6

6

Егор выдержал. Долгих тринадцать часов.

Когда вырулил на проселочную дорогу, где, как он узнавал заранее, находится сомнительной репутации трактир, выдохнул с облегчением. Сейчас разместит Милану и будет свободен.

На ночь.

Лишь бы убежать от неё подальше. Скрыться. Не видеть. Не чувствовать. Забыться.

Скинуть с себя образ добропорядочного мужчины, превратиться в зверя. Пусть тот и руководит им. С зверя и спрос другой.

Остановив машину у покосившегося крыльца с нечитаемой вывеской, Егор бросил задремавшей Миле:

- Я скоро. Побудь здесь.

Девушка, сонно моргнув, кивнула.

Сказал здесь – значит, здесь. Лишних телодвижений она делать не намеревалась.

Потом… Всё потом.

Выйдя из машины, Егор предусмотрительно поставил её на сигнализацию, заблокировав двери. Мало ли что. По его данным тут не обитали перевертыши, но подстраховаться никогда не помешает. К тому же, у него в машине столь ценный груз. И скоро полнолуние – об этом тоже не стоило забывать.

Егор сильнее сжал барсетку, отчего костяшки пальцев побледнели. Внутри неё находилось лекарство, о котором были получены конкретные указания. Действовать лишь в крайних случаях. Интересно, его одержимость Милой попадала под сие определение?

Трактир пустовал. Хозяева – седобородый мужчина лет пятидесяти и добродушная женщина того же возраста – встретили его радушно.

Услышав, что ему требуются две лучших комнаты с питанием и горячей ванной, расплылись в довольных улыбках. Не часто к ним в последнее время заглядывали гости. Как только проложили тракт через соседнее село, всё – поток посетителей иссяк.

Рассчитавшись и оставив хорошие чаевые, Егор тяжелой поступью вернулся к машине. Она сидела, смотря на редкие кустарники, посаженные вдоль дороги.

Открыв дверь, Егор негромко произнес:

- Пошли.

У Милы ёкнуло сердце.

Да сколько же можно?..

Повернулась и пристально посмотрела на наставника.

- Егор, что происходит? – от её бархатистого голоса, наполненного легкой хрипотцой, по спине мужчины заструилась огненная лава.

Начинается.

Проклятье!

Время не на его стороне.

- Мила, я не уполномочен рассказывать тебе, для чего тебя везу в город. Я…

Девушка качнула головой, отчего одна темная прядь выбилась из строгой прически.

- Нет, Егор. Я не про мою доставку в отчий дом. Я про тебя. И меня. Что происходит между нами?

Лучше бы она молчала. Вот право же… Ничего не задавала. Ничего не спрашивала.

Потому что есть вопросы, на которые никто не в силах ответить.

- Милана, не время для разговора, - грубовато ответил мужчина, с нарастающим отчаянием ощущая, как зажгло метку.

Слишком близко была девушка…

Слишком маняще…

Мила едва заметно улыбнулась.

- Ну, да.

Больше она ничего не сказала. А зачем? И так понятно. Никто ничего ей не собирается объяснять. А Егор… Он выполнил свою миссию. Присмотрел за ней. Был добр. Что ещё требовать от взрослого мужчины? Он сделал достаточно.

Продолжая улыбаться одними губами, Мила вышла из машины, не заметив, как темно-янтарные глаза наполнились темным огнем, стоило увидеть её ногу, затянутую в черный чулок. Разрез юбки позволил обозреть достаточно, чтобы желание с новой силой вспыхнуло в мужчине.

Сжав зубы с такой силой, что послышался скрежет, Егор кинул Миле ключи.

- Тебя проводят.

На этих словах резко развернулся и скрылся сначала за кустарниками, а потом и в лесу, прямо за оврагом.

Мила даже не посмотрела ему в лес.

С лицом, на которой не отразилось ни одной эмоции, проследовала к входу в трактир.

С осторожностью поглядывая на супружескую чету, она, стараясь, чтобы не заметили её излишнего любопытства, наблюдала за ними. Как те общаются. Как улыбаются. С какой теплотой общаются.

И в груди у неё раскрывался цветок зависти и непонятного чувства отчаяния, что чернотой наполнял душу.

Мила поспешила подняться в номер. Кровать средних размеров с кожаным изголовьем, красивое трюмо с узким зеркалом, пара кресел. Мило. Имелась отдельная ванная комната, что так же добавляла плюсов хозяевам трактира, казавшегося на первый взгляд захудалым.

Но ничто не радовало Милу. Она прошла в ванную, где наскоро сполоснулась, вернулась в основную комнату, и, как была, в одежде, рухнула на кровать.

Некоторое время бездумно смотрела в потолок.

Как уснула – не помнила.

Лишь наутро остался неприятный осадок от последней мысли – скоро взойдет полная Луна. Что тогда станет с ней, с Миланой?

Наступило хмурое утро. Серым и угрюмым показался Егор. И девушка уже не задавала вопросов. Придет время, она всё узнает.

Завтракали они хрустящими круассанами с вишневой начинкой, домашним сыром и сытной кашей. Хозяева сердечно с ними попрощались, пригласив ещё раз наведаться к ним в трактир.

Улыбаясь добродушной хозяйке, Мила была уверена на сто процентов, что она никогда больше не окажется в этих краях даже проездом.

Оставалось ещё около полутора суток пути.

Ехали снова молча.

Мила давила обиду, убеждая себя, что так и должно быть. Ей никто ничего не должен, ничем не обязан. Скорее всего, для Егора она - часть некой работы. И его срок службы подошёл к окончанию.

Чем дальше они продвигались на запад, тем мрачнее становился Егор. Не улыбался, на дорогу смотрел зло. Вел автомобиль агрессивно.

И избегал людных мест.

Это Мила заметила не сразу. Лишь когда от скуки взяла в руки атлас дороги и принялась забавы ради отмечать проезжающие километры, поняла, что Егор для прокладывания маршрута выбирает проселочные дороги, заброшенные фермы и леса, где обычный водитель не то что не проедет, даже не сунется. Он вел машину уверенно. Знал, что делает.

Всё это, по меньшей мере, выглядело странно.

К вечеру Мила задремала.

Никто с ней не разговаривал, что ещё оставалось делать?

Проснулась она от четкого осознания, что на неё кто-то смотрит. Пристально и зло.

Мила, не открывая глаз, попыталась понять, что происходит. Они больше не ехали, остановились. Запах свежей хвои и лесных трав подсказал, что они движутся намеченным путем. И ничьего запаха, кроме Егора, Мила не чувствовала.

Открыла глаза.

Так и есть. Это Егор смотрит на неё едва ли не с ненавистью.

Черт возьми, что она ему сделала?

Мила чуть заметно выгнула брови. Говорить не могла – душила обида.

И лишь, когда в её руки лег увесистый кошель, обратила внимание, что Егор выглядит нездорово – под глазами темные круги, капилляры на белках глаз полопались, губы сжаты, на висках вздулись вены. Цвет лица – серый.

- Иди прямо по тропе. Она выведет тебя к гостевому дому «Оберег». Переночуешь. Утром заберу.

Всё это Егор проговорил сквозь стиснутые зубы. И, не дожидаясь ответа, рванул водительскую дверь, исчезая в сумерках.

Мила осталась одна.

Первые минуты она сидела, не двигаясь, сама себе напоминая застывшую статую. Веселая ситуация нарисовалась, ничего не скажешь. Её бросили посредине леса. И это учитывая то, что она всю свою сознательную жизнь провела вдали от цивилизации. Да она с людьми даже общаться толком не умеет.

«Иди прямо по тропе».

Замечательно.

Она-то пойдет, только, что дальше?

У неё даже документов нет! Как она будет оформляться в гостевом доме?

Миле не хотелось думать, что Егор её бросил в лесу намеренно. У него должны быть веские причины, чтобы так с ней поступить. Да, его в последнее время тревожит какая-то напасть, нечто, что не позволяет ему нормально с ней общаться. Парадокс заключался в том, что Милана готова была пойти на что угодно, лишь бы обрести старого доброго Егора.

Даже на ТО…

Мила вспомнила вечер перед отъездом. Глаза Егора, наполненные страстью. Его жаркое дыхание напротив её лона. Его жаждущие руки на девичьих бедрах.

Брошенная всеми. Всегда одна.

Отчаяние снова выпустило ядовитые когти. На что ты рассчитывала, девочка? Что покинув ненавистный дом в скалах что-то кардинально измениться в твоей жизни? Что ты обретешь душевное тепло?

Наивная.

Делать было нечего. Не стоять же у машины вечность.

Возникла шальная мысль обернуться. Перекинуться в волчицу и унестись вглубь леса. Наплевать на указание Егора и на то, что где-то ждет её человек, называющий себя её отцом.

Быть волчицей это же не так плохо. Свобода. Скорость. Движение. Минимум мыслей. Ничего, что может ранить и без того постоянно кровоточащее сердце. Волчица быстро забудет, что когда-то была полубезумной девушкой.

Горькая улыбка тронула полные губы Миланы.

Нет.

Слишком просто.

Прежде всего для господина Лавинского.

Она всё же желает с ним встретиться и узнать, почему он обрек собственное дитя на жизнь, полную одиночества.

И для чего она ему сейчас понадобилась.

Мила поправила жакет, разгладила несуществующие складки на коричневой строгой юбки, идеально сидящей на её полных бедрах. Гардеробом Мила была не богата. Что привозил Егор, то и носила.

Кстати, Егор ещё ни разу не ошибся с размером. Включая и белье.

Тут в янтарных глазах зажегся довольный огонёк. Интересно, что говорил продавщицам Егор, покупая ей очередные трусики? Кем он её представлял? Дочерью? Или…

Жаркая волна прокатилась по телу Милы. Ох уж эти шальные мысли. До добра они её не доведут.

Благо туфли были удобными – из мягкой серой кожи на невысоком толстом каблуке они если и не идеально подходили для прогулки по ночному лесу, то ощутимого дискомфорта не доставляли точно. Захватив небольшую сумку, куда кинула кошель, Мила двинулась в указанном направлении.

Шла она не спеша. Торопиться ей было не к кому. Леса и его обитателей Милана не боялась. При необходимости она сможет себя защитить. Если не клыками, то холодной сталью.

В сумке лежал небольшой дамский револьвер.

За что Егору отдельное спасибо, так это за обучение стрельбе.

Наставницы, старые клуши, едва в обмороки не попадали, когда Егор вывел нескладного двенадцатилетнего подростка и всучил ему в дрожащие пальцы пистолет.

- Будешь стрелять, - почти с ленцой произнёс мужчина.

Холодное оружие идеально легло в ещё детские руки. Мила хорошо помнила тот осенний день. Неделю шли дожди, размывая серую грязь. Тяжелые свинцовые тучи низко нависали над домиком в горах. Казалось, чуть ниже и раздавят. И тут – солнце. Яркое, ослепительное. И настроение устремилось вверх вместе с жаждой новых познаний.

Хорошо Мила помнила и свои ощущения. Оружие не испугало её, хотя и должно было. Она расценила его, как дополнительный шанс на свободу.

Мало ли…

Её руки дрожали, когда она выстрелила в первый раз. И отдача была приличной. Но девочка, закусывая обветренные губы до крови, негромко сказала:

- Буду учиться.

На том и порешили.

Сейчас, спустя девять лет, Милана стреляла если не совершенно, то определенно хорошо.

Ночной лес встретил девушку поздней трелью птиц, шепотом листвы и чарующим ароматом трав.

Как ни странно, ни одно зверье не попалось ей на пути к гостевому домику, стоящему неподалеку от леса. А хотелось. Миле даже была интересна собственная реакция. Что она почувствует? Предпримет?

На сей раз её встречали не хозяева гостиного двора, а заспанный администратор – очень худой мужчина лет тридцати. При виде Миланы, в одиночестве входящей в вестибюль его серые глаза-пуговки предвкушающе заблестели. Девушка…одна…среди леса… ей, наверняка, понадобится мужская помощь. И не важно, что она молода и чертовски соблазнительна. А походка! Грация пантеры, иначе не скажешь. Администратор едва не облизнулся, заглядываясь на крутые бедра и на приличного размера холмики, скрывающиеся за хлопковым жакетом.

- Мне номер, - девушка подошла к стойке и сухо улыбнулась.

Ничего, милая, несколько капель волшебного эликсира, припасенного специально им вот для таких надменных сучек, как ты, и скоро ты запоешь иначе.

- Документы, пожалуйста.

Сердце Милы пропустило удар. Она ни разу в жизни не видела свои документы. Продолжая улыбаться, девушка открыла сумку и принялась в ней искать несуществующий паспорт. Придется каким-то образом извернуться.

Внезапно у Милы возникло чувство, что на неё обрушилась несокрушимая штормовая волна. Ударила в спину, заставив девушку покачнуться и даже ухватиться за край стойки. Одновременно тело подверглось атаке невидимого воздействия – сначала в него вонзилось несметное количество тонких острых льдинок, и сразу же, без шанса на малейшую передышку, тело окунули в огненную лаву, неторопливо прокладывающую себе дорогу и одновременно всё сметающую на своем пути.

У девушки распахнулись глаза, горло сжали невидимые тиски, кровь прильнула к вискам.

- Девушка со мной.

Холодный голос, полный надменных властных нот, раздался от двери.

Мила, едва ли не насилуя своё тело, враз отказавшееся её слушаться, заставила себя обернуться.