Глава 6. Афферентем – ученик судьи

Оставшись в коридоре совершенно одна, я еще долго не могла решиться на то, чтобы войти в комнату. Рассматривая и рассматривая полотно художника, подмечая малейшие детали, изучая направления мазков, у меня никак не получалось избавиться от навязчивых мыслей, роившихся в голове. Почему именно эта картина? Почему именно здесь? Почему именно для меня? Терзался ли подобными вопросами Дюрер, создавая свой шедевр? Ведь художник отнял судьбу у своего собственного брата. Возможно, даже более талантливого чем сам Альбрехт. Однако миру не дано было этого узнать. Свои возможности как художника знал лишь только сам загубленный мастер. Интересно, можно ли вообще отнять чей-то путь? Занять чье-либо место? Или же наша судьба на земле предопределена кем-то могущественным заранее, и мы лишь слепо следуем по намеченному им пути?

Неожиданно мне нестерпимо захотелось прикоснуться к картине. Почему-то не покидала уверенность, что именно здесь, в невзрачном коридоре общежития никому не известного доселе бара, а не в Венском изобразительном музее, висит подлинник известного на весь мир шедевра художественного искусства. Я подняла руку и, благоговея, легонько провела пальцами по нарисованным с такой невыразимой любовью и щемящей тоской мужским запястьям. Открытая дверь позади меня тут же с легким хлопком закрылась. Дотронулась снова и после тихого щелчка она вновь отворилась. Более интересного и дорогого комнатного замка мне в своей жизни видеть еще не приходилось. Поколебавшись пару мгновений, я все-таки вошла.

Комната оказалась довольно простой, даже аскетичной. Голые белые стены, пугающие своей пустой безукоризненностью. Узкая кровать в углу, затянутая простым хлопковым серым покрывалом. Небольшой стол у окна, шкаф и маленький комод. Скудно. Хотя, может быть большего нам на самом деле и не нужно. Я уже давно заметила, что все здесь руководствуются принципом «ничего лишнего». Ни в обстановке, ни в общении, ни одной детали, которую можно было бы счесть излишеством. Даже в последнем разговоре с Дариусом, хоть он и выдал несколько предложений подряд, чем поверг в полный шок, меня не покидало ощущение, что он не сказал ни словом больше необходимого.

Подойдя ближе, я с любопытством и настороженностью выглянула в окно. Не знаю, что на самом деле ожидала там увидеть, но пейзаж меня почему-то совершенно не удивил. Все тот же пустынный город, затянутый в неприглядную серую дымку. Ни движения, ни огней. Словно кто-то нажал на паузу посреди черно-белого фильма. «Как постапокалипсис, ей-богу», - невольно пронеслось у меня в голове. Я тут же спохватилась, зачем-то зажала себе рот рукой, хотя и не произносила ничего вслух, и беспокойно заозиралась по сторонам. Кто знает, можно ли здесь позволять себе упоминать ЕГО здесь… Пусть даже и мысленно. Однако, вопреки опасениям, ничего не произошло. Земная твердь не разверзлась под моими ногами и судный день не наступил. Выждав минуту, на всякий случай, я облегченно выдохнула и подошла к шкафу.

Если не считать сменного комплекта постельного белья, безликого серого цвета, как и все вокруг, внутри были пустые полки. Только на одной из вешалок одиноко болталась какая-то одежонка. Сняв с плечиков, я вытащила ее на свет и принялась с интересом рассматривать. Это оказался строгий черный китель из плотной ткани вроде шинели, с воротником-стойкой и длинными развевающимися полами, наподобие монашеской сутаны. Оставив эту странную форму на спинке стула, я прилегла на кровать и позволила себе, наконец, немного расслабиться.

Мысли хаотично проносились в голове, отгоняя сон. Кто я теперь? Как долго пробуду здесь? Что дальше? Зачем это все нужно? Тысячи вопросов и ни одного ответа. Проворочавшись, но так и не уснув, я встала и хотела было выйти, но взгляд упал на лежащий на стуле китель. Наверное, нужно надеть. Зачем-то же его здесь оставили. Стоило только облачиться в эту странную сутану, как стало очевидно – она создана специально для меня. Длинные рукава, высокий воротник и узкие брюки под ее полами прилегали к телу словно влитые, надежно скрывая от посторонних глаз все синяки и ссадины, оставленные мне при жизни. Наглухо застегнув китель, я заплела волосы в тугую черную косу и стянула хвост лоскутом своих старых лохмотьев. Зеркала в комнате не было, но от чего-то я была уверена, что выгляжу именно так, как это необходимо и, глубоко вдохнув, решительно отправилась в «Партиториум».

- Я готова, учите меня, - даже не поздоровавшись, с порога заявила перемывающему бокалы Дариусу.

Тот поднял на меня равнодушный взгляд своих бесцветных глаз и молча указал на стул. Во мне проснулось острое желание огреть его сковородой, чтобы увидеть на этом лишенном мимики лице хотя бы какие-то эмоции.

- Куда вы их деваете? – спросила я, пытаясь заглянуть за барную стойку.

Дариус одарил меня вопросительным взглядом.

- Золотые слитки, - пояснила, усаживаясь на стул. - Говорят, что молчание – это золото. Судя по вам, где-то здесь должно быть Эльдорадо, не иначе.

- Никакого золота тут нет, - процедил бармен.

- Очень жаль, - отозвалась я и уточнила. - А у вас наверняка в школе по сочинениям двойки были?

- Почему? – опешил он, не ожидая такой резкой смены темы разговора.

- Ну, потому что в нем обычно должно быть гораздо больше пары предложений, - беспечно отозвалась я.

После этих слов мне показалось, что на бледном лице судьи стали проступать едва заметные красные пятна.

- Я никогда… - начал было он, но тут же был прерван.

- Всем привет! – донеслось из коридора и в бар вошел юноша.

Невысокого роста, едва ли чуть выше меня самой, в таком же черном кителе, с огненно-рыжей копной беспорядочно торчащих во все стороны волос и задорными веснушками на носу.

- Так вот из-за кого столько шуму, - протянул он, с интересом меня рассматривая.

- Мой афферентем, - без особого энтузиазма подтвердил Дариус, показывая на меня.

- Знаю-знаю, - кивнул рыжий. - О вашей с Фером игре весь пургаторий трещит.

Бармен едва заметно скривился, но ничего на это не ответил.

- Тарон, - представился парнишка, протягивая руку.

- Мира, - ответила я и крепко пожала ее.

- Идем, Мира. Нам пора, - сказал он и потянул меня в сторону выхода.

Я непонимающе уставилась на Дариуса.

- Идите с Тароном, Мира. Сегодня он ваш учитель, - пояснил бармен.

Я повиновалась и вышла вслед за парнем в коридор.

- Скажи-ка, а ты на самом деле ничего не помнишь из своей прежней жизни? – поинтересовался рыжик, с интересом разглядывая меня пока мы ехали в лифте.

- Правда, - обреченно кивнула я. – Ничегошеньки.

- Очень интересно… - задумчиво протянул он и тут же, безо всякой подготовки, выдал мне прямо в лоб. - А как ты умерла, помнишь?

- М-м-м…Меня убили, - я на мгновение замялась и поежилась, не желая снова погружаться в болезненные воспоминания и делиться этим личным переживанием с малознакомым человеком. Или не человеком. Я пока еще смутно понимала, что представляют из себя здешние обитатели.

— Значит мученица, - неожиданно вынес вердикт мужчина и добавил. - Странно, что тебя определили именно на эту работу. Обычно, таким как ты чего попроще дают.

- А что, быть помощником судьи тяжело? – насторожилась я.

- Ну вообще-то, работенка не из приятных, - пожал плечами Тарон, но пускаться в объяснения не стал.

- Почему? – я начала потихоньку сомневаться в правильности своего решения.

- Узнаешь, - загадочно ответил тот.

Когда зеркальная кабина плавно остановилась и двери открылись, мы вышли из лифта и задержались на мгновение в холле возле часов.

- Ну что, готова? – с загадочной улыбкой вопросил Тарон.

Мне хотелось бодро по-пионерски кивнуть, но правда состояла в том, что неизвестность всегда пугает. Даже после смерти. Поэтому, я не стала юлить и выбрала правду.

- Не знаю, - честно призналась ему я.

- В таком случае, считаем, что да, – расхохотался он и достал из кармана какую-то видавшую виды бумажку.

Пробежав по строчкам глазами, он схватил меня за руку и щелкнув пальцами, торжественно произнес:

- Итак, начинаем наш урок!

В то же мгновение мир вокруг меня исказился и «поплыл», преобразовываясь в нечто иное. Через секунду мы оказались где-то в совершенно незнакомом месте, на берегу мелкого грязного ручья возле покошенного полуразвалившегося сарая. Из открытой болтающейся на одной петле двери, раздавались тихие протяжные полные страдания стоны.

- Джахар Огренч, - пояснил Тарон, заходя внутрь первым. - Сорока восьми лет, семьи нет, бездомный. Умирает от ранения ножом в живот. Перед смертью совершил ограбление.

Немного замешкавшись, я неуверенно последовала за учителем. В воздухе сарая висел тяжелый специфический запах крови. Запах мед и сахара. Пошарив глазами по окружающей убогой обстановке, я уставилась на грязного заросшего мужчину, ничком лежащего на земле. Он хрипло стонал, прижимая немытые руки к ране, а под ним медленно растекалась липкая красная лужа.

- Мира, - обратился ко мне Тарон и, дождавшись, когда я подниму глаза, продолжил. - Мы явились сюда для того, чтобы забрать его душу и проводить в пургаторий. На данный момент, как ты можешь заметить, он еще жив и мучается от боли. В нашей с тобой власти прекратить его страдания, усилить либо же оставить неизменными.

Произнеся это, он присел и провел рукой над телом умирающего там, где зияла открытая рана. С кончиков пальцев афферентема сорвались маленькие еле заметные искорки и тут же впитались в порез. Мужчина моментально затих.

- Мы не судьи и нам не дано увидеть, какую жизнь прожил забираемый, - продолжил объяснять Тарон. - Однако мы можем узнать, какое последнее деяние он совершил перед кончиной. В данном случае, Джахар Огренч напал на прохожего, выходившего из продуктового магазина, и отнял у него сумку. Сделал он это, чтобы накормить голодающего мальчишку-беспризорника, с которым подружился. Мы не знаем, какие еще поступки совершил этот человек, но мотивы его последнего деяния были благими, поэтому я даровал ему облегчение и скорую смерть.

После этого афферентем протянул руку к умершему и помог ему подняться. Холодное тело так и осталось лежать на земле, а рядом с нами стоял сероватый полупрозрачный и крайне удивленный Джахар. Не теряя больше времени даром, Тарон снова щелкнул пальцами, и мы снова оказались в вестибюле пургатория.

- Джахар Огренч, вам назначено на семнадцать тридцать этаж номер семь. Повторяю. Джахар Огренч, вам назначено на семнадцать тридцать, этаж номер семь.

Мы с афферентемом синхронно посмотрели на часы. Было семнадцать тридцать две.

- Опаздываем, - с сожалением констатировал Тарон и двинулся к лифту.

Когда мы зашли внутрь, я обратила внимание на зеркала, в мозаике которых теперь отражался только умерший мужчина.

- Почему так? – спросила я, кивнув на стены.

- Speculum Veritatis – пожал плечами рыжий парень. - Зеркало истины. Оно отражает лишь того, кто идет на суд. Показывает со всех сторон, помогая понять кто перед тобой. Обычно им пользуются референдарии, если сомневаются в выносимом приговоре.

Выйдя из лифта, мы быстрым шагом направились к «Партиториуму». Прямо с порога нас встретил громкий голос судьи.

- Вы опоздали! – он пристально посмотрел в мои глаза, словно это произошло по моей вине.

- Извини, Дар, - виновато улыбнулся Тарон.

- Впредь будьте внимательнее, - ответил Дариус все так же глядя на меня, а затем обратился к приведенному. - Мистер Огренч, присаживайтесь. Могу я предложить вам выпить?

И более не обращая на меня никакого внимания принялся смешивать коктейль.

Тарон молча развернулся и пошел обратно к лифту. Я устремилась следом, тихо бубня себе под нос о некоторых судьях и занозах в задницах.

- Не обижайся на него, - усмехнулся напарник, видя мою скисшую физиономию. - Дар хороший судья, просто он уже давно привык работать один и не может простить Феру, что тот навязал ему тебя.

- Ну так и не соглашался бы, - сердито хмыкнула я.

- Ты что! – замахал руками парень. - Референ самый главный среди судей. Его решения не обсуждаются ни при каких условиях. И если уж он назначил тебя в афферентемы и приставил к Дариусу, значит на то есть серьезная причина.

Когда спустя минуту мы вышли в зал, он снова уставился на часы и полез в карман за бумажкой.

- Смотри, Мира, - обратился он ко мне, тыча пальцем на лист в руках. – Этот листок называется скриптум. В нем указаны имена тех, кого ты должна забрать за рабочую смену. Так, посмотрим, кто там у нас следующий? Ага, мисс Марисса Белл. Идем скорее, опаздывать ни в коем случае нельзя!

Живо схватив меня за руку, он громко щелкнул пальцами, и мы перенеслись, чтобы через мгновение возникнуть на пороге огромного старинного особняка.

В мгновение ока переместившись наверх, в одну из хозяйских спален, остановились у огромной кровати с тяжелым красным балдахином, на которой лежала молодая женщина. Она была в родовых потугах.

- Итак, Мариса Белл - новорожденная, должна умереть при родах, - сухо продекламировал Тарон, а затем обратился ко мне. - Давай, Мира, попробуй ее забрать.

- Что?! Я?! – меня тут же накрыло волной ужаса и негодования. - Забрать едва родившегося ребенка?! Ты с ума сошел?! Да ни за что на свете!

- Мира, это наша работа, - устало и как-то обреченно вздохнул он, словно предвидел такую реакцию. - Она в любом случае должна умереть, это предрешено ей судьбой. Давай же, забери ее.

- Нет! Низа что не буду этого делать! – я просто не могла заставить себя отнять жизнь, которая вот-вот должна появиться.

Женщина тем временем кричала и корчилась от невыносимой боли, пока люди, бестолково суетившиеся вокруг, всем скопом пытались облегчить ее страдания. Мы с главным афферентемом простояли еще несколько минут среди этой суматохи ничего не делая и никак не вмешиваясь в ход вещей. Видя, что я не собираюсь ничего предпринимать, Тарон грустно вздохнул и пошел на выход. Удивленная и радостная тем, что он не стал настаивать, я поспешила за ним.

- Ты не будешь ее забирать? – уточнила на всякий случай у напарника, стоя на лестнице.

- Это должна была сделать ты, - поникшим голосом с легким укором ответил он, и как бы извиняясь за это тут же добавил. – Прости, Мира, но я должен буду сообщить об этом Дариусу. За неисполнение обязанностей помощника референдария ждет суровое наказание…

Я лишь молча кивнула, уверенная в своей правоте и готовая отстаивать свою точку зрения перед кем бы то ни было. Ни при каких обстоятельствах нельзя отнимать ребенка у матери. Ни за что. Никогда.

Больше такой оплошности в будущем я не повторю никогда.