Часть 1. Глава 16

Глава 16. Deep outcry | Неявный протест

α^ Стою, облокотившись на зеркало. Я так хотел попасть обратно в твою спальню... и вот я здесь, ловлю чуткими ноздрями еле уловимый аромат твоего супердорогого парфюма и борюсь с желанием влезть в твою одежду, чтобы вобрать его в себя ещё полнее.

Но тебя самого здесь пока нет, обнимаюсь с тоской и забиваюсь в угол: я боюсь шататься по дому, вдруг мамаша нагрянет раньше времени, наткнётся на бледный труп и скопытится, не успев охнуть. Хотя это идея...

У меня дурные предчувствия. Желудок крутит, печень ноет, в крови как будто холод разлит. Николь посматривает недоуменно и с соболезнованием, но больше ничего не спрашивает. День-деньской всё валилось из рук, Unix-системы, маршрутизаторы и самые обычные дрянные провода, я безостановочно думал об Ангеле, запертом дома, а когда подкрался вечер, меня охватил такой ужас... невыразимый, неизлечимый, позорный и уродский ужас!

Я не знаю, как поеду домой. Я и ехать-то не хочу. Я знаю, что мать ждёт, она хочет, чтобы я встретил её в аэропорте. Я также знаю, что во что бы то ни стало должен сегодня соблазнить своего упыря, даже если придётся танцевать нагишом и не даваться при этом в руки...

Что ещё? Да ни черта я больше не знаю. Меня всё сильнее и сильнее трясет.

α^ Жерар приоткрыл дверь и боязливо окликнул меня. У него поднос с напитками и... Господи, он где-то раздобыл кровь! Ничего не желаю выяснять. Я просто набросился на угощение прямо у него на глазах и вылизал полную чашу до последней капли. М-м, на редкость густая и питательная. Похожа на медвежью, но я уже решил не вдаваться в расспросы, да и от повара-дворецкого весельем не пахнет. Похоже, даже он, невозмутимый, не в восторге от приезда еврейской маман.

Она позвонила. Скрипучий голос в трубке поинтересовался, здоров ли я, и если да, то почему не приехал в JFK. Проклятье. Вызвал ей лимузин. Никки пинками выгоняет меня из офиса, но я не могу, не могу, не заставляйте... До последнего я в отчаянии роюсь в Сети. Залез на гей-форум, впопыхах прочитал несколько психологических отношенческих статей, написал свой вопрос-крик-мольбу, то есть просьбу о помощи, но сегодня мне никто уже не успеет ответить, а сам я пронзительно кричу в душе и содрогаюсь. Всё восстает внутри, едва я представляю, как кто-то прижимается ко мне сзади... и мозг клинит, взрывается и отказывает.

Я взмок, не успев дойти до машины. Сажусь за руль, в глазах темнеет, мобильный телефон трезвонит снова и снова, но я не отвечу. Мама уже на пути к особняку, скоро меня увидит, так что подождёт и перебьётся.

α^ Сытый вампир – это сказочная диковинка, но сейчас я именно таков. Даже пресыщен слегка. От переполненного желудка клонит в сон. Я развалился на твоей мягкой постели, малыш… лениво изучаю из-под прикрытых ресниц психоделичный потолок и начинаю понимать, что это роскошная репродукция картины Сальвадора Дали. Кровь в венах тихо спит, ей снишься ты, обнаженной и податливой мечтой идущий мне в руки, и я закусываю губы, сжимая свою потерянную душу в тисках. Я сделал все, что мог, почему же я не нахожу себе места...

Лимузин подъехал к воротам одновременно со мной. Я открываю их и пропускаю мать вперёд, как настоящий джентльмен. Озноб прошёл вместе с паникой, теперь мне пофиг. Ангел не дурак, он спрячется. Если уже не спрятался. Лишь бы только из дома опять не ушёл.

α^ Краем уха зацепил шум автомобильного мотора. Кто бы через пару минут сюда ни зашёл, подниматься с кровати желания нет, а ПОД кровать я не полезу, увольте.

Вот только шум с улицы стих, а никто не идёт. Я начинаю грустить, он снова обо мне забыл.

Промаялся весь вечер, посылая Жерару странные знаки руками и на ходу сочиняя для матери бытовые подробности своей жизни в Нью-Йорке.

Вроде бы Жерар меня понял, накрыл роскошный ужин, а под своей тарелкой я с облегчением нашёл записку: «Он всё ещё здесь, мессир».

Вечно недовольная Тисс похвалила стряпню, но моему повару это до лампочки: сделал вид, что не понимает ни слова по-английски, нахальный такой. Счастливчик.

Аккуратно прижимаю салфетку к губам – не дай Бог, мама увидит и поймёт, что они поранены и искусаны. Делаю глоток вина, и следующий вопрос застаёт врасплох.

- У тебя есть девушка?

- Ты же знаешь... Я много работаю, у меня нет времени искать кого-то.

- Ладно, не говори ничего матери. Надеюсь, она не цветная...

- Ну, мама!

- Я не могу просить, чтобы ты женился на еврейке, но если ты хоть немного уважаешь...

- Мама, я ни во что не верю!

- ...свой род и свои корни, то не будешь мешать свою кровь с язычниками.

- Так, как это сделала ты, да?

- Ксавьер!

- Почему бы тебе не рассказать об отце всю правду, особенно сделав ударение на том, какой он был козёл и совсем тебя не любил, отказавшись обращаться в другую веру, чтобы жениться на тебе?

- Ксавьер!

- Жерар, проводи госпожу Санктери в её апартаменты, с меня сегодня довольно.

- Сынок... - она посмотрела умоляюще, возможно, сожалея о крике. Возможно, притворялась: она большая лицемерка. Повар взял её под руку, помог встать из-за стола.

И я решился:

- А если бы случилось так, что я оказался, м-м... нетрадиционной ориентации?

Тисс споткнулась на ровном месте. Поначалу застыла как вкопанная, бледная такая, с виду спокойная. А потом неожиданно рванулась ко мне и вцепилась в горло. Жерар не сумел удержать её.

- НЕ СМЕЙ! НЕ СМЕЙ ДАЖЕ ДУМАТЬ, Я ТЕБЯ УБЬЮ! ЗАДУШУ, ЖАЛЕЯ ЛИШЬ О ТОМ, ЧТО НЕ ЗАДУШИЛА ПРИ РОЖДЕНИИ!

Перепуганный повар еле оторвал её от меня и силком выволок из столовой. Сижу уже час, тихонько дышу, прокручивая в башке её слова, рассматриваю их и так, и эдак. Страшно, но занятно. Появился новый интерес. Но вопросы любимой мамочке я задам потом, когда шея от ногтей болеть перестанет.

Ещё нашёл в баре вермут и полный портсигар, пробую раскурить подарок кубинцев, которым настраивал подпольную сеть неделю назад... в какой-то другой своей жизни. Из груди готов вырваться плач. Я разорвался на части.

Я боюсь идти в спальню к Ангелу, оттягиваю до полуночи – одной половиной себя.

Но у второй родилось мягкое щекочущее ощущение в животе, которое подсказывает мне, что теперь я готов. Хочу...

Хочу наперекор матери.