Глава 7

Вечером того же дня, когда все хозяева были дома, Эйрик ускользнул в квартал Святого Маманта, в портовую харчевню. Он, случалось, угощался там пивом и отводил душу, беседуя с соплеменниками. Даны и свеи не так уж редко прибывали в Миклагард* на своих грозных кораблях.

Но сегодня он крепко выпил - так, что почти не разбирал дороги, возвращаясь впотьмах обратно. Какой-то оборванец пристал к нему в надежде ограбить, и Эйрик не глядя швырнул его об стену. Ему было так скверно, как давно уже не бывало.

Когда он добрался до особняка Мелитов, ворота оказались уже заперты. Воин постоял - в пьяном раздумье, постучать или нет; потом, подпрыгнув, ухватился за кирпичную ограду. Для силача его роста это была не препона; подтянувшись, Эйрик перемахнул на другую сторону. Он пересек задний двор и, войдя через черный ход, отправился спать в свою каморку.

На другое утро голова гудела, тело ломило и во рту было мерзко. Эйрик сел на своей лежанке, с трудом соображая: видел кто в доме его вчерашнюю вылазку или нет. А потом дверь его комнаты скрипнула, и показалась бабка Фекла, нянька молодой госпожи.

- Ишь набрался-то! Вот скажу хозяину!

В руках у нее была большая кружка с рассолом. Эйрик, усмехнувшись, поблагодарил и взял. Он ополовинил кружку, утерев усы рукавом; и ему полегчало.

- Не говори ничего патрикию, бабка Фекла, - попросил он. - Больше не повторится.

А нянька вдруг наклонилась к самому его лицу и помахала пальцем перед мутными глазами.

- Не твое, и рот на чужое не разевай!

Она ушла, и дверь захлопнула. А Эйрик со стоном повалился обратно на постель. Догадалась, старая ведьма! Что ж, у кого есть глаза, тот видит.

Повторялась его судьба...

Ромеи ценили удаль и силу северных наемников, но никого здесь не интересовало, кем Эйрик Бьернсон был у себя на родине. А между тем, происхождением он мог бы помериться со многими местными господами. Он вырос свободным и благородным человеком, средним сыном хозяина большой усадьбы и предводителя славной дружины. Тогда, восемь лет назад, Эйрик был молод и удачлив в боях - и, как люди говорили, хорош собой. И он был женат.

Эйрик получил в жены женщину знатнее себя - младшую дочь самого ярла* Гуннара Счастливого, белокожую и золотоволосую Асу. Он полюбил ее, и она полюбила его. Два года они прожили в согласии, у них родился сын Харальд. А третья зима после свадьбы выдалась особенно холодной; Аса, застудившись, схватила жестокую горячку. Она умерла, и младенец тоже умер.

Ярл очень горевал и гневался; и больше всего гневался на самого Эйрика, что тот не уберег его дочь и внука. Гуннар Счастливый сложил Асе и маленькому Харальду погребальный костер до небес, и с ними сожгли много сокровищ и всякого добра. А Эйрика ярл не пожелал больше видеть ни в своей дружине, ни на каком-либо своем корабле. Там, где они жили, было мало земли, лишь камень да лед; и Эйрик ушел в чужие края, искать свою долю. Он продавал свой меч, как делали многие его сородичи, - те, кто не устраивал набегов и не брал богатой добычи с боя.

Миклагард, куда в конце концов привели его ноги, оказался именно таков, как о нем рассказывали, - величайшим, чудеснейшим и богатейшим из всех городов. Эйрик нанялся на службу к Роману Мелиту, охранять самого патрикия и его семью. И вот сейчас...

Дочь Романа Мелита посмотрела на Эйрика так, как никто из этих надменных ромеев никогда не смотрел. И после того, как она защитила его в храме от своих соплеменников и служителей своего христианского Бога, он даже возмечтал... Дурень несчастный!

Ни один из этих разряженных, высокоумных ромеев не выстоял бы против Эйрика Бьернсона в честном бою - если бы только они умели сражаться честно. Византийцы не совершали набегов, они торговали, улещали и обманывали все другие народы: и называли это волей своего Всевышнего Бога. Для них Эйрик был лишь варваром, немногим выше животного.

То, что началось между ним и Феано, заново пробудило и сердце его, и тело, его мужскую силу. В тот день, когда они вместе с дочерью Романа Мелита отыскали на Крите ящик с древними письменами, их судьбы навсегда переплелись! Эйрику даже не нужно было раскидывать руны, чтобы понять это.

Но позавчера вечером его молодая госпожа отправилась кататься на лодке с сыном Дионисия Мартинака. Эйрик видел, как тот долго с ней говорил, в чем-то убеждал; а потом почти поцеловал, и она не уклонилась. А на другое утро его хозяева отправили посланца к Мартинакам. Не требовалось большого ума, чтобы понять, что между двумя уважаемыми семьями состоялся сговор. Феано Мелитена была обещана Варде Мартинаку...

Эйрик тяжело встал и тряхнул головой, прогоняя зряшные мысли. Сбросив куртку и рубашку, он обнаженным по пояс вышел на задний двор, облегчился и достал из колодца ведро студеной воды. Жадно напился из горсти. После чего, не поморщившись, облился с головой. И, бросив ведро, отправился погреться - помахать мечом. Пусть не скажут про него, что он отлынивает от службы и утратил сноровку!

Хозяева по просьбе наемника подвесили на заднем дворе между двумя столбами деревянного болвана на цепях, для упражнений. И он долго бил деревянным мечом увесистую колоду, которая, раскачавшись, вполне могла покалечить новичка. Проскальзывал справа, слева и, извернувшись, рубил вновь и вновь...

Несколько раз ему представлялся вместо этой колоды Варда Мартинак, и Эйрик смеялся зло и весело. Особенно его развеселила мысль, какое лицо сделалось бы у этого утонченного ромея, если бы им и вправду привелось подраться. Тот, кто привык всегда полагаться на чужую силу, разучивается стоять сам за себя... И разучивается отвечать за себя самого, не то что за других!

Намахавшись вдосталь, Эйрик опять ополоснулся холодной водой из колодца и вернулся в дом. Надел свежую рубашку и, пройдя на кухню, поел в одиночестве. Молодой хозяйки он не видел: и легко мог понять, что Феано Мелитена намеренно избегает его.

Однако после обеда, когда Эйрик вышел в атриум и, присев на нижнюю ступеньку портика, принялся чистить оружие, Феано неожиданно появилась в дверях. Она прошла наружу и опустилась на верхнюю ступеньку лестницы.

Эйрик поднялся и поприветствовал госпожу; он не осмеливался больше любоваться ею открыто, и решил сразу уйти со своей работой в другое место, чтобы не мешать ее уединению. Однако Феано попросила его остаться.

- Я хочу, чтобы ты рассказал мне о себе, - произнесла госпожа. Лицо у нее было холодное и чужое, и большие темные глаза тоже чужие; но в голосе звучала решимость. - Я не спрашиваю, чем ты промышлял, когда ушел из дома... об этом тебя уже спрашивал отец, когда принимал на службу.

Девушка невесело рассмеялась.

- Я хочу знать, как ты жил у себя на родине. Расскажи про свою семью.

Он наконец поднял на нее глаза.

- Зачем?

Им не нужно было много слов, чтобы понимать друг друга. Феано крепко сцепила руки на коленях и, слегка покраснев, повторила:

- Расскажи. Я твоя хозяйка, и я велю.

Он подчинился. Эйрик понял, что именно ей хочется услышать; и рассказал и про Асу с маленьким сыном, и про свое изгнание. Прежние боль и гнев опять заговорили в нем... Глаза Феано блеснули, и Эйрик понял: она тоже угадывает в том, что началось сейчас, повторение прежнего.

Когда он закончил, Феано коротко поблагодарила телохранителя за откровенность и, поднявшись, сразу ушла. Эйрику было неведомо, как молодая госпожа воспользовалась услышанным; однако потом она продолжила избегать его. И больше почти не выходила на люди - нужда в охраннике отпала; теперь Эйрик в основном сопровождал только самого Романа Мелита, когда тот отправлялся по различным делам.

А потом к Мелитам зачастили гости. Эйрик не помнил такого нашествия уже давно. Эта семья жила не то чтобы уединенно - просто они проводили в Константинополе не так уж много времени; каждую весну Роман Мелит выходил в море, по разным государственным и торговым делам, хотя сам купцом не был. А зимой хозяева уезжали в имение; иногда уезжали и летом. Феано, случалось, подолгу оставалась без отца, под надзором одной только старой тетки, которую приглашали к ним пожить. Но, разумеется, тогда не могло быть и речи о том, чтобы принимать гостей-мужчин.

А сейчас гостей набралось столько, сколько не перебывало за иные полгода. И Эйрика осенила догадка. Молодую хозяйку опять сватали! Стало быть, Варда Мартинак еще не считался ее женихом!..

Сын Дионисия Мартинака тоже приходил к Мелитам раза два или три, и беседовал с Феано. Но его не слишком выделяли среди прочих. Значит, Эйрик не ошибся.

Но все одно - Варда Мартинак или другой, мужем Феофании Мелитены станет только равный по происхождению и положению. Или же тот, кого счастливый случай вознесет до нее. Но слишком самонадеянно думать, что это будет он.

Эйрик Бьернсон положил себе: как только произойдет то, что должно произойти, он немедленно покинет этот дом и не будет больше служить у Мелитов. Сколько бы ему здесь ни платили! Если Феано достанется другому, видеть счастливого соперника будет невыносимо. Возможно, Эйрик опять уйдет на север, к своим, и станет хирдманном*, снова примется добывать славу и богатство в бою; и сорвет с шеи постылый символ христианства, который почти ничего не значил даже для многих приверженцев этого учения.

***

Феоктист надолго забыл о своем обещании разобраться с критскими свитками. Возможно, ему попросту было недосуг: Роман Мелит привлек сына для того, чтобы выяснить побольше о Мартинаках. Оказалось, что в целом Варда не солгал. Имение Мартинаков располагалось в трех днях пути от столицы. Оно было большим, но запущенным. И, однако же, Варда регулярно сносился с управляющим, а то и сам ездил туда и подолгу оставался в провинции, пытаясь извлечь из имения доход. Он никогда не служил при дворе, в отличие от Михаила Мартинака... возможно, чтобы не привлекать слишком много внимания к своей особе? А еще Варда занимался торговлей, у него была доля в продаже некоторых товаров на севере. Для придворных, получавших императорскую ругу, торговля считалась малопочтенным занятием - или попросту василевс не желал, чтобы его приближенные имели независимый источник прибыли.

Тридцатилетний Михаил Мартинак разительно отличался от брата: он был опустившимся и откровенно развратным человеком, одним из многочисленных придворных паразитов. И, однако же, именно Михаилу по завещанию должна была достаться львиная доля семейного имущества. Феано даже предложила отцу - может быть, помочь Варде в торговле, вложить общие средства в какое-нибудь предприятие? Ведь Роман Мелит, будучи придворным, также не мог заниматься этим открыто. Патрикий признал, что это недурная мысль.

Что же касалось других соискателей... С тех пор, как Феано объяснилась с Вардой, отец с необычайной энергией взялся наверстывать упущенное. У них за два месяца перебывало не меньше двадцати новых человек, отцов с сыновьями, которые приходили в их дом как на смотрины. Некоторым Феано не показывалась вовсе; с другими женихами говорила в присутствии отца. Но никто не задел ее чувств так, как Варда.

И уж подавно - так, как Эйрик...

Феано услышала историю викинга из его собственных уст, и убедилась, что он человек благородного происхождения. И он был однажды счастливо женат, пока не лишился жены и сына по трагической случайности. Однако никто из двоих даже не заикался о том, чтобы Эйрик Бьернсон мог породниться с семейством Мелитов. Пропасть между ними была непреодолима; по крайней мере, сейчас.

Отец рассматривал выгоды новых возможных союзов, и сама Феано тоже; однако внутри нее крепло ощущение, что она уже сделала выбор - и теперь изменяет человеку, которому предназначена! Феано со всеми мужчинами оставалась одинаково холодной и вежливо-равнодушной. Она даже скоро почти перестала различать их лица. Конечно, многие родители в подобном случае не задумались бы о чувствах дочери, располагая ее рукой по своему усмотрению. Но Роман Мелит к числу таких не принадлежал.

К зиме эти смотрины прекратились. Не только потому, что Феано никого из женихов не отличала; а еще и потому, что о Мелитах в Константинополе пошли дурные толки. Над патрикием и его дочерью на выданье даже начали посмеиваться. Такое стерпеть было нельзя.

Кстати пришлось то, что они собирались к Рождеству в имение. В любом случае, следовало дать слухам улечься.

Перед отъездом Феано попрощалась с Вардой наедине.

- Я пока не обещаю себя вам, - серьезно сказала она. - Подождем, пока мы не вернемся с отцом в город. Но если ничего не стрясется, то...

Феано протянула патрикию руку. Он нежно привлек девушку к себе и, склонившись, коснулся губами ее щеки.

- Вы позволите мне писать вам? Для меня это было бы отрадно. Мне думается, мы могли бы вести занимательные беседы даже на расстоянии.

Феано помедлила, не зная, сколь многое сможет ему доверить... Потом улыбнулась.

- Почту за честь.

Она проводила Варду Мартинака, почти своего жениха, со щемящим чувством. Как быстро все совершалось в ее судьбе! И как будто без ее на то воли: хотя и отец, и другие мужчины позволяли ей решать самой...

Наконец семья покинула Константинополь. Эйрик был с ними, в свите патрикия Мелита. Но Феано чувствовала, что это уже ненадолго.

* Древнескандинавское название Константинополя.

* Ярл - племенной вождь в средневековой Скандинавии; позднее верховный правитель.

* Хирдманн - воин в хирде, скандинавской дружине.