Глава 2. Договор.

„Договор имеет силу, если он подкреплен пушками. Если договор не подкреплен силой, то он ничего не стоит.“ —  Никита Сергеевич Хрущёв

   Договор

   Домой, к матери, идти желания не было. Уже полчаса я кружила около подъезда. Усталость от нервов и от того, что я не спала всю ночь, давала о себе знать. Глаза слипались. Достала из сумки телефон, хотела позвонить матери, а потом вспомнила, что её телефон у меня. Подойдя к подъездной двери, решила спросить у нашего консьержа, дома ли отчим. Если он дома то никуда не пойду. Да и вообще, глупо это – идти туда, где для меня заведомо подстерегает опасность. Но что-то всё-таки было в этой девушке в парке. Что-то необычное, нет, скорее – что-то неземное. Не знаю, как это объяснить. Что-то в ней внушало доверие.

   – Здравствуйте, тёть Зин, а дядь Боря дома?

   – Анечка, здравствуй. Какой Боря?

   – Ну как, Борис Александрович. Он дома? – это розыгрыш, видимо, какой-то, либо все сошли с ума… или это я уже схожу с ума.

   – Анечка, твоя мама Варвара дома. Ты иди, и у неё спроси про этого дядю, а я ничего такого не знаю.

   Да, как же, не знает она. Как продавать им самогонку собственного производства, так она знает всех, а как сказать дома он или нет, так не знает таких. Ну, хорошо, ладно, я не боюсь. Если что, убегу опять, ну, или убью его. Посмотрю по ситуации.

   Зайдя в пустой лифт, я увидела своё отражение в зеркале. Серые круги под глазами, от нервов и недосыпа, волосы болтаются растрёпанным комом. Белая футболка в каких-то серых пятнах, на джинсах зелёные полосы от травы. Видок, конечно, жуть. Ну, а с другой стороны, чего я хотела? У меня был стресс, сначала из-за болезни и анализов, которые я ждала почти неделю. А потом диагноз, Андрей, отчим, мать, отец. Моя жизнь превратилась в один большой стресс… Может, эта ненормальная и права, у меня в жизни одни разочарования? Двери лифта открылись, и я вышла на своём этаже.

   На часах начало восьмого, мать, наверное, уже не спит и ищет телефон, чтобы попросить кого-нибудь сходить за бутылкой. Вдох-выдох, звоню в звонок. Не хочу, чтобы присутствие отчима в квартире стало для меня сюрпризом. Тишина. Делаю ещё пару упорных нажатий на звонок, но ничего не происходит. И на что я надеялась? Вызываю лифт. Тут дверь сзади меня открывается – и у меня пропадает дар речи.

   – Анют, ты потеряла ключи? – мне кажется, меня накрыло.

   В дверном проходе стояла моя мать – или не моя? Короткая стрижка каре прекрасно подчёркивала её выразительное лицо. Мама от природы рыженькая. Веснушки украшали её лицо и тело, мне в детстве казалось, будто солнечные лучи рассыпались по ним. Изумрудного цвета глаза только добавляли её яркости шарма.

   Фигура у мамы всегда была изящная: тонкие руки, стройные ноги. Грудь и бёдра были не пышными, скорее, наоборот, скромными. Внешность у мамы была лебединой, утончённой – и, в то же время, яркой – из-за цвета глаз и волос.

   Но поразила меня, конечно, не внешность моей матери. Она была абсолютно трезва! И выглядела так, будто пьёт только по праздникам. Я подошла к ней в упор, чтобы убедиться, что это она, ну, и понюхать, конечно, а то мало ли… запах алкоголя обычно у неё держится стойко.

   Одета мама была не как обычно, в грязные обноски. Она выглядела превосходно: строгий приталенный костюм белого цвета и свободная рубашка насыщенного зелёного цвета. И, о Боже, от неё пахло! Пахло, а не воняло спиртом недельной "свежести". Духи, однозначно, какой-то цитрусовый букет. Я не верила своим глазам. Неужели это она?

   – Ань, ты чего? Ты нюхаешь меня, что ли? – чёткая, связная речь, а я ведь и не помню её такой. Никогда она так хорошо не выглядела. – Ань, ну всё. Хватит. Заходи, хватит дурачиться, – я схватила её за руку и крепко обняла, слёзы радости и обиды, в который раз за последние сутки, бежали рекой.

   – Детка, ну ты чего? Ты чего плачешь? – с этими словами мама потянула меня внутрь квартиры, и, закрыв входную дверь, начала вытирать мои слёзы. Так делают, наверно, обычно хорошие матери: успокаивают своих детей, когда им грустно, поддерживают, дают совет. Только для меня, не видевшей такого отношения никогда в жизни, это было дико.

   – Нет, ничего. Прости мам. А где дядя Боря?

   – Боря? Хм… - после моего вопроса она напряглась, долго вспоминая чтото, возможно, важное, но как будто ускользающее от неё, затем сдалась. – Я не знаю. Наверно, ушёл, – она пожала плечами, а я все не могла понять, как же так. Может, это и правда мне снится?

   – Ушёл, значит. А чем пахнет? – аромат в квартире, который я не почувствовала сразу, был великолепен! Выпечка? Нет, это точно нереально, меня ударили чем-то очень тяжелым по голове, или отчим накачал какой-то дрянью. Так не бывает, не в моей реальности, не со мной!

   – Да, выпечка. Твои любимые булочки с корицей и "ромовая баба", а ещё я на обед приготовлю лазанью. Ты ведь никуда не собираешься? – не дослушав её, я побежала на кухню. Каково же было моё удивление, когда там я обнаружила свою любимую выпечку! Это точно моя реальность?

   – Ань, ну, ты чего носишься? Что с тобой? У тебя всё хорошо? – мама стояла у входа в кухню. Растерянный взгляд и полное непонимание в её глазах всё объяснили мне.

   Действительно – Богиня? Но как? Почему я? Столько вопросов и непонятных чувств перемешалось у меня в голове в одно мгновение. Я опять взглянула на мать, и решила, что всё будет потом. А сейчас я хочу насладиться её заботой и любовью, ведь мне этого не просто не хватало – я вообще не знаю, что это такое.

   – Нет, мамуль, всё хорошо. А давай проведём весь день вместе?

   Болтать, как подружки, нам с ней было сложно: я смотрела на неё, наверно, как брошенный щеночек, которого изрядно погоняли и попинали люди, а теперь ждут от него любви и преданности. А вот для неё как будто всё так, как надо. Как будто, все так и было у нас всегда. Хорошо, приторно и сладко.

   Самое странное для меня самой, наверно, то, что на отца у меня не было такой большой обиды, как на мать. Хотя ведь это он нас бросил. Но последнее – что это было? И кто, всё-таки, такой Лео? Много вопросов – и ни одного ответа. Доедая макароны по-флотски – изумительного совместного приготовления – я решила спросить у неё об отце.

   – Мам, а как вы с папой познакомились? – мы сидели с мамой на кухне, развалившись на диване, который стоял рядом с журнальным столиком. Этакая гостиная, совмещённая с кухней.

   – Хм, странно, что ты только сейчас об этом спросила.

   "Конечно, странно ей, а когда?" – подумала я, но сказала другое:

   – Ну, не знаю. Просто стало интересно сейчас, – ответила я и пожала плечами.

   – Мы познакомились на берегу моря. В тот день был праздник невест. В тех краях, откуда мы с твоим отцом, этот праздник каждый год отмечают. Мм, ну как сказать, мы с твоим отцом из разных родовых ветвей. И каждый наш род, так сказать, отмечает этот праздник по-разному, и на разных территориях. Так вот, мой род в тот год этот праздник отмечал у озера, а его род – как раз на берегу моря. А я, по своей глупости, просто перепутала место. Вот так и познакомились, твой отец принял меня за свою, и сосватал. Анечка, это очень сложно объяснить, ты многого не поймёшь, это было другое время. Единственное, что тебе нужно знать – это то, что я его очень сильно люблю. И в том, что ты дочь своего отца, тебе сомневаться никогда не стоит.

   – А с чего ты взяла, что я сомневаюсь?

   – Ну, мне так показалось.

   – Тебе показалось.

   Оставшийся день мы как будто пытались наверстать упущенное время. Я показывала ей свои картины, грамоты и прочую ерунду. Болтали обо всём – и ни о чём одновременно. И мне очень понравилась такая моя мама. Я почувствовала тепло, заботу и любовь, которые от неё исходили. Я так сильно этого всего хотела всю свою жизнь – и вот, получила, бери и пользуйся. Только жить мне не долго, но это ведь не значит, что я не хочу жить. Нет, совсем наоборот.

   Боль, разрывающая мою душу на мелкие кусочки, обида, из-за которой хочется забиться под свою любимую иву и рыдать ночь напролёт, – именно это всё и делает меня живой. Единственное, чего я хочу больше, чем жить – чтобы она всегда была такой же, как сейчас. Жизнерадостной, доброй и, что самое главное, трезвой. Когда мы уже собрались спать, я прихватила в свою комнату баночку с водой. В которую потом, перед сном, опустила цветок.