ГЛАВА 4

Деятельность семьи Кармелло – этой гигантской многофункциональной машины с бесчисленным множеством непрерывно действующих механизмов – распространялась на многие сферы коммерческой жизни главных штатов Америки, и некоторые из этих сфер были вполне легальными, в чем Джеймс убедился не без помощи Бертольдо, ставшего для него кем-то вроде бессменного наставника.

Отельный бизнес действовал в полном согласии с законодательством, как и многочисленные рестораны и несколько известнейших развлекательных центров, о которых Джеймс слышал задолго до своего приезда сюда. Все это было вполне себе «чистым» бизнесом, без каких-либо теневых сюрпризов.

Джеймс поверил в это не потому, что был чересчур доверчивым, а потому что Бертольдо буквально закопал его в тоннах накрахмаленной документации, подтверждавшей законность всех этих предприятий. Хуже того, он заставил его тщательно вникнуть в каждую бумагу и научил отличать поддельные печати от подлинных.

В итоге Джеймс не мог сомневаться просто потому, что сам стал экспертом по части данных вопросов. Кроме того, все эти предприятия были очень известными, пользовались спросом у огромного множества людей, такой бизнес просто не мог быть незаконным, что и подтверждали бесчисленные, заверенные влиятельными шишками бумаги.

Джеймс уже начал задаваться вопросом, а почему, собственно, Кармелло считались мафией, когда Бертольдо потихоньку начал раскрывать перед ним вторую сторону шоколадной медали. И вот она оказалась уже не шоколадной, а фальшиво-золотой.

Марко Кармелло являлся владельцем двенадцати элитных казино в Нью-Йорке, а также контролировал несколько весьма серьезных линий по поставке оружия. Первое было относительно легально (благодаря сомнительным договорам с людьми, имен которых Джеймсу пока не открывали), второе же вовсе официально не признавалось, хотя фактически было неоспоримой реальностью.

Небольшой анализ, проведенный Джеймсом самостоятельно, без помощи Бертольдо, помог ему выявить интересный факт: доходы с казино и операций с оружием, регулярно поступавшие на счета Кармелло, превосходили доходы с легальных предприятий почти в двенадцать раз! Это, в общем-то, многое объясняло: и влиятельность семьи, и нежелание Марко полностью легализовать свой бизнес. Отказаться от такого куска не смог бы сильнейший из людей, тем более если этот кусок стоил ему усилий всей жизни.

Во всяком случае, поначалу Джеймс видел в этом только жадность и не более того. С другой стороны, он также чувствовал и некоторое облегчение. С его точки зрения, азартные игры и торговля оружием были все-таки не настолько скверной отраслью, как, например, наркобизнес или сутенерство. Если бы он узнал о последних двух, то смылся бы в тот же день. Хотя это вовсе не значило, что теперь он хотел остаться здесь навсегда. Он по-прежнему был твердо намерен уехать по истечении оговоренного срока в четыре месяца, но, по крайней мере, пока он был здесь, ему не нужно было испытывать острой ненависти к происходящему вокруг.

Впрочем, иногда доходило и до ненависти. Если Бертольдо занимался с ним, так сказать, «письменными науками», то Аньелло Даунтелли занялся его физическим становлением. И становление это не слишком радовало Джеймса, так как стоило ему вечно избитого тела, ноющих скул, а иногда и ярких красок на лице. Аньелло не учил его драться, он просто избивал его, что, естественно, не вызывало к нему теплых чувств со стороны ученика.

Джеймс терпеть не мог эти вынужденные тренировки, но никогда не просил Марко отменить их: предстать перед дедом плаксивым соплежуем ему хотелось еще меньше, чем быть избитым.

Вообще на данном этапе у него сложилось весьма интересное отношение к хозяину дома. С одной стороны, он презирал его за алчность и мафиозную деятельность, а с другой, чувствовал легкий страх перед ним и желание добиться его уважения.

Было в Марко какое-то обаяние, располагавшее к нему всех окружающих, и, вдобавок, к Джеймсу он относился действительно по-родственному, ни к чему не принуждал его и никоим образом не ограничивал его свободу. Когда узнал об увлечении гоночным спортом, предложил даже купить новый мотоцикл, чтобы, так сказать, загладить вину за долгие годы отсутствия, на что Джеймс ответил вежливым, но решительным отказом. Изменять своему Железному Тигру он не собирался, хотя жест показался ему довольно искренним и вызвал даже легкую теплоту в его обычно непроницаемой душевной оболочке.

Общались они каждый день, иногда по многу часов, не затрагивая, правда, главных тем: о мафии и о видах Марко на будущее Джеймса. Старик оказался очень интересным собеседником, с ожидаемо богатым жизненным опытом, в чем Джеймс убедился еще в первую встречу.

Поначалу его настораживали эти беседы, даже немного напрягали, но постепенно он расслабился и стал даже находить в них определенное удовольствие. На каком-то бессознательном уровне он чувствовал, что дед общался с ним не потому, что хотел вызнать его слабые стороны или залезть в душу с недобрыми целями, а потому что искренне интересовался им и хотел установить между ними крепкие дружеские отношения без всякого злого умысла.

Джеймс никогда не был особо разговорчивым, но общение с дедом ничуть не утомляло его, и спустя какую-то неделю он даже стал ощущать легкое беспокойство в те дни, когда к Марко приезжал его личный доктор.

Диагноз старшего Кармелло был неутешительным: ишемия третьей степени, уже стоившая ему двух тяжелейших инсультов. То, что он смог преодолеть их и остаться при этом вполне дееспособным, чрезвычайно поражало Джеймса. Это, к слову, было еще одним поводом смотреть на старого мафиози со страхом и восхищением.

К счастью, сейчас его состояние было относительно стабильным, но, как понял Джеймс, никто сильно не рассчитывал, что он проживет еще больше двух лет. И сам Марко, судя по некоторым его фразам и замечаниям, не слишком в это верил.

Однако, несмотря на столь мрачные обстоятельства, атмосфера особняка мрачной вовсе не являлась. И это тоже было заслугой Марко. При всей своей жесткости и суровости он в то же время был удивительно положительной и жизнелюбивой личностью. У него часто было плохое самочувствие, но это редко можно было заметить. Как бы плохо ему ни было, он всегда оставался в хорошем настроении, и чувство юмора никогда не изменяло ему. По всем признакам было видно, что он не боится смерти, а может, даже ждет ее, и это глубокое философское спокойствие налагало характерный отпечаток и на весь дом, придавая ему ясную нерушимую безмятежность.

Тем не менее, для Джеймса время здесь тянулось ужасающе медленно, и три прошедшие недели показались ему тремя месяцами непрерывного и безнадежного ожидания.

Этот срок стал определенной вехой, потому что в это время в особняке планировалась серьезная «вечеринка» с участием наиболее влиятельных представителей семьи. В эту категорию входили руководители предприятий, казино и куда более опасные персоны: главы боевых групп (которых в семье Кармелло, похоже, было непозволительно много) и еще более зловещие одиночки, в дела которых Джеймс пока предпочитал не вникать.

Естественно, многих он уже знал, например, Бертольдо – главного советника Марко, а через него и нескольких наиболее ценных юристов семьи. Также он неплохо знал Аньелло, который, к его вящему раздражению, был здесь весьма крупной шишкой, а именно: главным информатором и командиром всех боевых подразделений Кармелло.

Вообще Аньелло был тем еще прохвостом. Он только казался примитивным бугаем, а на самом деле обладал хитростью и дальновидностью, о которых многим оставалось только мечтать. Благодаря ему (или, вернее сказать, из-за него) Джеймс вскоре перезнакомился с внушительным количеством парней из боевых отрядов, которые, к его немалому удивлению, легко проникались к нему симпатией и, несмотря на его неприветливость, тут же принимали за своего.

Конкретно против этих людей Джеймс ничего не имел, и все же их расположение не особо его радовало, особенно когда он замечал, как оно радует Детину. По правде говоря, его жизнь в Лироне складывалась совсем не так, как он рассчитывал. Он нравился здесь решительно всем и нравился, похоже, совершенно искренне, хоть и не прилагал для этого никаких усилий! Его приняли как-то уж очень легко и охотно, и по какой-то причине ему это абсолютно не нравилось.

Назревающая встреча столпов его тоже немного нервировала. Ведь он не был дураком и прекрасно понимал, для чего она затевалась: могучие прыщи тоже хотели его увидеть, оценить и решить для себя, достоин ли он того положения, какое хотел дать ему Марко. Джеймс боялся вовсе не того, что они могли разочароваться в нем, а того, что, как и дед, могли счесть достойным. Он понимал, что в таком случае избежать этой участи ему будет гораздо труднее. А притворяться он не умел. Изображать из себя кого-то другого было для него также неестественно, как для тигра неестественно ходить на задних лапах. Ему оставалось только надеяться, что руководители столь масштабных организаций (которые априори должны быть умными людьми) смогут приглядеться к нему более внимательно и понять, что он последний человек, которого стоит ставить во главу этого темного царства.

Встречу решили организовать в саду, за длинным деревянным столом, специально принесенным из подвала. Место выбрали спокойное и живописное: широкую лужайку, окруженную цветущими фруктовыми деревьями. Стол поставили под высоким абрикосом, покрывавшим все вокруг прохладной мягкой тенью.

Марко, Джеймс, Бертольдо и Аньелло пришли задолго до появления первых гостей и заняли места по краю. Джеймс боялся, что его заставят сесть рядом с Марко (это было бы уж слишком явной демонстрацией), но, к счастью, ничего подобного не произошло. По правую и по левую руку от главы сели Бертольдо и Аньелло, а Джеймс занял место рядом с Бертольдо.

Стол к этому времени был уже полностью накрыт, служанки заканчивали последние приготовления. Стоит отметить, еда была очень вкусной и разнообразной, но довольно простой; как впоследствии узнал Джеймс, такова была старинная традиция семьи, существовавшая уже почти целый век.

Вскоре стали подтягиваться гости. Похоже, никто не хотел опоздать, и потому наплыв оказался каким-то сумбурным и беспорядочным, у Джеймса даже в глазах зарябило. Первым делом все подходили к Марко, пожимали ему руку и говорили несколько положенных в таких случаях теплых фраз, затем приветствия удостаивались Аньелло и Бертольдо, и только потом внимание новоприбывших обращалось на Джеймса.

Лица отпечатывались в его памяти очень надежно, но вот запомнить с первого раза столько имен оказалось для него непосильной задачей.

Как и следовало ожидать, в основном это были люди среднего возраста или старше, очень солидные и на первый взгляд дружелюбные. Они не останавливались рядом с Джеймсом надолго и не задавали каких-либо нетактичных вопросов. Сам он держал себя как обычно: спокойно, сдержанно и в меру вежливо, так, как он, в общем-то, всегда вел себя с незнакомыми людьми.

Вскоре все расселись, и за столом завязалась доброжелательная непринужденная беседа. Казалось, Джеймс здесь вовсе никого не интересовал. При других обстоятельствах он бы обрадовался, но не после слов Аньелло, которые тот сказал ему накануне, во время их очередной смертоубийственной тренировки.

- Ты, наверно, боишься, что на тебя будут обращать слишком много внимания. Сразу отсеки эту мысль. У нас, мафиози, особый стиль. Если тебе уделяют слишком много внимания, значит, считают бесполезным человеком, не достойным ни страха, ни уважения. Если же тебе кажется, что на тебя вовсе никто не смотрит, знай: каждый твой шаг анализируется, ни одно движение не проходит незамеченным, потому что что-то в тебе их зацепило.

Сейчас Джеймс не мог поймать на себе ни единого взгляда, однако чувство дискомфорта, одолевавшее его, было просто нестерпимым. Ему очень хотелось, но он не мог сомневаться в правоте Аньелло. Как ни было это ужасно, но, похоже, даже этих прожженных монстров он умудрился чем-то заинтересовать, не пошевелив ради этого ни единым пальцем. Хотя внешне он ничуть не изменился, внутри у него будто чернила разлились, пропитав все восприятие холодом дурного предчувствия.

И тут кто-то из гостей спросил с беззлобным возмущением:

- А где Юпитер? Опаздывает, как обычно?

Ответили ему в той же добродушной манере:

- Ну, еще бы. Наверно, ему пришлось остановиться где-то и позволить девушкам насладиться созерцанием его божественной красоты.

Многие рассмеялись.

- И не стыдно вам сплетничать, в вашем-то возрасте, господин Мартелли?

Все обернулись в сторону голоса и увидели быстро идущего по лужайке Юпитера или, что было ближе Джеймсу – Альваро Донацио, вид которого сейчас действительно можно было назвать безупречным. Он был одет в классический черный костюм, наверняка сшитый на заказ, и в спешке казался каким-то редким зверем, принявшим ненадолго облик человека.

Все оживились при виде его, тепло заулыбались, и даже Марко обнял его, вместо того чтобы просто пожать руку.

- Садись, Альваро. Тебя-то нам и не хватало.

- Прости, отец. Мне очень стыдно.

- Успокойся и садись.

- Мы уже привыкли, - сказал Аньелло, чем вызвал волну безобидных смешков среди собравшихся.

Альваро тут же утянули на другой конец стола, где он сел в окружении тех, с кем, по-видимому, давно был знаком и находился в неплохих отношениях.

Затем Марко сказал небольшую приветственную речь, после которой все, наконец, приступили к еде.

Джеймс тоже взялся за вилку, хотя есть, если честно, ему совершенно не хотелось. Он тратил все свои моральные силы на то, чтобы выглядеть как ни в чем не бывало, тогда как внутри у него словно шторм разыгрался. Появление Альваро Донацио странным образом выбило его из колеи, заставив немедленно забыть обо всем остальном.

Он сам не знал, что именно в блондине так влияло на него, что вызывало эту неукротимую злость, бешенство, подобного которому он никогда раньше не испытывал. Донацио, по сути, не сделал ему ничего плохого, а он терял над собой контроль от одного его вида. Это было вдвойне непостижимо с учетом его врожденного хладнокровия и равнодушия ко всем, кто не являлся частью его семьи.

Между тем атмосфера за столом царила самая что ни на есть позитивная, и разговоры велись интересные и легкие. Обсуждать дела мафии, похоже, никому и в голову не приходило. Джеймсу, в принципе, было все равно. Ему больше не было дела даже до отношения к нему этих людей. Время от времени он не выдерживал и бросал короткий взгляд в сторону объекта своих непонятных чувств.

Альваро казался солнцем среди тусклых камней, охотно гревшихся в его лучах. Его обаяние, веселость, смех – все это будило в Джеймсе что-то огромное и страшное, о чем он даже не подозревал до встречи с ним.

Обед длился около часа, затем все постепенно стали расходиться. Кто-то уходил сразу насовсем, некоторые собирались в небольшие группы и разбредались по саду, обсуждая какие-то явно более насущные вопросы, чем та невинная ерунда, о которой шла речь за столом.

Вокруг Марко также собралась внушительная компания, но серьезных разговоров никто пока не заводил. Что-то навело Джеймса на мысль, что, возможно, причина была в нем, и он вышел из-за стола, сказав, что хочет немного прогуляться. Тот мягко кивнул (как будто бы с благодарностью в глазах), и Джеймс двинулся вглубь сада.

Направление, что он выбрал, не было спонтанным. Несколькими минутами ранее туда же направился Альваро, увлеченный каким-то важным звонком. Джеймс вовсе не хотел сталкиваться с ним, да и не особо на это рассчитывал (тот мог вернуться обратно и по другой аллее), однако двинулся именно в ту сторону, даже не рассмотрев другие варианты.

Поначалу вокруг было пустынно, но вскоре Джеймс дошел до пруда и увидел знакомую, заросшую ярко-желтыми розами беседку. Альваро был там: расхаживал неторопливо из стороны в сторону, настойчиво кому-то что-то объясняя. Словно тигр, спокойно контролирующий свои действия.

Первой мыслью Джеймса было развернуться и незаметно уйти, но вместо этого он подошел к беседке и молча остановился у входа. Альваро, конечно, сразу заметил его и быстро завершил разговор. После чего дружески улыбнулся ему:

- Здравствуй еще раз. Я опоздал, поэтому не стал знакомиться. Меня зовут Альваро Донацио. Тебя я уже знаю, как и все здесь, наверно, так что можешь не представляться.

- Ты самый молодой в этой компании, - сказал Джеймс то, чего секунду назад точно не собирался говорить, - и позволяешь себе опаздывать?

- Вот не поверишь: борюсь с этим изо всех сил,- Альваро выглядел так, словно мрачный тон Джеймса нисколько не задел его. - Каждый раз пытаюсь выехать вовремя, и каждый раз что-то задерживает. Уже и репутацию себе такую неприглядную заработал. Но ничего не могу с этим поделать. Это происходит независимо от моей воли.

Он говорил без всякой неловкости, уверенно и просто, и Джеймс поймал себя на том, что жадно ловит каждое его слово, вслушивается в голос, боясь пропустить малейшую перемену тона.

В этот момент телефон Донацио снова зазвонил, он бросил короткий взгляд на экран и снова посмотрел на Джеймса.

- Боюсь, мне пора. Простишь меня?

Джеймс только невразумительно пожал плечами. У самого выхода Альваро задержался, сказал ровным тоном:

- И кстати, я не самый молодой в этой компании.

И Джеймс готов был поклясться, что в этот момент в его глазах промелькнула та самая спокойная небрежность, что так вывела его в их первую встречу.

Тем же вечером во время очередного урока по юриспруденции Джеймс сказал Бертольдо:

- Я бы хотел узнать больше об Альваро Донацио. Это возможно?

Старик как будто совсем не удивился; интерес Джеймса, наверно, показался ему даже естественным, ведь они с Альваро были почти ровесники.

Таким образом, той же ночью Джеймс сидел за столом в своей комнате, изучая тонкую, но очень содержательно папку с информацией об источнике его неожиданных тревог. Конечно, информация была неполная, но и этого ему хватило, чтобы сделать несколько вполне определенных выводов.

Альваро был чертовски умен, но не так, как Джеймс. Джеймс всегда чувствовал себя превосходно в сфере сложнейших математических вычислений, однако иностранные языки никогда не поддавались его разумению. Альваро же знал целых пять и владел каждым безупречно. Кроме того, он окончил с отличием экономический факультет Гарварда и написал несколько научных работ, удостоившихся известных наград.

Всё это было весьма интересно, но не слишком способствовало достижению той цели, что стояла перед Джеймсом. Однако стоило ему добраться до информации об увлечениях, как чувство азарта затопило его без шанса на спасение.

Добрых полчаса он лазил по поисковым сайтам определенного характера и, в конце концов, наткнулся на информацию, которая, по его мнению, могла помочь ему добиться успеха в засевшей у него в голове навязчивой идее. Шансов было мало, но почему-то ему нужно было верить.

Он страшно хотел разобраться с этим, привести в порядок помутившийся ум, избавиться от необъяснимой злости, которая и на злость-то не была толком похожа, а для этого ему была необходима помощь того, кто вызвал в нём все эти неуправляемые эмоции. Ему оставалось только надеяться, что добытая информация поможет ему преуспеть в этой нелегкой задаче.

Итак, ждать оставалось три дня.