Часть первая: "Воины Антисистемы". Глава 4 - Это же моя работа

Около двух лет назад.

Удар по груше, ещё удар!

Разминка заставляла летать её по всей тренировочной комнате, мотая из стороны в сторону как привязанный воздушный шарик, только висящий вверх ногами.

Но отличие этой груши было ещё и в том, что вместо обыкновенной мягкой набивки для новичков или жёсткой набивки для профессионалов, она была сверху до низу набита простыми речными булыжниками. Оттого вес груши со стандартных пятидесяти-семидесяти килограмм вырос до двух с половиной центнеров, и держала её только самая мощная цепь.

Оттого кулаки Семёна вместо обыкновенных голых рук были обмотаны привычными с детства тренировочными бинтами.

Татуировка леопарда на груди плясала напряжёнными мышцами, удары сыпались градом жёсткие, чаще хуки, реже крюки. Боец почти не сдерживал мощь, бил в две трети силы, стандартной для тренировки.

Но вместо трещин в костях и выбитых запястьях или как-минимум сбитых костяшек и содранной с пальцев кожи, рассыпались крошкой только сами булыжники, разбиваемые друг о друга волновыми и контактными выпадами.

Обладатель данных кулаков мог пробить кирпичную стену. В том он был грозен и могуч. Но простая мысль о сладеньком остановила грозного бойца и заставила, позабыв обо всём, мчаться счастливым ребятёнком на кухню. Потому что в душе Сёма оставался ребёнком.

– Не трогай! – заявила Машка и шлёпнула по рукам блондина. Затем проворно отобрала литровую банку. – Малиновое для болеющих простудными заболеваниями и прочими ангинами!

Она давно привыкла, что её мужчина вместо воды после тренировки потребляет чаще сладкое. Его организм словно не потел и ничуть не терял жидкости. Но задумываться о подобных чудесных самовосстановлениях Мария давно перестала.

Не понимаешь, как работает – не ломай голову. Главное, что работает.

– Мне что, нужно заболеть, чтобы попробовать малинового варенья? – спросил Сёма и сделал очередную попытку отобрать банку.

Но не тут-то было. Мария была настроена весьма решительно, и любая попытка проваливалась едва начавшись. Она всё-таки готовила обед и рассчитывала накормить полноценным гороховым супом, мясными котлетами с рисом с подливой и только потом предполагала подать мороженное с кофе на десерт.

– Начинать с десерта – не прилично.

Изобразив горько обиженного, блондин присел за стол, не спеша избавляться от бинтов, и начал заходить издалека.

– Но я же не умею болеть ангиной и прочими насморками! Последний раз… последний это было… эм… Да я лет десять уже ничем не болел! Даже бессонницы нет! Устаёшь так, что отрубаешься мгновенно в любом положении в любых условиях. И это ни разу не синдром хронической усталости. Это работа такая. А, по сути – жизнь. Так что давай сюда варение. Заболеть мне не грозит. Я просто просплю любую простуду, она обидится и уйдёт.

Мария, искоса поглядывая на хитро прищуренные глаза любимого – как кот за сметаной охотится! – без вариантов открыла холодильник и вернула банку на положенное место.

– Ага, ты только в коме по реанимациям после ранений лежишь, – пояснила она свою позицию. – Жди!

– Шрамы украшают мужчину! – заявил Сёма и встал возле окна, делая вид, что любуется пейзажами Амура.

Но от Маши не укрылись новые попытки приблизиться к холодильнику. Пришлось встать между морозильным хранителем и несостоявшимся вором, уперев руки в бока и безжалостным взглядом пресекать все попытки домогательства варенья.

– Но… шрамы же, – едва не прошептал блондин.

Чёрная как безлунная ночь бровь Марии уползла под потолок, спросила так же тихо, почти загадочно:

– Шрамы? И где хоть один?

Сёма осмотрел себя в тщетной попытке найти боевые отметины, но проклятая для этого случая регенерация ступеней божественного развития не позволяла оставлять отметины на шкуре. Он и от сладкого бы легко отказался, но как можно отказаться от варенья, когда оно есть? Хуже только отказ от сгущёнки!

– Ну, я не виноват, что научился регенерировать кожу. Я же почти как хамелеон. Только он цвета меняет, а я круче – кожу. Почти как змея. Только она редко шкурку сбрасывает, а я после каждого ранения. – Сёма даже повернулся к почти супруге, смирившись с мыслью, что варенье отменяется. – Но если хочешь, то специально для тебя следующий шрам оставлю? Большой такой будет, страшный, почти ужасный. Не шрамик, а шрамище!

– Я тебе оставлю, ящерица ты недобитая! – пошла в атаку Маша. – Что вообще значит «следующий»? Под пули лезть собрался? Или под нож маньяку?

Сёма покачал головой:

– Я же только в чрезвычайном случае. Ты же меня знаешь. И вообще ящерицы не полностью обновляют хвост. Вырастает жалкое подобие прошлого хвоста. Культя такая неполноценная. Мы их на Ближнем Востоке жарили жрали. Вкус на любителя, я тебе скажу. Это ж не варенье!

– Слушай, едок, ты мне зубы не заговаривай. Для тебя любой звонок от координатора «чрезвычайным» получается. Несёшься неизвестно куда, потом ищи тебя по Южным Америкам, – обронила Мария и снова чуть тише добавила. – Потом лечи тебя этим самым вареньем с ложечки.

Сёма вздохнул, как расстроенный мишка, которому не достался мёд с пасеки. Машка с притворным вздохом достала банку с вареньем. Жалко стало.

– Ладно. Держи. Только здесь кушай. Не уходи никуда. Я не про то, что заляпаешь ковёр, я про командировки. Хотя бы сегодня. Хорошо? Сделай хоть вид, что проведёшь со мной больше суток.

– Маша, ну как же так? – Сёма подхватил банку и принялся открывать плотную крышку пальцами. – Иногда я прихожу домой целым и невредимым. И сегодня приду. Я туда и обратно. Вжик – и всё, я тут.

Крышка как слилась с банкой, не желая открываться по-хорошему. Тогда блондин поднажал и… перестарался – вся верхняя часть банки осталась в руке вместе с крышкой.

Чернявая хранительница домашнего очага закатила глаза, делая вид, что не переживёт потерю очередной банки. Сама ходила на рынок, сама покупала ягоду, сахар и банки, сама варила варенье и закатывала, трудилась, не покладая руки. И что в итоге? Да всё просто – до зимы не доживёт ни одна банка. Даже до середины осени, вряд ли протянет. Этот голодный зверь всё сожрёт ещё в сентябре.

Ненасытный…

– Я не верю тебе, вихрастый! – закричала она, поставив едва заметный щелбан за нанесённый хозяйству ущерб.

– Ну…– Сёма, не глядя, отправил верхнюю часть банки в мусорное ведро через всю большую кухню. Попал. Затем горе-Карлсон дотянулся до столовой ложки в выдвигашке и с блаженной улыбкой принялся за варенье, засунув первую ложку за щёку.

Ммм… нирвана.

Где-то на третьей ложке пришла светлая мысль, озвучил:

– Хочешь, со мной пойдём? Даже поедем. А то и полетим. Покажу тебе всё как есть. Без прикрас. Полное такое реалити, без всяких шоу. Только ты, я, группа поддержки и моя работа. Лицом к лицу.

– Чего? – опешила Маша, не собираясь сегодня в дебри Амазонок, на штурм Пентагона или снова остужать разгорячённый Кавказ.

Ещё несколько ложек варенья исчезло в ненасытной утробе спортсмена, прежде чем Сёма продолжил:

– Да сегодня простое задание. Всего-то магната убедить снизить необоснованно высокие цены на бензин и прочий керосин по Дальневосточному краю и части Сибири. Двое других прислушались, не кивают больше на акцизы, а этот упорствует. На хозяев перекладывает и некие договорённости.

– И что вы… собрались делать?

Сёма словно не слышал, продолжая бормотать:

– Скорпа на них нет, чтобы объяснить, что всё равно скоро станут одним целым госмонополии. Время олигархата почти сочтено. Так пусть хотя бы прекратят делать вид, что работают автономно друг от друга и ответят на вопрос почему дорожает бензин при падении цен на нефть. Василий один не решается предъявить всё сразу и в полном объёме. Боязливый он у нас. Или как это там называется?

Сёма съел ещё одну ложку «топлива» и тут же снова заявил:

– О, вспомнил – осторожный. Да, умные всегда осторожны. Это мы, демоны глупые, прём сразу на амбразуру. А умные они же…Ну, в общем, когда зад из кустов торчит, а слова сыплются красивые такие, прекрасные, а суть та же – ссыкуют.

– Сёма! Не выражайся.

– Ладно, ладно. Не ругаюсь, – хихикнул блондин. – В общем, Машуня, поехали со мной. Только придётся через кордон охраны пробиваться. Одену на тебя бронник с каской, дам автомат, сфотаю, выложишь потом в социальной сети. Подругам похвастаться. Идёт? Больше шансов уцелеть. Конечно, если броники не бракованные. Бывает и такое.

Маша резко вставила свой вопрос, прервав общий ход мысли.

– Скучаешь по нему?

– По Василию? – Сёма поперхнулся. – Он же кроме как умничать ничего другого и делать то не умеет. День умничает, ночь сочиняет, а мы потом физической линейкой неделями козликами прыгаем по всей стране и за её пределами. Водворяем идеи в жизнь, так сказать. А тропки там такие козлячьи, что лапки… в смысле копытца… потом знаешь, как болят?

Маша мягко улыбнулась:

– По Сергию.

– Ну, конечно, скучаю! – удивился Сёма, с улыбкой вспоминая прошлые приключения с братом. – Но ничего, забуду когда-нибудь. Или как меньший вариант – брат одумается и, наконец, выйдет из леса. Дикарь, блин.

И Сёма на несколько мгновений погрузился в воспоминания, отложив недоеденное варенье.

Из ностальгических моментов пришлось почти вырывать себя. Время не ждало. Задание есть задание.

– Ладно, собирайся. Камуфляж не обязателен. Наденешь мою шапку с дырками для глаз. Балаклава по-научному. Так что поменьше косметики.

– Шапку? – Маша пропустила ехидство мимо ушей, зацепилась за главную мысль. Ведь при разговоре с блондином только так и надо было. – А когда ты её стирал последний раз? Она потная! У меня прыщи потом будут! У тебя-то регенерация, а мне что делать?

– Как что? Рожать! Спроса с красоты потом меньше, больше за воспитание. А шапки…Они не стираются! Последняя твоя попытка продезинфицировать мой походной набор ниндзя закончился тем, что он был выкрашен в розовый цвет и стал размерами для пуделя. Мужики долго ржали над тем, как я пытался в него влезть. Потом мужик какой-то это видео увидел, повторил и его занесли в книгу рекордов Гиннеса. По крайней мере, по количеству просмотров на ю-тубе.

– Да знаю я, что такое рекорды Гиннеса и ю-тубы, но чего ты на меня наговариваешь?! Хаки не перекрашивается в розовый! – припомнила уроки изобразительного искусства в школе чернявая. – И чёрный цвет тоже не перекрасишь! Даже если очень постараться!

– Ага! Всё-таки созналась! – быстро уличил Сёма. – Значит, дезинфицировала всё-таки!

– Ах ты коварный! Под дурочка косишь. А сам… умён?!

Маша приблизилась с целью изобразить Отелло, удушив весельчака, но кудрявый «Дездемон», ополовинив к тому моменту баночку варенья, только раздвинул руки для объятья. Совместить приятное с полезным был готов в любое время.

– Нападай! – разрешил Сёма.

– Он потом пах! – продолжила Маша полемику, чмокнув в щёку и быстро отпрянув, пока не исцеловал сладкими губами. Сотрёт же всю гигиеничку.

– А чем должен был? – обронил Семён. – Духами? У меня на все запахи кроме твоего насморк автоматом запрограммирован.

Маша показала язык и убежала в комнату. Камуфляж – дело тонкое. Требует времени.

Сёма с невозмутимостью Карлсона продолжил поглощать варенье. Задание оно ещё когда будет… целые минуты впереди. А вот когда ещё удастся варенье, сваренное специально для него попробовать – это большой вопрос. Ведь и крышку пришлось сломать, чтобы не отобрали всё недоеденное. А так вроде и незачем забирать – всё равно банку испортил.

Значит, его добыча.