Глава Третья: почему грустит Мишель?

Раф домчался до дома Мишель в рекордно короткий срок. И хотя машина у него была подержанной, за исправностью двигателя он постоянно следил сам. Возмущение поведением Кирка по дороге немного стихло, но горький осадок остался.

Было грустно думать, что когда-то он даже слишком хорошо относился к парню. Угождал во всём, потому что для Кирка он был первым. Сначала инфантильность и глуповатость парня его не раздражали, возможно из-за того, что Дундан был чересчур хорошо обучаемым в сексе. Иной раз даже не верилось, что до Рафа у него не было опыта с парнями. Они таились от всех и наслаждались друг другом на полную катушку, не испытывая никакой духовной связи друг с другом.

Но страсть - не любовь, и когда секса стало слишком много, а доверительность сошла на нет, наступил конец и их отношениям.

После расставания с Кирком Раф больше не хотел «встречаться» с кем-либо: слишком много отдачи каждый из его парней требовал от него. Первые отношения у него тоже были не из лучших и стали полнейшим разочарованием, поэтому он не горел желанием встречаться с кем-то постоянно.

Сам по себе Димен всегда выглядел старше своего возраста, так что познакомиться с кем-то на улице или в баре ему было не сложно. И это решало проблему отсутствия личной жизни, но не полностью. В любом злачном клубе Лондона, Раф всё равно чувствовал себя неловко и потерянно. Возможно, потому что боялся столкнуться с отцом?

А, может, сказывалась оторванность от извечной среды. Он был простым парнем без особых запросов, пусть хоть трижды наследником отца с его золотыми горами. А в клубах обыкновенно зависали далеко не лучшие представители человеческой породы. И все они имели деньги, совершенно не стесняясь раскидываться ими.

Димен припарковался возле беленького, как снег, заборчика и вылез из машины. Ему нравился дом Мишель. Аккуратный и уютный, в отличие от душной квартирки, в которую переехала мать после развода. Отец предлагал купить дом, но она гордо отказалась. Сам Раф был не в духе её в чём-то переубеждать.

Родителей Мишель Раф тоже очень уважал, особенно мистера Вильямса, который был безнадёжным семьянином и заботливым отцом. На его звонок в дверь вышла мать Мишель.

— Рафаель, она больна, — ответила ему миссис Вильямс на вопрос: можно ли увидеть Мишель? Раф, в который раз отметил, что девушка копия матери. Те же рыжеватые волосы, щуплая, нетипичная для англичанки фигура и тихая манера разговора.

— А можно мне к ней?— попросился Раф. Мать Мишель считала, что у них не просто дружба - а дружба с возможным возникновением любовных отношений, и Раф не разочаровывал её. Она с хитрецой глянула на него и впустила в дом.

— Дорогу сам найдёшь?— спросила она.

— Обижаете, миссис Вильямс, — улыбнулся Раф и поплёлся на второй этаж красивого домика в викторианском стиле с дубовой лестницей и старинной лепниной. Но дом Мишель ему нравился не за это, а за атмосферу тепла и согласия.

Он остановился у двери Мишель и громко постучал. Ему надо было знать, всё ли с ней хорошо.

— Мама, я сплю, — хрипло ответила Мишель. Голос у неё был хриплым и надсадным, Раф не поверил, что она спит. Его не купить отговорками так просто, как мать.

— Это Раф, - сказал он.

— Чёрт, — услышал он за дверью и тихий шорох.

Хотелось бы конечно, чтобы она обрадовалась его приходу и открыла дверь, но, даже прождав пару минут, Раф смирился с тем, что дверь не откроется.

— Можно, я войду? – вежливо спросил он.

— Нет.

— Почему?

— Я больна...

Глупая отговорка, и Мишель это знала, её голос дрожал, когда она врала.

— Ничего, я тебя полечу...

— Уходи, я сильно больна, заразно... – упорствовала девушка.

— У меня хороший иммунитет.

— Я раздета.

Кого-кого, а его это уж никак не смущало.

— Я не буду смотреть.

— Я плохо выгляжу...

— Мишель, я вхожу!

— Нееет! — завопила она, слишком громко для почти умирающей от неизвестной болезни.

Раф открыл дверь, в комнате было очень темно. Воздух спёртый и душный. Когда его глаза привыкли к полумраку, он увидел её. Маленькое, худое тельце, свернувшееся в позе эмбриона на кровати. Она не была голой, на ней красовались белые трусики и тонкая майка.

Мишель уткнулась лицом в подушку. Видимо, она не хотела, чтобы он видел её. Раф раздвинул шторы, она выругалась, а потом захныкала, как ребёнок.

— Ты болеешь или в трауре? – спросил он, стряхивая использованные салфетки с кровати. Мишель прорыдала весь день.

— Катись, Димен! – сквозь подушку сказала она.

— Ого! И чем я это заслужил?

Он не понимал, почему она горевала, но его до жути возмутило, что Мишель хотела выгнать его и отстраниться.

— Тебя никто не бросал, куда уж тебе понять? Я умираю...

— Мишель, да вы даже не встречались, как он мог тебя бросить? — спросил Раф, и Мишель зарыдала ещё горше. Он вдруг задумался.

— Мишель, рассказывай! — приказным тоном сказал он. Раф поднял её с подушки и обнял. Её трясло от обиды, переживаний и слёз.

— Что он сделал, Мишель?

Одно дело отшить девушку, которая влюблена в тебя, а совершенно другое - переспать и отшить.

— Ничего...

— Я не верю тебе! Он тебя обидел, он изнасиловал тебя? – Раф отчего-то запаниковал. Если этот урод хоть пальцем её тронул… У него руки зачесались дать ему хорошего пинка.

Мишель подхватилась и взялась за его рубашку, притянув за грудки.

— Раф, не смей! Не надо... – её глаза мерцали не пролитой влагой, как два озера на бледном лице.

— Боже, Мишель, я убью его... - он кипел внутри как вулкан, представляя, как Ленард обращался с Мишель. Обидел её.

— Он ничего не делал!— сказала она, освободившись из его рук.

— Я с ним поговорю по-мужски, - твёрдо сказал Раф. – Научу вести себя с девушками.

— Не надо, — трясла его Мишель. — Он ничего не сделал... не позорь меня...

— Мишель, не выгораживай его! Он спал с тобой, да? Я его урою, — упрямо возразил Раф.

Истерика Мишель усилилась.

— Он не захотел меня, идиот ты! Из-за тебя не захотел!

— Как из-за меня? — растерялся Раф.

— Кто-то ему донёс, что ты башку свинтишь, если у нас с ним что-то будет. И он пригласил меня на свидание, чтобы попросить не ходить на их тренировки. Рису не нужны лишние проблемы, тем более, что я этого не стою…

Раф, наконец, хоть немного успокоился. Если они не спали, то это значит, что Ленард поступил благоразумнее, чем он о нём думал.

— Но это же хорошо, Мишель. Он не тот, кто тебе нужен, - он ласково улыбнулся и погладил мокрую от слёз щечку.

Мишель не на шутку разозлилась.

— Меня бросил возлюбленный, а ты радуешься! Ты самовлюбленный идиот! Нашей дружбе конец, убирайся! — она спихнула его немалую тушку с кровати и пару раз поддала ногой, выпинывая его из комнаты. — С меня хватит, я тоже хочу жить, я хочу быть с ним! Я люблю его! Ты мне не нужен! Прочь...

Раф поймал её ножку и столкнул на постель.

- Успокойся! Прекрати!

Она откинулась и смотрела в потолок. Её узкая грудь ходила ходуном от сдерживаемых эмоций.

- Уходи, - она сказала это тихо, почти обессиленно.

Раф хотел возразить, но в таком настроении Мишель не стала бы слушать.

Она, заметив, что он не уходит, снова разъярилась, и сама не понимала, что делала, сыпала ругательствами, колотила его руками, орала так, что прибежала её мать, и Рафу поневоле пришлось уйти. Он долго стоял на крыльце, желая вернуться в её комнату, но не мог набраться решимости.

Его репутация в этот раз сыграла против него, но Мишель простит, он не сомневался в этом. Его поразило то, насколько она влюблена в этого бесхребетного Ленарда. Настолько, что готова отказаться от их дружбы. Он всегда считал себя на первом месте в списке приоритетов Мишель. Меряя шагами её крыльцо, он просто не мог поверить, а потом к нему вышла миссис Вильямс.

— Что с ней? — быстро спросил Раф.

— У неё истерика, утром она казалась мне пассивной и больной, а сейчас рвёт и мечет. Вы поссорились?

— Что-то вроде того...

Она положила руку ему на плечо.

— Иди домой, Рафаель, дай ей время остыть.

Раф грустно кивнул, попрощался с миссис Вильямс, но домой не поехал.

Дома он один, матери не будет до полуночи, после развода она устроилась на работу и пропадала на ней сутками. Отец выделил приличные алименты, но она отказывалась брать эти деньги. Когда-то эти самые деньги привлекли её выйти за него замуж, но за пятнадцать лет брака она пресытилась ими досыта. Взаимопонимания между родителями никогда не было, но мама была женщиной красивой и гордой, поэтому предательство мужа, а тем более то, что он признал за собой нездоровую, по её мнению, тягу к мужчинам – сделало их врагами.

Отец Рафа занимался захватом корпораций, часто играл на бирже и покупал обанкротившиеся предприятия, потрошил их и продавал по кускам. Иногда скупал акции и довольно прибыльных компаний и поджидал, пока она потребует вливания. Таких как он в бизнесе называли «падальщиками», но деньги, как известно, не пахнут. А у Демиена Димена было их в избытке.

Он совсем не возмущался, когда Раф признался родителям в своей тяге к парням, но это было ещё до развода и открывшегося. Отец Рафа тоже был гомосексуалистом, но очень долго жил двойной жизнью. Ему было сорок, когда он открылся. Возможно, именно сыновья смелость подтолкнула отца сознаться. А, может, это были последствия кризиса среднего возраста, Рафу было всё равно. Его возмутило то, как отец поступил с матерью, ведь она до последнего не знала всей правды.

То, что у каждого из них была своя жизнь, без объяснений было понятно, но не такое.

Раф никогда не мог бы врать другой женщине, что он натурал, как врал его отец на протяжении почти пятнадцати лет. После произошедшего он стал намного жёстче и грубее с окружающими, без стеснения давал девушкам понять, что он им не пара. Даже тем, кто хотел ненастоящих отношений, хотя бы просто быть рядом.

После его признания родителям, мать не разговаривала с ним полгода. Отец поддерживал его, хотя именно он, по мнению матери должен был осудить. Но после того, как правда вышла на поверхность, мама смирилась с его ориентацией, но отца не простила.

Когда стал вопрос: с кем жить? Раф выбрал мать, она была пострадавшей стороной и не заслуживала, чтобы сын отвернулся от неё. Но иногда, когда она особенно пристально смотрела на Рафа, он знал, что она думает о том, что он гей, и расстраивается.

Отец дал хорошие откупные, предложил дом, хотел сохранить приятельские отношения. Но смог лишь вырвать непродолжительные встречи с Рафом и запрет появляться у них в доме. Мать даже не прикоснулась к деньгам отца, она хранила их для Рафа.

До сумерек Раф просидел в парке. Ему нравилось наблюдать за другими людьми, особенно семьями, вышедшими на пикники. Люди запускали воздушного змея и играли с тарелкой, подкидывая её своему псу. Проводили время со своими детьми. В такие моменты Раф вспоминал время, когда у него ещё была семья.