2.1

Солнце медленно поднималось на небосвод.

Пока мой завтрак готовился, я подперла подбородок кулаком и прикидывала, что делать со свалившимся на голову вчера вечером «счастьем».

Пока ничего толкового не приходило.

Где-то на краю сознания сидел здравый смысл и смотрел на меня с укором. Ему не понравились ни внезапность предложения, ни кандидат в мужья. Однако жадность… в смысле, жажда обеспечить себе будущее и позволить немного больше, чем обычно, его победила. Интуиция же посмотрела на всё это дело и резюмировала: «Будет весело».

Весело — это хорошо. Потому что если человек скучно живёт, то он начинает придумывать всякие пакости и гадости. А оно вам надо?

Звякнул колокольчик, и дверь тихо отъехала в сторону. На пороге показался господин Розенцвайг.

— Счастья и процветания, — дребезжащим голосом пожелал он. — Масуми, я пришёл поздно, но у меня есть чудесные шоколадные чашечки, которые не найти нигде в городе. Ты меня не прогонишь, Масуми. Я это знаю.

Розенцвайгу было под семьдесят. Седые волосы, очки на кончике носа, неизменный клетчатый жилет и пара массивных перстней на левой руке, в которых постоянно собирается чжу.

— Тебя попробуй прогони, Натан, — хмыкнул господин Исудзу, выйдя из кухоньки и поставив передо мной тарелки. — Приятного аппетита, госпожа Шитара.

Я сложила руки лодочкой в благодарственном жесте и улыбнулась.

— О-о-о! Марджари, вы здесь! — обрадовался господин Розенцвайг. — Кажется, моё утро становится намного лучше, чем можно было подумать. Раз вас видеть, милая. Как настроение? Наверное, вся в мыслях о предстоящем мероприятии?

Он уселся рядом, быстро передал хозяину «Ночной закусочной» сумку с лакомством и любопытно уставился на меня.

Я несколько растерялась и чудом не выронила хаси — деревянные палочки для еды. В Джапоне в ходу именно хаси, а не вилки. В Тлен-Авиве — наоборот. В Шавасаки же каждый выбирает то, что ему по душе. Никого не удивит, если вы будете есть тем, что удобнее, позабыв о культурных различиях двух народов.

Точно так же, как и то, что я сейчас ем лепешки, джапонские куриные котлетки цукуне и тлен-авивскую баклажанную пасту бабагануш. Не верите, что вкусно? Ха, сначала попробуйте!

— Я вас тоже рада видеть, господин Розенцвайг. Но позвольте узнать, о каком мероприятии речь?

На этот раз удивился он.

— Как это? Разве может думать молодая красивая женщина о чем-то другом, кроме этого?

Господин Исудзу в это время вынес чай для ювелира и с интересом посмотрел на меня.

— Хм… Вы выставили на продажу то колье с рубинами и серьги в виде огненных птиц? — предположила я.

Комплект был великолепен, но Розенцвайг по каким-то причинам не хотел его продавать. Я уговаривала, убеждала, торговалась, предлагала ужин с госпожой Бет-Шалом, но старик не сдавался. И если сейчас он все решил продавать, о-о-о!

— Марджари! Я не об украшениях, я о свадьбе! Ваш жених вчера заказал у меня обручальные кольца!

***

— В смысле, было заказано за неделю до того, как прийти ко мне? — спросила я, картинно уперев руки в боки.

— А что? Прекрасный срок, — ни капли не смутился Алон. — Золото, рубины и бриллианты. Я бы ещё мог сомневаться касаемо рубинов, но, помня о ваших предпочтениях…

— Вы их наизусть учили?

— Что вы, мне секретарь предоставил прекрасную распечатку. Там всё очень детально изложено. Мои работники очень щепетильны и внимательны.

Я шумно выдохнула, призывая в свидетели всех богов.

Дорогие боги! Если чисто случайно я убью Алона Ноаха, золотого наследника рода Запретных артефакторов, то, клянусь прахом моей матушки и чжу в венах, не из злых побуждений, а только ради спокойствия на душе!

Стоило мне вернуться домой, как пожаловал Алон собственной персоной. Да ещё и не один, а в сопровождении двух мужчин в тёмной одежде. Те шустро внесли в коридор массу коробок и свёртков.

— Это подарки, — сверкнул улыбкой вошедший Алон. — Вообще-то их полагается дарить во время ухаживаний, но так как у нас всё идёт по ускоренной программе, я решил привезти всё сразу.

Я мрачно оглядела гору коробок, которая толком не вмещалась в мой несчастный коридорчик.

— Очень мило. Но я жду ответа на свой вопрос.

— Марджари, — терпеливо начал Алон, — ну вы же не первый день живёте. Прекрасно знаете, что на индивидуальный заказ нужно время. И если бы мастер Розенцвайг не был столь опытен и имел куда меньший запас чжу, то всё это заняло бы…

— Ноах.

Алон резко замолчал.

Я произнесла фамилию тоном, которым Чёрные некроманты приветствуют тех, кого собираются отправить к Подземным рекам.

В коридоре тут же стало холодно.

Своих глаз я не видела, но готова поспорить, что из карих они стали бездонно-чёрными. Так всегда, стоит только родовой силе очнуться ото сна.

— Что, Марджари? — спокойно спросил Алон.

Держится отлично, сам далеко не слабый маг. Но при этом уже просчитал и взвесил, чем может обернуться моё недовольство. С некромантами, к тому же ши-хотори, лишний раз лучше не связываться. Мы слишком непредсказуемые ребята.

Но сейчас я точно знала, что имею права требовать ответ.

— Я. Жду. Ответ.

— Что ж… Я знал, что не останусь без жены, — наконец-то ответил он. Несколько раздосадовано, но всё же ответил.

Я приподняла бровь.

— А если бы я отказала?

— Вы были лучшим вариантом, но не единственным.

А-та-та по моему женскому самолюбию. Но всё же честность лучше, чем пляски вокруг да около.

— Спасибо, ответ удовлетворил, — кивнула я.

— Отлично. — Алон протянул мне тонкую папку с бордовой обложкой. — Завтра мы идём к нотариусу, поэтому прошу вас изучить это.

— Что тут? — насторожилась я, но папку взяла.

— Информация обо мне. В конце концов, я — ваш любимый мужчина, за которого вы выходите замуж.

Я открыла папку и просмотрела исписанные листы. Неплохо, даже очень неплохо.

— Здесь точно всё?

— Да. Вплоть до моих предпочтений в оттенках рассвета и шрамов на местах, скрытых одеждой от чужих глаз.

— Нет-нет, никаких мест, скрытых одеждой.

Он искренне изумился:

— Предпочитаете заниматься любовью, не раздеваясь?

— Никакой любви до печати, поставленной на брачном контракте. Я, знаете ли, девушка строгих правил.

Алон оторопел от такого поворота.

А вот цук тебе, золотой наследник, а не все радости жизни!

— То есть, Марджари?