Глава 4

Вечер этого дня принес Джастину очередную головную боль, вызванную не только сильным похмельем, но и кучей бумаг, застилающих пол, стол, диван и даже кровать его комнаты, которая превратилась в непроходимую баррикаду из бумажных макетов, стратегий, тактических карт и разнообразных планов.

Пока он разбирался в документах, в больной голове набатом гудел колокол. Если в последнее время апатия ласково гладила Джастина по голове и обнимала за плечи своими надёжными руками, то теперь на смену ей пришла какая-то меланхоличная растерянность и дикий страх. Ещё три часа назад Калверли был полностью уверен в своей правоте, но сейчас стал всё отчётливее понимать, что допустил роковую ошибку, вызвавшись оспаривать идеально обдуманную стратегию.

Ли хоть и был довольно суровым командиром, но никогда в глазах Джастина не выглядел садистом или тираном, и вот сегодня он с ужасающей отчётливостью пригляделся к этому лицу, на котором кровавой маской застыла смерть. В силу своего опыта в подобных делах, Ли заранее знал, чем обернётся то или иное сражение, но, прослушав гневную тираду нетрезвого лейтенанта, генералу ничего не стоило воплотить свои угрозы в жизнь и отослать Джастина отбывать наказание за неповиновение старшему по званию. Вместо этого генерал просто отправил зазнавшегося мальчишку в самое пекло, чтобы сбить с него спесь и просто-напросто проучить зелёного офицера за почти что личное оскорбление. Туда же он отправил майора Клифа Костермана, вина которого была только в том, что он разделял идею своего подопечного и по глупости высказал это вслух. Туда же отправлялись и несколько сотен людей, вообще не виноватых в том, что Джастин спьяну ляпнул лишнее.

Джастин сам осознавал, что его стратегический план был гораздо лучше, чем план самого генерала, так как он потратил на его обдумывание долгие бессонные ночи, переживая всем сердцем за брата, руководствуясь исключительно личным интересом, который направлял всю его жизненную энергию на решение этой проблемы. Также ни для кого в штабе не стало откровением, что именно по этой причине, Ли вынес Джастину такой суровый вердикт, чувствуя, что в какой-то мере план молодого офицера превосходит его собственный.

Страшнее стало, когда Джастин вновь задумался о том, что при таком грандиозном сражении, как сейчас, легко может сорвать крышу, особенно учитывая его хрупкое душевное состояние. Лейтенант нисколько не сомневался в стойкости своих бойцов, а вот в своей слабости сомнений у него не было, однако поворачивать назад было нельзя: письмо уже доставлено к Вашингтону, а значит, их отправят на передовую, где через три дня кавалеристов будут ждать солдаты многострадального первого полка. Джастин был потрясён до глубины души. Быть может, уже через несколько дней грянет очередной кровопролитный бой, и он примет в нём участие, возглавит батальон и поведёт людей на смерть.

«Боже, и как Ли вообще меня выслушал и не прибил к чёртовой матери?!» — хныкал Джастин, уныло наблюдая за вечерним построением солдат третьей части.

Кристофер Гейт, замерев, как набитый опилками солдатик, остекленевшими глазами смотрел на своего лучшего друга, но не решался что-то сказать, видимо, тщательно подбирая слова, которые могли бы утешить юного вояку, зашедшегося в истерике.

— Покури — легче станет, — расхаживающий вдоль скамейки Норман Ллойд достал из-за пазухи сигарету и протянул её Джастину.

Сломав две спички, от третьей тот наконец закурил; нервно затянувшись, он зашёлся сочным матом неизвестно в чей адрес. Крис недоверчиво покосился на стоящих неподалёку солдат другой части, но те были увлечены каким-то весёлым разговором, поэтому на фоне их занимательной беседы истерика, к счастью, осталась незамеченной.

— Боже, боже! — продолжал восклицать Джастин, раскачиваясь на скамейке, словно душевнобольной. — Я смертельно болен! Ампутируйте мне голову и засуньте её в пушку. Я такой дурак!

— Лейтенант, тогда мы выставим твоё тело в траншее, чтобы дурачить скотов-янки, — истомлёно усмехнулся Норман, подкуривая свою сигарету, и только трясущиеся руки выдавали в солдате волнение. — Сейчас один твой вид заставит их обмараться. А без головы ты будешь выглядеть ещё эффектнее, да, Криси?

Крис раздраженно поиграл желваками на скулах и, проигнорировав шутку друга, обратился к Калверли:

— Джей Ти, успокойся. Если твоя так называемая болезнь неизлечима, так давай бороться с непосредственной причиной смерти?

В пятидесяти футах от них раздались чёткие отрывистые команды: «Налево! Шагом марш!». Джастин знал, что дальнейшее занятие на плацу вторгается уже в личное время солдат — это незначительное, но уже нарушение устава, хотя всем понятно: отнимать у военнослужащих время, отпущенное на сон, позволено только в случае чрезвычайного положения — например, подготовки к бою. Опять наткнувшись на мысль о неизбежном кровопролитии, он порывисто выдохнул и, отшвырнув недокуренную сигарету, закрыл лицо руками.

— Как? Как я могу бороться, Кристофер, если ощущаю себя инвалидом! — прогундосил он. — Моя несчастная голова не прощает такого тотального насилия над телом. Я не выдержу этого… Я так устал.

Топот ног раздался где-то совсем близко. Джастин поднял больные глаза на марширующих мимо летней площадки солдат и отрешённо подумал, что им, наверное, уже охота покурить или отлить, а личное время благополучно просрано, но хуже будет, если они не уложатся к отбою: тогда завтра утром батальон выдвинется с дружной головной болью от недосыпа. Радовало, что ему удалось вырвать из строя двух друзей, без поддержки которых он бы наверняка свихнулся.

Калверли обратил к друзьям лицо, бледное от усталости, синее от холода; глаза, неестественно расширенные страхом и тоской, смотрели устало и мутно.

— Техасцы никогда не отступали, — парировал Крис. — Так соберись, будь ты неладен, Джей! Покажи, что мы, техасцы, делаем с уроженцами севера!

Джастин сам себе удивился — всю силу воли пришлось собрать, чтобы не растянуть рот в слюнявой, идиотской улыбке, которая рвалась наружу. Классический шок с парадоксальной реакцией. Джастин знал, что Крису и Норману также придётся худо через три дня, но он понимал: друзьям неведомо то мрачное чувство, когда страх бьёт через край, вливается в душу при выкрике очередной команды, которая может привести людей к гибели из-за одного неверного слова своего командира. На нём была колоссальная ответственность.

— Я схожу с ума… Господи, что мне делать? — всхлипнул офицер, глянув на своих солдат, вернувшихся на исходное построение.

— Дело дрянь, джентльмены, — через две минуты изрёк Норман, хрустнув суставами пальцев. — Наверное, нам всем нужно отправиться спать, иначе завтрашний день обернётся настоящим адом. Джей Ти, не мучай себя, иди-ка лучше приляг и помни: мы ни в чём не виним тебя.

После этого разговора прошло три часа, а Джастин так и не смог уснуть, зная, сколько работы его ждёт впереди. Нервно перечёркивая очередной неудачный манёвр, он вяло думал: «Пить надо бросать в срочном порядке, если выживу, конечно».

Очередной прочерк неправильно высчитанных координат, смятая бумага летит на усеянный подобным хламом пол. Джастин, тяжело вздохнув, достал другую карту.

— А если зайти с юго-востока? — впервые за три часа подал голос Костерман, сидевший в кресле в обнимку со второй бутылкой ликёра, который, казалось, скоро у него через уши польётся. — Поле у подножья холма Гвен. Наша обзорная точка в окрестностях Арлингтона. Там можно разбить лагерь.

Джастин неуверенно провёл линию на исчерченной вдоль и поперёк карте, и на миг ему показалось, что не так уж всё и плохо. Только на миг.

— Думаю, вы правы, — тихо ответил Калверли, стараясь не смотреть на Клифа.

Совесть неприятным комом застряла в горле. Ему было стыдно за свою несдержанность, из-за которой Костерман теперь обязан был рисковать жизнью в одном из самых ожесточённых сражений.

Уже в предрассветных сумерках Джастин ещё раз проверил все пути отступления в случае поражения, и всё вроде бы было выполнено до мельчайших деталей — идеально отработанный план не мог подвести. К сожалению, отвлекать внимание северян будет всего девятьсот человек; батальон Джастина был разительно меньше, чем полк Джексона, а значит, их шансы уйти оттуда живыми были ничтожно малы. На это и шёл расчёт Ли: пожертвовать меньшим ради спасения большего.

Головоломкой оставался неприступный командир янки, капитан Александр Росс Эллингтон, овеявший себя самой страшной славой беспощадного полководца, который не жалеет ни людей, ни ресурсов в достижении своей цели. Именно из-за него первый полк под командованием генерала Джексона оказался в западне и уже несколько недель безуспешно пытался отступить. Собственно, именно в этом и состояла проблематичность операции.

Джастин, конечно же, знал, что встреча с Эллингтоном не сулит ни ему, ни его солдатам ничего хорошего, но стоило было попробовать добраться до капитана и свернуть ему шею. А лучше захватить в плен и привести в штаб для допросов. Джастин лишь невесело рассмеялся своим мыслям: конечно, он не доберётся до Эллингтона, но уж точно уменьшит количество его нервных клеток, в этом у Джастина не было никаких сомнений.

План был готов. Костерман давно ушёл к себе, а Джастин, мучаясь бессонницей, уговаривал себя успокоиться: «По крайней мере, этот обманный ход отвлечёт внимание янки, давая сотням измученных людей шанс отступить к городу. Пускай мы отступим на этот раз. Вашингтон от нас никуда не денется, зато первый полк займёт место шестого и седьмого отрядов, а те смогут отбить Луизиану. Джефф, ты только держись. Дай мне время, и я всё сделаю».

Да, Джастин знал, что их выступление на севере спасёт жизни соотечественников, а возможно и жизнь брата, но сколько ради этого придётся потерять своих товарищей? Как бы там ни было, но из-за его промаха теперь одна жизнь будет крыть другую, и только он, вместе с майором, будет нести за это ответственность. За жизнь всегда полагалось платить только смертью, но отказываться от задуманного Джастин не мог и не желал: его брат нуждался в нём.