Айдан и Скала

Пока его несли на носилках в гарем, Айдан оценивающим взглядом осматривал дворец эмира. Благодаря своему возрасту и положению вдовца, он мог ездить в гости, не спрашивая разрешения у своего сына. Как правило, тот не препятствовал ему в передвижениях и, в очередной раз тяжело вздыхая, выделял в пользование свой шаттл или багги, и, конечно же, охрану, соответствующую статусу омеги. Айдан побывал в гостях у множества эмиров, частенько сопровождая гостей сына и внука,* поэтому ему было с чем сравнивать. Дворец эмира Джабаля поражал своей роскошью убранства: в отделке стен, густом ворсе ковров, в высоких дорогих вазах, стоявших практически в каждом углу.

Во дворце наряду с модными новинками такими, как электрические светильники и точечная подсветка дверей, все же сохранялись традиционные фонарики, которые несомненно радовали взгляд. Такое сочетание подчеркнутой старинной роскоши и привозных новинок нечасто встречалось во дворцах эмиров. Но кое-что оставалось неизменным для всех дворцов - это альфы, охраняющие ворота гарема.

С той лишь разницей, что у гарема ставили, как правило, двух молодых альф, а здесь стояли не менее полудюжины мощных ветеранов. Охрана самого Айдана, сопровождавшая омегу до ворот гарема, остановилась, как вкопанная, увидев альф в полном боевом облачении. Айдан тихо хмыкнул, по всей видимости, коварный эмир подозревал, что Серенити попытаются умыкнуть и принял дополнительные меры, чтобы у нежданных гостей даже мысли не возникло об этом. Айдан понимающе переглянулся с Аббасом и кивнул, чтобы тот не беспокоился. Всему свое время. Омега спустился со своего кресла и тихо скользнул за дверь.

Гарем встретил Айдана богатством убранства и полной тишиной. Никто не пел песен, не смеялся, не мельтешили слуги, торопясь исполнить пожелания своих капризных хозяев. Гарем, казалось, замер, внимательно прислушиваясь к его шагам. Жада нашел наложников альфы в гостиной. Они молча сидели перед спальней эмира Джабаля в ожидании приказов господина. Айдан удивился странному контрасту. Насколько красив и ухожен был сам дворец, настолько нелепо выглядели омеги, которые вальяжно расположились на подушках.

Заметив гостя, они вначале непонимающе захлопали глазами, но Айдан не дал им времени на долгие раздумья. Как бы то ни было, а он по статусу был выше их всех вместе взятых. Он был селафью супруга правителя, и поэтому он без всякого стеснения сразу перешел в наступление. Вскоре вся четверка стояла перед ним по стойке смирно, как альфы на плацу.

Их было всего четверо. Первый представился Хафой. Айдан ухмыльнулся, Хафа значит тихий дождь, и хоть дождь на Сабахе приравнивался к чуду, этот омега был мелким и невыразительным, как моль в сундуке.

Второго омегу звали Акиф, что значило изящный. Айдан ухмыльнулся, он бы скорее назвал его тощим, с мелкими и острыми чертами лица, напоминающими крысиную мордочку. Он крепко сжимал в руках пяльцы, и как только сел, сразу же уткнулся в свою вышивку.

Третий, наоборот, был пухлым, если не сказать дряблым. Но при всем при этом он продолжал жевать без остановки. Звали его Ани, что значило кроткий. "И верно, похож на овцу", - подумал Айдан с неким злорадством. Ани недовольно косился на Хафу, поскольку считал, что он должен был быть первым, кого представят гостю.

Четвертого звали Таки, и хотя его имя переводилось, как благочестивый, из складок его платья на ковер упала книга с весьма фривольной картинкой на обложке. Айдан выразительно хмыкнул, дав понять, что он увидел обложку. В ответ Таки покраснел и, подхватив книжку, спрятал ее за спину.

Айдан сел на главное место в гостиной, показывая тем самым, что в гареме с этого момента появился старший омега, и им всем придется с этим считаться. Наложники недовольно хмурились и поджимали губы, но открыто высказать свое недовольство так и не посмели. Они завели ничего не значащий разговор о погоде и дороге, жадно прислушиваясь к ответам. Похоже, бедняжкам здесь жилось совсем скучно.

Слуги принесли щербет и угощения. Айдан сделал вид, что ест, а сам внимательно прислушивался к происходящему за дверью эмирской спальни. Его слуга понятливо сел за его спиной, сжимая в руках саквояж и ожидая дальнейших распоряжений хозяина. Слугу Айдана звали Нури, он был пожилым бетой и служил у него с самого детства. Айдан, заметив в питомнике смышленого и бесстрашного мальчика, забрал его к себе, сам воспитал и многому научил. Нури был безжалостен, ловок и предан своему господину, как собака. Он мог убить любого, на кого укажет господин, незаметно подсыпав яд в еду или удавив шелковым шнурком. И никогда не сомневался в правильности его приказов. Он был его глазами и ушами вне стен гарема, а еще твердой рукой. Нури со своими короткими ножами, надежно припрятанными в складках одежды, вполне смог бы дать достойный отпор альфе, и в случае необходимости прикрыть побег. А еще он оберегал сон Айдана в те недолгие часы, когда тот спал в своей комнате, не позволяя застать господина врасплох и беспомощным.

Когда Айдан услышал первый жалобный стон из спальни эмира, у него волосы от ужаса встали дыбом, стоило только представить, что мог сделать с невинным ребенком, у которого еще и течки-то не было, большой и не знающий жалости альфа. Он оглянулся на Нури, и тот понятливо придвинул саквояж ближе к господину, а потом встал, якобы помочь слугам с угощением. В саквояже было потайное отделение, где лежали несколько наполненных шприцев. Их содержимое было тщательно изготовлено верным фармацевтом в тайне ото всех.

В одном из шприцов было средство, которое позволяло погрузить омегу в транс, похожий на черную хандру, а потом и в состояние близкое к смерти. Но с таким расчетом, что, когда его по законам шариата признают мертвым и перед кремацией оставят в пустыне, чтобы тело высохло от солнца, омега мог прийти в себя и сбежать с верными людьми.

Во втором шприце было средство, которое медленно убивало альфу. У несчастного по очереди начинали отказывать внутренние органы, погружая его в депрессию. Со стороны выглядело так, будто альфа устал от жизни и угасает по собственному желанию.

В третьем шприце была быстрая смерть. Она выглядела, как сердечный приступ от сильных переживаний. Айдан поклялся, что если Джабаль изнасиловал Серенити, то он убьет его прямо в спальне. Со стороны это будет выглядеть, как сердечный приступ. Ну, подумаешь, у альфы сердце не выдержало, когда он дорвался до своей пары. Ведь Джабаль уже немолод, а значит, можно будет попытаться отвертеться. Ну кто заметит маленький укол на могучем теле альфы? А если правда и выплывет наружу, то Айдан был готов умереть лишь бы вырвать ребенка из рук чудовища.

За дверью раздался болезненный стон, и омега решился. Что ж, мертвая собака не лает. Айдан знал это совершенно точно. Он кивнул Нури, и тот перевернул поднос на платье одного из наложников. Пока слуги хлопотали вокруг омеги, а другие наложники громко возмущались криворукостью чужого слуги, Айдан, быстро открыв саквояж, достал шприц из потайного кармана. Надо действовать быстро, пока бессердечный альфа не нанес непоправимого вреда юному омеге.

Жада был вдовец, и поэтому мог войти в спальню к альфе, сказав, например, что решил стать его наложником. И альфа не сможет ему отказать, все по закону. Поэтому зажав шприц в руке, он решительно открыл дверь в спальню Джабаля.

Первым, кого он увидел на широкой кровати, был огромный обнаженный альфа, который склонился над маленьким и по-детски хрупким омежкой. Жада перехватил шприц, готовясь вонзить его в мощную спину, которая бугрилась узлами мышц, но тут услышал стон Серенити. Малыш жалобно просил не останавливаться и повторить. Тонкая белая ручка схватила альфу за волосы и потянула к своему паху. Альфа, довольно урча, принялся вылизывать омежку, как котенка. Это было совсем не то, что представлял себе Айдан.

Джабаль, услышав, как приоткрылась дверь, замер и резко обернулся. Увидев Айдана со шприцем в руке, он рявкнул:

- Вон! Он мой!

- Поговори мне тут, - жада скептически вздернул бровь. - Сейчас скину платье и стану твоим пятым наложником. И поверь, я не твое тупое стадо, я сделаю так, что тебе небо с овчинку покажется. Что ты сотворил с ним? Чем опоил?

- Снотворное для альф, - альфа постарался оторвать от себя руку Серенити, который плакал и старался потереться об альфу. - У него вдруг началась течка. Он - мое дыхание. Не отдам. Ему плохо. Он еще маленький.

Айдан знал настойку «Снотворное для альф». Это было сильное успокоительное, которое давали раненным альфам, когда те нуждались в покое. Такая настойка не могла спровоцировать течку. Айдан обошел кровать, чтобы разглядеть своего правнука и оценить его состояние. Серенити был в агонии первой течки. Скорее всего, Джабаль действительно был его дыханием, поэтому организм омеги так среагировал на своего альфу. Запястье Серенити обвивал красивый резной браслет из белого золота с россыпью камней и сурой из Корана. На его шее стояла метка, от тела исходил запах семени альфы, но его невинная розовая попка, сочившаяся смазкой, была нетронута.

Жада поразился такой выдержке и посмотрел на альфу, который ранил одного любимого правнука, Тигренка и практически выкрал второго, Серенити. Альфа выглядел взволнованным и несчастным. В его глазах был не триумф от того, что он заполучил самого желанного жениха Сабаха, а тревога о его состоянии.

Айдан задумался. Во дворце были диодные светильники в переходах, а это значит, что электроэнергия была.

- У тебя есть льдогенераторы? - альфа кивнул в ответ. - Вели потушить печи в хаммаме, и пусть принесут в бассейн весь лед, который найдут.

Альфа посмотрел с недоверием, жада прикрикнул:

- Ну же, пошевеливайся, он горит, его надо остудить и успокоить, а то твой запах и метка доведут его до сумасшествия. Поторопись!

Альфа сорвался с места и, распахнув дверь, рявкнул. Появился ключник, который выслушал жада и, цепко осмотрев все происходящее, метнулся исполнять приказ.

Джабаль поднял своего юного супруга, который, обхватив его руками и ногами, хныкал, просил продолжать и не останавливаться. Альфа вышел из спальни обнаженным, прикрыв нагого омегу сорванным в последний момент покрывалом. В хаммаме уже ссыпали в бассейн лед. Альфа опустился в воду вместе с Серенити, который, похоже, ничего не соображал и только сжимал альфу, елозя по нему в желании унять терзающее его возбуждение.

Оказавшись в холодной воде, Джабаль постарался оторвать от себя супруга, но тот блаженно замер, положив голову ему на грудь, и казалось, заснул. Альфа погладил его по спине, омежка очнулся и обвел затуманенным взглядом вокруг.

- Селафь! - Серенити потянулся к омеге, и тот подхватил его из рук альфы, прижимая к платью. - Селафь, что я наделал! Из-за меня погиб Тигренок! Мне так плохо. Как мне теперь жить?

- Тише, маленький, - жада прижал всхлипывающего омежку и грозно посмотрел на Джабаля, - с Тигренком все в порядке, он жив, ранен, но все не так страшно.

- Я видел, как он упал, - Серенити закрыл лицо руками и разрыдался. - И эта кровь вокруг! Было так страшно, я растерялся! Мой братик, как же такое возможно?

- Не волнуйся, с Тигренком все хорошо. Когда я улетал к тебе, его уже осмотрел врач и сказал, что через пару дней в тишине и покое все зарастет, останется небольшой шрамик, который только украсит альфу. Не плачь, Тигренок выздоровеет к концу каникул.

- Но я видел, как он упал, - не поверил омежка. - Он не упал бы, если рана была маленькая.

Жада с сомнением посмотрел на Джабаля, который уже выбрался из бассейна и обмотал свои бедра покрывалом, в которое до этого заворачивал Серенити. Айдан насмешливо хмыкнул. Это ж надо было вспомнить о приличиях после того, как бегал, сверкая голой задницей по внутренним покоям гарема. Хотя, кого ему стесняться? Здесь только его омеги, которые видели его в любом виде. А лично его, Айдана, внешний вид Джабаля волнует в последнюю очередь. Альфа, увидев, что от него ожидают ответ, задумался, а потом выдал.

- Оглушил. Не убил, - а потом, скептически выгнув бровь, ехидно добавил. - Родственник.

Похоже, такой ответ удовлетворил обоих омег, по крайней мере, Серенити начал внимательно рассматривать все вокруг. Заметив на руке браслет, он попытался его снять. А заметив суру на нем, впал в отчаянье.

- Что случилось? Что это? Где я? Селафь, сними это с меня! - Серенити ткнул браслетом в сторону Айдана, как будто на руке была ядовитая змея. - Я не хочу! Я хочу домой, к оми, к братикам! Пусть меня оми поругает, что я такой непослушный, пусть даже запрет в комнате, но я хочу домой! Забери меня домой!!

- Тише, маленький, тише… Иди ко мне…

Айдан скинул шлепки и вошел в бассейн прямо в платье. Он тянул за собой Серенити, который опять плакал и пытался стянуть с себя страшный браслет. Оказавшись в бассейне, Айдан прижал к себе правнука, при этом жестом скомандовал слугам, которые принесли следующую партию колотого льда, чтобы они осторожно ссыпали его в бассейн. И сам аккуратно распределил по воде белесые кубики льда. Серенити прижался к омеге всем телом, не переставая всхлипывать.

Взрослый омега подозвал к себе своего слугу и что-то показал ему на пальцах. Тот понятливо раскрыл небольшой саквояж, в котором было несколько бутылочек, и осторожно налил в маленькую пиалку настойку. Айдан заставил выпить настойку с трудом соображающего омежку и придержал его, когда тот начал оседать в его руках, засыпая.

- Пусть приготовят первую спальню для супруга, а во второй спальне пока поживу я, - Айдан посмотрел насмешливо на растерянного альфу. - Я могу пожить, как гость, но если ты против, то я сейчас скину платье и останусь в твоем доме наложником.

- Гость, - Джабаль рыкнул на замерших слуг и надутых наложников, которых, похоже, выгоняли из привычных спален.

В купальне сразу стало значительно меньше народу. Селафь погонял по воде нерастаявшие льдинки и печально вздохнул, придерживая омежку. Серенити тихонько посапывал, трагично сложив бровки домиком. Айдан посмотрел на взволнованного альфу, который был готов в любой момент подхватить заснувшего ребенка.

- Ты слишком рано забрал его от родителей, - Айдан увидел, как ему в ответ кивнули головой и виновато вздохнули. - Почему ты не посватался, как положено, зачем было устраивать все это?.. - Айдан возмущенно обвел рукой бассейн, в котором мерзли двое омег. - Если Серенити среагировал на тебя как на пару, то ты мог, как порядочный эмир, прислать подарки и начать ухаживание. А ты украл его, как разбойник! Ранил его брата, принес горе и слезы в дом его родителей!

Альфа вначале гневно раздул ноздри и сердито засопел, кидая на Айдана возмущенные взгляды, но стоило только Серенити вздохнуть во сне и жалобно застонать, как брови эмира сложились, как у Серенити, домиком. С таким несчастным выражением на лице сильный и грозный эмир выглядел нелепо. Айдан насмешливо фыркнул, чтобы не рассмеяться в голос над потерянным видом альфы.

- Растерялся, - Джабаль бережно поправил золотой локон, прилипший к щеке молодого супруга. - Мой, - альфа подумал и понял, что придется объясниться, вздохнул и сказал. - Увидел и пропал. Ни о чем не мог думать. Мой.

- А почему Тигренка ранил? - Айдан понял, что альфа немногословен, и пытался сложить пазл из отдельных слов. - Сказал бы, что «мое дыхание», и пошел рядом. Познакомился с родителями, как положено, и все остальное.

- Он первый за оружие схватился, - Джабаль возмущенно раздул ноздри. - Я не убил! Ранил! Мой!

Айдан вздохнул и подумал, скольких бед и неприятностей можно было бы избежать, если бы альфы просто объяснились при первой встрече. Ведь им достаточно было просто обменяться парой фраз, и вся история могла бы пойти по совершенно другому пути. Но переговоры, похоже, не в обычае Джабаля, а Тигренок в родном городе не ожидал, что на его брата, которого каждый знает в лицо, могут напасть. Конечно, в молодой горячей голове даже мысли не возникло о переговорах и безусловно, как всякий альфа, привыкший выяснять все с позиции силы и воинского умения, он схватился за оружие.

И теперь предстояло решать, что же делать? Сначала альфа был не прав, но по итогам поединка он забрал омегу по праву меча у старшего родственника. И забрал не наложником, а супругом. Если бы Серенити был простым наложником, то Айдан бился бы в первых рядах, как тигр, чтобы вернуть ребенка домой к родителям. Но Серенити - супруг с браслетом и меткой. И начавшаяся раньше времени течка говорила о том, что они действительно пара. Но Серенити слишком юн, чтобы быть супругом. Ему только 15 полных лет, 16 наступит только через три месяца. Хотя в наложники попадали и 14-летние омежки, и это никого не смущало. Но быть наложником и супругом это совсем разные понятия и обязанности.

Серенити жил беззаботным ребенком под родительским крылом. Он учился в школе, но там не преподавали, что должен, а главное, не должен делать супруг. И не было такого учебника, как правильно вести себя в гареме, чтобы тебя при этом не съели. Эту жизненную школу каждый проходил самостоятельно. Айдан и сам был когда-то лисенком, и его забрал из дома альфа, которого он сам выбрал. И хотя муж любил его безумно до звездочек перед глазами, он не мог быть с ним постоянно, и стоило только мужу выйти из гарема, как молодому омежке доставались, и тумаки, и щипки, и злобное шипение за каждым поворотом.

Но Айдану тогда было 18, оми многому его научил, да и рос он, с раннего детства наблюдая за всем, что происходило в гареме родителей. Такая жизнь со своими подводными камнями и течениями была для него проста и понятна. Серенити рос не в гареме, а в любящей семье, как беззаботный и всеми балованный ребенок. И хотя он ходил хвостиком за оми и был в курсе того, чем занимается в эмирате супруг повелителя, но у Салаха не было гарема, как такового. Когда к нему приезжали в гости брат или племянник со своими гаремами, то Серенити видел просто дружные отношения родных людей. Никому из гостей даже в голову не приходило рассказывать, как именно живет гарем. Подразумевалось, что обо всем ему расскажет оми, когда придет время.

Айдан и сам не торопился рассказывать милому ребенку, который увлеченно читал стихи и возился с детьми в питомнике, какова жизнь в гареме. Как привлечь к себе внимание альфы, но при этом не настроить против себя остальных омег и их слуг. Никто не обращает внимания на слуг, а ведь у них в этом скрытом и замкнутом мире тоже есть конкуренция и статус, который растет от того, насколько часто его господин попадает в постель к альфе и какие подарки тот ему дарит. Личные слуги были надежными помощниками, когда надо было устроить какую-либо пакость конкуренту. Ведь успешный господин поднимет статус самого слуги в их мирке, а заодно подкинет пару золотых за помощь.

Айдан пришел в дом своего мужа со своим штатом слуг, которые не раз выручали его в различных жизненных ситуациях. Айдан никогда не забывал добра, но при этом всегда крепко помнил причиненное ему зло, за которое мстил достаточно изощренно. И все это он делал при помощи своих проверенных слуг, которые были готовы даже умереть за него, а не только сделать пакость его неприятелю. Поэтому вскоре в гареме к нему стали относится с опаской, старательно заискивали, предпочитая иметь такого омегу в союзниках, а не во врагах. А когда он родил повелителю альфу, то все безропотно склонили перед ним голову, как перед настоящим супругом эмира.

А вот у Серенити такой поддержки не было. У него и слуга-то был всего один - смешливый и бесхитростный Захи. Ясмин не подпускал к своему сыну льстецов и корыстолюбцев, отмахиваясь от слов жада, что самый надежный слуга это тот, который вырос в тени господина. Все считали, что впереди много времени. Ясмин собирался отправить Серенити на Землю, чтобы тот мог познать радости беззаботной студенческой жизни, когда не сданный экзамен - это самая большая проблема, а вовремя закрытая сессия - необыкновенная радость. И вот теперь этот невинный ребенок стал супругом самого жестокого и властного эмира, которого старались обходить стороной даже сильные мира сего.

Примечания:

* «Песок сквозь пальцы» глава Котенок и Бусинка