Глава Четыре: когда рушится дружба.

Кеп понял, что сходит с ума.

Во-первых, он вечно разглядывал трибуны, ожидая увидеть на них Димена, ему показалось, что из дружеского интереса он будет заходить на тренировки, но его не было, как и Мишель. Зато Кирк словно сорвался с цепи, всех задирал и парни пару раз его отчаянно лупили. Но всех смущало то, что он не сопротивлялся, и они его жалели, отчего тот злился ещё сильнее.

Один раз даже припёрся на тренировку пьяным. А когда Кеп спросил его, в чём дело, нагородил бреда и обвинил во всём Димена. Хотя, при чём здесь он, Кеп понять не мог, как ни старался.

Следующей стадией помешательства стало то, что он заметил за собой крайнюю заинтересованность сплетнями Джулз. Из которых узнал, что Димен больше не общается с Мишель, причем по инициативе Мишель. Что случилось, не знал никто. Это были, конечно, девчачьи сплетни, и они могли означать что угодно. Но Кеп отчего-то был рад тому, что у Рафа станет больше времени на остальных, если он не будет везде таскать за собой девушку.

Он заметил, что в толпе школьных коридоров высматривает его чуть длинноватую шевелюру и яркую одежду. И безумно хочет его увидеть, поговорить с ним, подружиться. Знать, чем он дышит, о чём думает. Что и стало третьим сдвигом его разума: он стал следить за Дименом, специально сталкиваться с ним, заводить разговоры, и Раф всегда радостно и дружелюбно болтал с ним. Но на тренировки всё равно не заходил, и встретиться вне школы не предлагал. Правда Кеп сам не понимал, зачем ему это?

Димен держался приветственно, но на расстоянии, не пуская Кепа за ту черту, которую он страстно хотел перейти. Возможно, он свихнулся на Димене, над чем неоднократно шутили его товарищи. Но даже голубая слава не пугала его, толкая к Рафу. А когда он, наконец, понял, что его заинтересованность Дименом не совсем дружеская и больше похожа на одержимость, оказалось уже поздно. Он был самым интересным и недоступным человеком из всех, кого Кеп знал. И Кеп хотел иметь его рядом, как хотят только одержимые какой-то идеей.

Димен стал сниться Кепу по ночам, рождая в нём непомерные тревогу и возбуждение. В этих снах Димен делал то, чего никогда не происходило в действительности. Но Кеп прокручивал каждый нюанс и свой страх, распаляя собственное желание быть оценённым Дименом не только как другом. Он маялся от своих непонятных мыслей и желаний и совсем не понимал, почему именно Раф? Зачем? Эти сны Кеп списывал на долгое отсутствие секса и нетрадиционную ориентацию самого Димена, о которой он стал задумываться последнее время. Молодой человек думал о том, каков Димен в постели? Кто были его любовники и каким тот был с ними? Кеп не думал о себе и о нём вместе, но любопытство сжигало его.

Его возмущало, что Димен ни разу за всё время их общения не делал ему авансов, даже не шутил с ним, как с другими. Кеп понимал, что это глупо, но всё равно было обидно. Хотя, случись всё наоборот, Кеп смутился бы и растерялся, потому что ничего не понимал в гейских штучках. Стало бы страшно и неловко, и он стал избегать с ним встреч, а не провоцировать их.

Своей кампанией по сближению с Дименом капитан добился того, что в школьных коридорах они всегда стояли вместе, обедали за одним столиком - в общем проводили друг с другом всё время перерыва и каждую свободную от учебы минутку. С самим Кепом тусовался в основном Хименес, Дундан и Эт Уокер. Милый паренёк, сын фабриканта, его девушка Синди и остальные футболисты.

У них сложился закрытый клуб спортсменов и их приближённых, естественно, с самыми красивыми девушками школы - выбирай любую. В такие моменты Кирк часто нападал на Димена, но тот сам осаждал его одним взглядом, чему все удивлялись. Кеп иногда думал, что только присутствия Рафа должно быть достаточно... достаточно ощущения постоянного присутствия для начала.

А потом у Димена появился парень. Дениел Кирби. Слащавый, тоненький, блондинистый Дениел Кирби. Раздражающий и безумно бесящий Дениел Кирби. Денни-бой, как его прозвали за глаза. Вернее, как его прозвал Кеп...

** * **

Раф всегда считал, что разбирается в людях, будь то женщины или мужчины. Он жил в пограничье своего социального слоя, привыкнув к роли отщепенца и оригинала. Но раньше с ним всегда была Мишель, его друг, его опора. Своя, проверенная временем. Уютная, милая, понимающая, всегда готовая подставить ему своё плечо.

Она не отвечала на звонки, не подходила к нему в школе, словно он чумной. Да она даже не смотрела в его сторону, предпочитая теперь компанию болельщиц. И Раф должен был признать, что потерять друга чертовски тяжело, тем более из-за такого ублюдка, как Рис Ленард. Это лишь разжигало волны неконтролируемой злости в нём, а спокойным нравом он никогда не отличался. Хотелось сотворить нечто, что привлечёт внимание Мишель к нему, но ничего путного не приходило в голову, ведь в их взаимоотношениях двигателем всегда была она. А теперь, когда всем стало понятно, что малышка избегает его, поползли сплетни, а вместе со сплетнями и девчонки, которые открыто заявляли, что будут «дружить» с ним в любое ему угодное время и возможной позе. Посылая их, Раф понимал, что лишь разжигает азарт. Ему срочно нужен был кто-то. Человек, который покажет этим занозам, что место занято.

Через две недели, три дня, и восемь часов после их с Мишель ссоры, Раф решил идти напролом и подстерёг её в переулке возле дома. Она была ещё более худенькой, чем раньше, словно её жизнь сломалась пополам из-за отказа Риса. Но Раф знал, что это пройдёт. Всё в итоге проходит.

Он преградил ей дорогу, и девушка неловко наткнулась на него, словно всё это было случайностью.

— Мишель! – позвал он её, и девушка подняла голову. Её глаза на мгновение вспыхнули радостью, но потом погасли. Она сильнее прижала к груди два тяжёлых книжных тома, словно боялась, что её руки не выдержат такой тяжести.

— Привет, Димен, — холодно проговорила она. Раф поморщился, Мишель звала его «Димен», лишь когда была очень зла.

— Мы можем поговорить?

Он не мог поймать её взгляд. Это нервировало.

— О чём?

— Так больше не может продолжаться.

Она переступила с ноги на ногу. Мимо прошёл мужчина, неодобрительно глянув на Рафа.

— Рафаель, — устало проговорила девушка. – Мы говорили... вернее я говорила тебе сотни раз, но ты меня не слышишь. Дело не в Рисе, хоть и он во многом повлиял. Я тебе уже давно никто, ты прячешься за меня, стесняясь общаться с людьми. С другими парнями ведь можно просто дружить, не пытаясь свести всё к сексу. Да ты даже никогда мне ни о чём не рассказываешь! Разве это дружба? Я устала делать вид, что меня всё устраивает, тем более, когда ты даже не признаёшь за мной право симпатизировать кому-либо.

— Мишель, я говорил тебе, что Ленард обидит тебя, я всего лишь хотел, чтобы ты не совершила ошибку.

— Кто ты такой, Раф? Бог? Или судья? Всё всегда шло как по маслу, и все клялись тебе в любви? — она разозлилась не на шутку. – Я, что, не имею право сама решать, как мне строить свою жизнь? Не имею права на ошибки? На любовь и разочарование в ней? Ведь ты же даже не понимаешь, что многого меня лишил! Возможно, если бы Рис так не боялся тебя, то смог бы полюбить меня. Но сейчас мы этого уже не узнаем, верно?

— Ты говоришь, что готова к боли? К унижению? Я этого никогда не пойму!

Мишель отвела взгляд, словно ей было тяжело объяснять что-то ему.

— Я люблю, и мне больно видеть его, ходить рядом с ним, дышать одним воздухом и понимать, что я ему «никто», и да, я виню тебя в этом, только тебя!

— Я бы душу продал за то, чтобы ты была счастлива, Мишель, но пойми, раз он струсил, значит не любит тебя. И это не моя вина!

На её глаза навернулись слёзы. Книги полетели на тротуар. Раф подхватил их ещё в воздухе.

— Когда-то я любила тебя… — еле слышно прошептала она, — вопреки законам логики и здравому смыслу. Но на этом всё. Я больше не хочу прыгать выше головы, я больше не могу видеть тебя.

Раф был шокирован. Любила? Мишель ни словом, ни жестом никогда не выдавала себя.

- Ты воплощаешь в себе все мои разочарования, - продолжила она, - надеюсь, правда отвратит тебя от меня… Ты же бежишь от любви как от огня. А теперь просто отпусти меня, ведь я одна из тех дурочек, которые мечтали о тебе. Угроза твоему спокойствию. Уходи.

— Мишель, — он не знал что сказать. Он никогда не подозревал ничего подобного, и разве можно в этом обвинять?

Раф запустил пятерню в волосы, руки немного дрожали, от светлых надежд на примирение с Мишель остались черепки. Он понимал, что это конец. Возможно, не всему их общению, но определённой его фазе. И это злило.

— Но мы можем изредка общаться помимо школы? — пошёл на уступку Раф. Скорее от отчаянья, в полном неверии происходящему.

Мишель покачала головой.

— Давай не сейчас, хорошо? Может, потом? – она была расстроена, и давить на неё было бы кощунством.

— И когда будет это потом? Ты так несправедлива сейчас! — разозлился Раф, он хотел сказать ей ещё много чего о том, как ему плохо и он скучает, но это было бы лишь бессмысленным унижением, а этого и так хватало в его жизни. Он отступил на шаг. Она ведь не этого добивалась?

Развернулся и пошёл. Как она хотела. Прочь…

Желание обернуться в тот момент было сильнее любого инстинкта, но он сдержался. Он больше не должен о ней заботиться или защищать. Даже если она плакала там одна. Даже если ей было больно. Ему ведь тоже было не комфортно и плохо, но кому есть до этого дело?

Лишь возле дома, он понял, что всё ещё держит её книги в руках.