ГЛАВА 4 СЕЛЕСТА

Железный ошейник сдавливал шею при малейшем движении, а цепи на кандалах противно звякали. Я сидела на холодном каменном полу в углу особой комнаты и старалась не смотреть на изувеченную руку. Боль беспрестанно пульсировала, и казалось, что мои отрубленные пальцы призывно ноют. Цэп расправился с двумя, аккуратно разложив их на своем столе по кусочкам. От запаха собственной крови тошнило и выворачивало наизнанку, но я терпела, не представляя, откуда берутся силы, чтобы пережить затянувшуюся пытку. Песочные часы, к которым я приросла взглядом, вызывали дикую ненависть. Больше всего на свете я хотела встать и разбить их, лишь бы песчинки прекратили отмерять срок до новой боли. Слез не осталось, а во рту пересохло. Я облизывала потрескавшиеся губы кончиком еле влажного языка и подбадривала себя тем, что отец до сих пор не нашел Арнию, а значит, она на пути к городу или уже в резиденции империи. Доживу ли до свободы?

— И откуда в тебе столько упрямства? — я вздрогнула от громкого голоса Цэпа. Он уже давно не говорил со мной. Сидел за столом и любовался окровавленным ножом с красной рукояткой. Он никогда не ел и не пил в моем присутствии. Всегда носил на лице непроницаемую тряпицу, и я даже не представляла, как он может что-то видеть сквозь нее. Что скрывалось под маской колдуна? Я хотела узнать это не меньше, чем он желал увидеть мой истинный облик. — Течение песков не остановить. Скоро ты лишишься еще одного куска своего дряблого тела, — говорил он спокойно и томно, с особой любовью поглаживая нож.

— Мое дряблое тело к твоим услугам, — проговорила хриплым голосом и дернулась от приступа боли. Цепи зазвенели, и я скривилась от противного звука. Невольно взглянула на руку, и тошнота подкатила к горлу при виде темно-бордовых обрубков. Зря оторвала взор от песчинок, ведь последняя уже упала.

Цэп вальяжно поднялся со стула и кроме ножа прихватил с собой новую порцию эликсира. Я едва сознание не потеряла от страха, когда огромная фигура отца приблизилась, и он присел прямо на пол рядом со мной. В лицо пахнуло смесью неизвестных трав и волоски на затылке зашевелились, когда блеснуло острие клинка. Я думала, что уже привыкла к боли, что готова вытерпеть новую, но сильно ошибалась. Всякий раз эта пытка доводила мой разум до безумия, и я отчаянно сопротивлялась воле отца, но у жертвы, загнанной в угол, не было выбора. Он схватил меня за запястье искромсанной руки и силой приложил ладонью к полу как раз в то место, где засохла кровь от последней пытки. Сопротивление бесполезно! Он слишком силен! Я прикусила нижнюю губу, чтобы не кричать и зажмурилась, слушая свое неровное дыхание. Самое большое испытание вовсе не дикая боль, а секунды ее ожидания. Именно в это время мое сердце переставало биться, замирая в груди так, что все тело холодело и каменело, а душа его покидала.

Ощущая, как острая сталь касается среднего пальца, я задержала дыхание, и в тот же миг раздался громкий стук в дверь. Я резко распахнула глаза и увидела, как колдун поднимается с пола. Такого облегчения я никогда еще не испытывала! Мой одноликий брат, вошедший в комнату, отсрочил мою боль, и я молча поблагодарила его за это.

— Мы прочесали все окрестности Лаира и вышли далеко за его пределы. След Арнии теряется у кромки красного леса. Псы боятся заходить на территорию волчьего логова. Чуют опасность. Паторий не терпит вторжения и расправляется с чужаками на месте, — отчитался брат, и у меня сердце едва не выпрыгнуло из груди. Неужели Арния свернула не туда?! Что будет, если она погибла в пути?! Неужто все мои мучения напрасны и безликие никогда не обретут свободу?!

— Хочешь сказать, что вас остановила свора зверья? — рассмеялся Цеп в лицо одноликого, который задрожал от страха. Этот смех не сулил ему ничего хорошего.

— Люди, что поселились неподалеку от красного леса, говорят, что там живут оборотни. Они способны превращаться в людей и волков. Они охраняют свое логово по всему периметру и беспощадно расправляются с каждым, кто ступит в их владения без разрешения. Скорее всего, Арния уже мертва, — дрогнул голос брата, когда отец переложил нож в правую руку. Язык его тела говорил о том, что в любой момент он может одним движением перерезать горло сыну, который принес недобрые вести. Я и сама приготовилась к жестокой расправе, но Цэп отошел от одноликого и сел за стол. Неспешно достал из ящика бумагу, чернила и перо. Начал старательно выводить буквы, а я посмотрела на брата и поймала его сочувственный взгляд. Именно он, сам того не подозревая, поведал мне многое о жизни за пределами резервации. Отец всегда доверял Дагашу самые важные задания. В том числе и по закупке продовольствия для Лаира в столице империи. Отметил его особой эмблемой в виде руки, сжимающей меч. Он носил эту золотую брошь на груди и никогда не снимал, гордясь оказанным доверием. Мне же эта вещица помогала узнавать его среди других. Я долго старалась подружиться с Дагашем и однажды в день празднования весны, он открылся и заговорил со мной. С тех пор мы тайком проводили время вместе, и по крупицам я выуживала у него нужную информацию. Он тяжело вздохнул, когда посмотрел на мою руку и поспешил отвести взгляд.

Цэп поставил точку на бумаге и свернул ее конвертом. Скрепил скобой с изображением герба Лаира и вручил Дагашу.

— Поведешь часть армии в красный лес. Двадцати одноликих хватит. Поедете верхом без псов. Изготовь флаг из куска белой ткани, чтобы шакалы знали, что вы пришли с миром. Найди их логово и передай главарю письмо. Получи разрешение на поиски Арнии любой ценой! Она нужна мне живой или мертвой!

Дагаш коротко кивнул и вышел из комнаты. От тревоги, что заставляла сотрясаться всем телом, я не могла ни думать, ни говорить. Отец нещадно приближался. Я прижалась спиной к стене и подтащила к себе тяжелые ноги.

— Селеста, тебе несказанно повезло. Считай, что Дагаш сохранил твой третий палец. Теперь твоя задача ублажать своего отца вплоть до новых вестей, — встал он надо мной и начал медленно расстегивать пуговицы на ширинке брюк.