилась на дворе, выпалил:

— Доброго утра, Матрёна! Что же делать? Кузьма не ночевал дома. Боюсь я.

— Переживай молча, Хвыля. Мы всё равно ничего не можем делать. Это выбор Кузьмы. Как ты вернёшь его?

— Приволоку за шкирку! — возмутился дворовой.

— Хорош, нечего сказать… — усмехнулась Матрёна. — Допустим, приволочёшь его. А дальше? Свяжешь? Или запрёшь дома?

Дворовой беспомощно развел руками.

— Вот то-то… — грустно сказала Матрёна. — Будем надеяться, что образумится Кузьма.

И зашла в дом управляться. День потянулся за днём, Матрёна приходила утром, уходила к обеду, Хвыля исправно смотрел за двором и помогал, чем мог, ей. Кузьма больше не появлялся. Где он в это время находился, никто не знал. Его пытались искать, но попытки оказались безуспешными. Закончился июль, начался август. Солнце палило нещадно, дождей не было уже третий месяц, растения и деревья изнывали от сухости. Люди, как могли, поливали огороды и палисадники. Лес звенел от сухости, в земле образовались глубокие морщины.

Леший озверел, не пускал люд в него. Боялся людской безалаберности и большого пожара. Кузьма всё это время тихо отсиживался у Лешего и кипел, кипел в своей злобе и горести по коту.

Наконец август подошёл к своей середине. Леший одним вечером, когда наступила ночная прохлада, позвал Кузьму на поляну. Они сидели вдвоём, вдыхая прохладу, и рассматривали звёздное небо.

— Завтра опять будет жарко. Звёзды яркие, — нарушил тишину леса Леший.

— Да, ты прав, — ответил Кузьма для поддержания разговора.

— Как жить-то дальше будешь? — тихо задал вопрос Леший.

— Выгоняешь? — приосанился Кузьма.

— Нет. Живи. Но это ничего не исправит. Только усугубит… — буркнул Леший.

— И ты меня не понимаешь… — махнул горестно Кузьма.

— Не прав ты! Я, как никто, понимаю тебя. Посмотри вокруг! Лес — это мой дом. Всё, что здесь живёт и растёт, — мои друзья и родственники. Я их люблю, охраняю и слежу, чтобы им было комфортно. Но случается, что и они умирают или их убивают люди… Мне больно, как и тебе, и, возможно, больнее, чем тебе, поболее. Но я справляюсь с этим. Жизнь идёт дальше, и другие живут, и им нужны моё внимание и любовь. И ради них я и живу. Но помню всех, кто ушёл. А ты поступил как себялюбец. Думаешь, только ты любил Степана? Нет! Его любили люди, у которых он жил, Хвыля, все в деревне! Они также горюют по нём. Но никто, кроме тебя, никого не бросил. Подумай над этим.

И Леший с тихим скрипом ушёл в дом, оставив Кузьму со своими мыслями. Домовой растянулся на траве, положил голову на руки и задумался, уставившись на звёзды. Так в раздумьях прошла ночь и следующий день. Леший пару раз наведывался на поляну, но домового не тревожил. К вечеру вернувшись в дом, он застал Кузьму, собирающего свои пожитки.

— А, вернулся! — Кузьма оторвался от сборов. — Я размыслил над твоими словами прошлой ночью. Ты прав. Я поступил как трус. Это недостойно домового. А ведь я всегда стремился стать профессионалом. Пойду расхлёбывать то, что натворил.

Котомка была собрана, домовой закинул её за спину. Леший напоследок крепко обнял его и на прощанье промолвил:

— Я рад, что ты меня правильно понял и сделал достойный вывод. Всегда буду рад нашей встрече.

Домовой махнул рукой и пошёл в деревню. Кузьма медлил: не хотелось ему приходить домой ночью. Поэтому он, подойдя к деревне, остановился на ночлег за околицей. Ночь прошла, небо позолотил рассвет. Домовой бодрым шагом шёл по деревне к дому. Все радостно с ним здоровались, радуясь его возвращению. Вот и дом показался. Он тихо зашёл во двор и остановился. Во дворе возился Хвыля. Увидев Кузьму, он растерялся.

— Я вернулся… — тихо сказал домовой. — Прости меня.

Дворовой постоял первые минуты, а потом бросился его обнимать, брызгая слезами радости. Из дома вышла Матрёна, неся полное ведро грязной воды. Кузьма мягко отодвинул дворового и подошёл к ней.

— Позволь, красавица, помочь тебе, — сказал он.

Матрёна молча подала ведро. Кузьма вышел в огород и вылил воду, вернулся, поставил ведро на его место. Матрёна за это время успела отмыть руки и одеться.

— Я рада, что ты вернулся, Кузьма! — мягко сказала она, задорно улыбнувшись. — Ну, прощевайте!

И лёгким шагом вышла за ворота. Кузьма немного постоял во дворе, набираясь смелости, и тихо зашёл в дом. Дом обрадовался приходу своего хозяина. Он ликовал и посылал ему волны тепла. Домовой улыбнулся и в благодарность поклонился в пол.

Обойдя дом, Кузьма был приятно удивлён, с каким уважением относилась Матрёна к дому, хозяевам и к его личным вещам. Ни одна вещь не была передвинута, всё было идеально чисто и ухоженно, при этом были добавлены различные травы, которые улучшили пространство дома и обезопасили хозяев.

Началась обычная жизнь, Кузьма следил за домом, иногда перекидывался шутками с Хвылей. Но мысли не отпускали домовиху, хотя с приходом Кузьмы она больше не появлялась у них во дворе. Так прошла вторая половина августа. Оставалось четыре дня до его окончания, когда домовой появился у порога дома, где жила Матрёна. Она вышла за забор и стала его приглашать внутрь. Кузьма решительно отказался. И также решительно сделал предложение Матрёне. Она внимательно на него смотрела и молчала. Домовой всего мог ожидать, но только не молчания. Постояв так минут десять, он было развернулся уходить, как Матрёна заговорила:

— Мне приятно твоё предложение, Кузьма. Я приму его при одном условии.

— Каком условии? — осторожно спросил домовой.

— Ты больше никогда не будешь уходить из дома, не сказав, куда идёшь.

Кузьма первое мгновение был ошеломлён, но неожиданно понял, что домовиха шутит. В её глазах бегали маленькие бесенята.

— Согласен, хозяйка, — скорбно сказал он, опустив голову, а затем звонко рассмеялся.

На приготовление свадьбы ушло три дня. В последний день августа вся деревня праздновала, за околицей были выставлены длинные столы, гости были не только с деревни, но и с других деревень, находившихся неподалёку. Даже Леший почтил своим присутствием сей праздник, что было большой благосклонностью для домовых.

Только поздно вечером, когда солнце закатилось за горизонт, молодая чета вошла во двор своего дома. Их встретил Хвыля, он ушёл немного раньше с праздника, обязанности надо было всё-таки исполнять. На руках он держал маленький рыжий пушистый комочек. Озорные зелёные глазки любопытно осматривали новых жителей.

— Вот, хозяйка сегодня принесла, — пояснил Хвыля, протягивая котёнка домовому.

Кузьма бережно взял маленький комочек и почесал его за ушком. И тут же раздалось громкое мурлыканье.

— Как же тебя звать? — улыбаясь, спросила Матрёна.

— Рыжик — назвали дети, — улыбаясь в ответ, сказал Хвыля.

— Доброе имя! — похвалила Матрёна и зашла в дом.

Кузьма бережно гладил котёнка, маленькое тельце доверчиво прижалось к нему, и котёнок начал засыпать у него в руках.

«Перемены! — неожиданно подумал Кузьма. — Когда они приходят в жизнь, то порой рушат её до основания. Ты сначала противишься им, не думая о том, что давно надо было разрушить то, что они разрушили. Ты цепляешься за остатки прошлого, но не видишь при этом перспектив будущего. Но перемены, как бы сложны они ни были для восприятия, всегда правильны и хороши».

Улыбнувшись своим мыслям, Кузьма тихо зашёл в дом и закрыл дверь.