PURPOSE

Я их почувствовала прежде, чем увидела. От них веяло силой и необузданной яростью, от которой шарахалась не только моя белоснежная волчица, но и люди, проходящие мимо. Девушки смотрели им вслед, посылая поцелуйчики и подмигивая накрашенными ресничками, а мужчины смотрели с завистью, боясь хоть что-то предпринять.

Даже в самом романтичном городе на Земле, где атмосфера слишком чарующая и завораживающая, чтобы чувствовать ненависть, они нашли меня. Теперь тишина на улочках, которую нарушали только шумные чайки и шуршание волн, отошла на задний план. С этого момента Венеция не будет городом защиты и покоя, а станет очередным городом в моем огроменном списке.

Я стояла на плоской крыше одного из домов, аккуратно вглядываясь в лица знакомых парней. С каждым из них я, к моему глубочайшему сожалению, была знакома лично и отчётливо помню, как кулак беловолосого парня, шедшего в центре, прошёлся по моему виску. Тогда он отчетливо показал, что произойдёт снова, если я не вступлю в их ряды. Ряды альф.

Они шли молча, четко зная и чувствуя свою цель - меня.

Достав телефон, я мимолетно зашла на нужный сайт, который держала в вкладках «важные» и заказала билет домой, нажав кнопку «оплатить» с мыслью о том, что мой дядя не очень обрадуется моему возвращению. Эта мысль так меня обрадовала, что я даже не обратила внимания, что стая исчезла из моего поля зрения. Зато я отчётливо заметила сообщение, в котором мне вежливо объяснялось, что денежек на карте почти не осталось, так как все ушло в этот чертов билет.

— Твою мать! — засовываю телефон в карман джинсов, тут же разбегаясь и прыгая на каменную дорожку. Край рубашки разлетается за мной шлейфом и снова прижимается к спине, когда я аккуратно приземляюсь на каменную дорожку. Несколько рыжих локонов падают на глаза, поэтому сдуваю их и поднимаюсь на ноги, начиная судорожно оглядываться.

Никого. Вдыхаю воздух и замираю. Их запах настолько сильный, что мои рецепторы чуть ли не прощаются со мной. Слишком близко. Очень рядом. Сердце впускается в пляс, неотрывно тарабаня по моим нервам. Эта тишина настолько пугающая, что мне хочется забраться под хлопковое одеяло и закрыть глаза, надеясь, что беда обойдёт стороной.

С грохотом влетаю в одну из стоящих рядом кафешек и прохожу дальше. Глазами нахожу запасной выход и спокойно двигаюсь туда, ловя на себе взгляды прохожих. Ни каждый день сюда с разбега влетает рыжеволосая бестия. Подмигиваю одной старухи, приподнимая правый уголок губ. Вижу, как её руки начинают трястись, а кадык чуть подпрыгивает в напряжение. Сглатывает. Когда прохожу мимо ее стола, забираю с тарелки кусочек яблочка. Она молчит. Боится.

Люди такие интересные. Совсем ничего не знают про свой собственный мир, но жутко боятся чего-то нового. Уверена, та старуха не знает про оборотней, но она однозначно почувствовала во мне что-то необычное.

Двери за моей спиной распахиваются и ветер бешено бьет меня в спину. Чуть ускоряюсь, на ходу кивая официанту, который замер как вкопанный.

— Вот она! — слышу рык за спиной и тут же пускаюсь в бег. Хорошо, что именно в этой кафешке есть запасной выход, в который я благополучно отправляюсь.

Выбегаю с другой стороны, тут же оглядываясь по сторонам. Людей совсем нет. И это плохо. Придётся сражаться. Были бы люди - было бы проще. Мы веками храним нашу тайну и не стали бы даже ради моей поимки нарушать обет, а вот когда так пусто, как сейчас.. жди беды.

— Стоять! — слышу знакомый голос за спиной и останавливаюсь, поднимая в проигрышное положение руки. — Развернись. И не думай удрать от нас снова, девочка.

Прикусываю губу от нахлынувшего смеха и медленно, как в фильмах про гангстеров, разворачиваюсь. Рыжие прядки снова падают на глаза, но я даже не пытаюсь их поправить. Сейчас это наименьшая из моих проблем.

— Алек? Ты ли это, дорогой? Совсем не узнать тебя. — язвлю я, разглядывай симпатичного парня, — Когда мы последний раз виделись? Ты постарел что ли? И вон, — указываю на его мощное тело и вру, — Небольшой жирок появился.

— А ты теряешь сноровку, милочка, раз за эту неделю дважды попадаешься в наши сети.

Краем глаза вижу лодку, привязанную к причалу. Не успею.

— За тобой сложно угнаться. — Алек засучивает рукава своей толстовки и устремляет свой светлый взгляд на меня. — Но от нас не убежишь, зайчонок.

— Уверен? — спрашиваю я и прыгаю в воду, ныряя рыбкой как можно дальше и глубже.

Моментально рубашка намокает и неприятно липнет к телу. Слышу из под воды злой рык и матерные ругательства. Своим слухом улавливаю его отчаянные попытки найти меня. Я же вытягиваю руки над головой, прижимая плечи к ушам, и ускоряюсь. Времени совсем нет.

И не дай бог эти твари меня поймают. Я вырвусь им глаза через нос и заставлю просить прощения за все мои испорченные года, которые я провела в бегстве, как какая-то беглянка.

***

Поездка домой казалась слишком долгой и напряженной. Стая больше не беспокоила меня, хотя моментами я улавливала их связь. Совсем чуть-чуть, но все же. По пути домой я успела украсть пару вещиц, чтобы ещё больше не расстраивать моего единственного близкого мне человека - моего дядю. Совсем немолодой оборотень был болен и доживал свой век с большим мучением и огромной скорбью. Хотя если бы я его разозлила, он бы просто втоптал меня в землю, даже не вспомнив о том, что я альфа.

Моим воспитанием занимался именно он. Именно он заставлял меня сражаться, обращаться и охотиться. Только он верил в меня и надеялся. И я обязана ему всем, что имею сейчас.

Машина останавливается у знакомого, чуть просевшего, дома. Плачу попутчику символическую сумму и выхожу. Ничего не изменилось: старый деревянный дом, с исчезающим голубым покрытием, совсем осел. Крыльцо чуть наклонено в сторону, а окна почти соприкасаются с землёй. Такая... землянка, мать твою.

Смотрю по сторонам и захожу на участок. Отсутсвие забора никогда не беспокоило моего дядю. В юном возрасте, когда он здесь отдыхал с мамой, дядя наставил миллион ловушек для заблудших душ. Люди стали обходить наш домик стороной. Соседи судорожно продавали дома и уезжали на другой конец Земли.

Иду по дорожке ровно прямо. Нельзя ступать на некоторые камушки, так как это может плохо закончиться. Если ты пьян или обкурен, то пройти до дома ты не сможешь однозначно. Кусты, стоявшие рядом с дорожкой, скрючились и почти приклонили свои веточки к земле. Коснувшись рукой сухого лепестка, я сорвала его и тут же почувствовала, как он медленно рассыпается у меня в руках, превращаясь в горстку сухих листочков, напоминавших пепел сигарет.

Забывшись, я оступаюсь и слышу щелчок. Сердце подпрыгивает и тут же замирает. Выкидываю листок, тут же делая кувырок в сторону и уворачиваясь от осинового кола, летящего прямо в сердце. Деревянный кол соприкасается с кустами и тут же падает. Кладу руку на дорожку, пытаясь успокоиться, но тут же ошибаюсь снова. Слышу за спиной какие-то звуки и тут же оборачиваясь, поднимаясь на ноги.

Из под земли вылазит огромное сооружение, похожее на огромного человека. Только вместо мышц и кожи на нем древесина. Грубая и жестокая. А по две стороны от него виднеются дробовики.

— Ну, нет! — произношу я и отпрыгиваю вправо, приземляясь за кусты. Оружия громыхают прямо под ухом, но не достают до меня. Когда выстрелы затихают, я поднимаюсь на ноги, тут же смотря по сторонам. Нельзя больше ошибаться.

— Эй, придурок, сделаешь хоть шаг в сторону, я тебе яйца пристрелю!

На крыльцо выходит дядя, держа в руке похожий дробовик. Его глаза сначала смотрят на убытки, которые я принесла, а потом на меня.

— А, это ты? Забыла что ли, как ходить надо?

— И я рада тебя видеть, любимый дядюшка! — кричу в ответ, ожидая когда он наконец-то выключит эти ловушки, нажав на кнопку у крыльца.

— Не язви! Где тебя целый год носило? — он спустился чуть ниже, продолжая наводить на меня ружьё.

— То там, то здесь. И было бы не плохо, если бы ты опустил ружьё. Знаешь же, что меня не убить простыми пулями.

— Проверим?

— Ч-что?

Раздаётся выстрел и я с грохотом падаю навзничь, слыша глухие удары сердца.

***

1900 год

— Дина, солнышко моё, где тебя носило?— высокая и статная женщина стояла у двери, наблюдая за приближающей дочерью. Длинные чёрные локоны спадали до самых ягодиц и совсем были не похожи на рыжие и ломкие волосы дочери.

Когда её дочь зашла домой, женщина чуть слышно вздохнула, увидев лицо Дины.

— Что с твоим лицом? Кто тебя так?

Дина была вся в маленьких порезах и царапинках. Ее маленькие кулачки, который с трудом ещё сжимались, были избиты в области костяшек. Под глазом уже образовывался огромный фингал, покрываясь ярко-синей пленкой. Все платьице, в котором была малышка, было изорвано и испачкано. На голых коленках виднелись старые и только что появившиеся синяки. В непослушных волосах торчали соринки разного мусора, начиная от земли и заканчивая сырными чипсами.

Дина лишь покачала головой, грустно вздохнув. Ей не очень хотелось делиться с мамой своим провалом.

— Отвечай матери, Динара! — грозный голос отца вывел девочку из раздумий и заставил сжаться. Такой низкий тембр голоса завораживал не только ее, но и всю стаю. Каждый был готов этому голосу покланяться и выполнять любой приказ. —Если твоя мать чем-то интересуется, то ты должна отвечать не задумываясь, поняла меня?

— Да, папа, — шепотом произнесла Дина, сглатывая. Она всегда хотела быть похожей на отца. Такой же смелой и храброй. Она хотела вести за собой стаю и быть любимицей, но жизнь повернула её в совсем другую сторону.

Дина была самой слабой волчицей в этой стаи. Никто её не слушал и не уважал. Иерархия в стаи никогда не была связана с семейными узами. Если у альфы рождались слабые дети, то они получали самый низший статус. Если дети были сильны, подстать силе альфы, то к ним относились с уважением, как к будущим вожакам их стаи.

Дина же не подходила по двум признакам, чтобы стать альфой: во-первых, она была слишком никчемной, а, во-вторых, никто не станет слушаться альф-самок. Девочки редко поднимались выше ранга беты, а если это случалось, то постоянные стычки и вызовы с другими альфами стаи решали проблему раз и навсегда. Девушки просто умирали, а альфа-самец забирал стаю себе. И никто не мог сказать и слова.

— Я подралась,.. — начала было Дина говорить, как раздражённый голос отца её перебил.

— С кем? Надеюсь, ты додумалась кинуть вызов самцам, а не самкам?

— Николас, чтобы ты такое говоришь? Она же и самок победить не может..

— Нет, папа. Это были девочки из соседних домов.

Альфа фыркнул, спустившись по ступеням вниз. Дина наклонила голову, соглашаясь с его превосходством.

— Ты даже с ними не справилась?

Его тон и манера говорить совсем разбили Дину. Она одиноко сжалась и заставила себя держаться из последних сил, чтобы не заплакать при отце-альфе.

***

Дина проснулась с криком, беспощадно исходящим из её горла. Она лежала на мягком диване, на котором пролежала все детство после того, как родители бросили её на попечение дяде. Мягкие простыни, пахнущие сосновым лесом и мягкой травой. Такие же пышные и мягкие подушки, на которых сон был неимоверно долгим и прекрасным. Чарующие и домашние запахи так и окружали ее.

— Ты издеваешься?

Дядя сидел возле неё, широко улыбаясь, показывая свои ровные и белые зубы.

— Я просто проверял. Пока тебя не было, я чуть усилил транквилизаторы, чтобы они вырубали даже альф с одного выстрела. Сработало! — он радостно похлопал в ладоши, разозлив этим Дину.

— Сработало?! Обязательно пробовать было на мне?

— А на ком ещё? Кроме тебя здесь больше никто не ходит.

— Может, тогда ты перестал бы уже строить эти ловушки и запугивать население, а?

— Нет!

— Ладно! — так же яростно ответила Дина, понимая, что дядю переубедить бедует совсем нереально. Проще пробить титановую стену, чем договориться с ним и помилование и помощи. — Как ты?

— Я? Ты лучше расскажи мне, почему ты так неожиданно появляешься на моем крыльце, тут же снося все мои ловушки? Что с тобой приключилось? От тебя так и прет зловонием самоуверенной альфы.

— Дядь, не хочу тебя расстраивать, но это зловоние самоуверенной альфы - моё. — Дина подмигнула ему и тут же улыбнулась. — Прикинь, я, оказывается, альфа! — дерзко говорит она, тут же получая подзатыльник. — Ауч! За что?

— Ещё подерзи мне тут. Хвост не отрос ещё, чтобы так с дядей говорить. И давай собирайся и иди на кухню, нам надо поговорить.