Глава 4. Новый уровень

Все возможно, если никто не доказал, что этого не существует.

«Гарри Поттер и Дары Смерти», Джоан Роулинг

«Провалю любое дело, недорого» — вот мое резюме.

«Я — посланник», Маркус Зусак

Смутно помню, как добрался домой после ночного забега. Помню, как долго шел по дороге, подняв руку; как уснул в машине и спросонья рассчитывался с бомбилой, выгребая всю мелочь; помню как, спотыкаясь, снял шорты, футболку, бросил на пол и завалился в нашу с Яной постель, уткнувшись лицом в ее подушку. Засыпал, вдыхая ее запах, но перед тем, как окончательно провалиться в сон, поставил будильник на половину десятого — на одиннадцать утра у меня назначен прием в клинике.

Проснувшись, хотел по привычке переставить будильник, но вспомнил, что надо к врачу, и вскочил.

Вскочил — громко сказано, потому что как вскочил, так и свалился в кровать с абсолютно четким диагнозом «ушиб всего Фила». Тело ломило, словно меня сначала обвесили дотами локи[ Лок (сокр. от англ. Warlock) — чернокнижник, колдун. В игровом мире этот персонаж обязательно обладает темными сверхъестественными способностями.], после всю ночь прогоняли через пресс, а потом по мне пробежался табун тундровых мамонтов. Медленно, не делая резких движений, сумел добраться до ванной и, нежно потирая убитое проклятым бегом тело, принял душ. Потом так же осторожно почистил зубы, побрился и умылся. Ожил.

В груди засело ноющее чувство потери. Мне сильно не хватало Яны, ее голоса, ее привычного «Панфилов, завтракать!» Руки порывались набрать ее номер, но усилием воли я запрещал себе ей звонить, понимал, что пока рано, сделаю только хуже.

Вместо этого я попробовал поприседать и поотжиматься, чтобы немного прокачать показатель силы, но ничего не вышло. Если несколько приседаний я еще осилил, преодолевая боль в ногах и скрип в коленях, то отжаться не смог ни разу. Руки подогнулись, и я просто свалился на пол. Хорошо, живот самортизировал.

Заварив кофе, по привычке вышел на балкон покурить, не нашел сигарет, вспомнил, что бросил. В отличие от прошлых безуспешных отказов от курения, эта мысль меня не расстроила, а напротив, обрадовала, и я просто стоял на балконе, запивая свежий воздух горячим крепким кофе. Получил кофеиновый баф, оделся в чистое и побежал в клинику. Остатков денег на карте должно было хватить и на прием, и на анализы, если таковые понадобятся.

Они понадобились. Врач, молодая симпатичная блондинка, задав кучу вопросов, отправила меня на дорогущую магнитно-резонансную томографию головного мозга.

— Нужен снимок, — пояснила она. — По вашей симптоматике это может быть что угодно, так диагноз не поставить.

— Спасибо, — я всматриваюсь в системный текст над ней, — Ольга Михайловна! Снимок потом вам?

— Да-да, конечно.

— Пока не ушел... Вы очень красивая!

Она смущенно улыбается и жестом показывает, иди, мол. Но систему не обманешь! Улыбаюсь и ей в ответ, и от сообщения:

Ваша репутация у Ольги «Ляли» Шведовой повысилась!

Текущее отношение: Равнодушие 5/30.

Ляля, Лялечка, как же так? Еще пять комплиментов, и мы дружим?

Мне везет, что клиника имеет собственный аппарат МРТ, так что ехать никуда не надо. Зато приходится долго дожидаться своей очереди, что позволяет мне немного покопаться в мыслях, чувствах, ощущениях и прикинуть, как жить дальше.

Мимоходом смотрю на очки здоровья — их уже больше, чем вчера, 73,17102%, и последние цифры, доли процента, постоянно растут. Лучшая антитабачная реклама!

Если верну уважение и любовь Яны, то и она вернется. Хочу ли быть с ней — такой вопрос даже не стоит, конечно, хочу. И пусть эмоции уже не такие яркие, как четыре года назад, но, думаю, люблю я ее даже больше и крепче.

Вернуть ее уважение... Я, может, не большой знаток женщин, но что-то мне подсказывает, что одних «прости, люблю, жить не могу» недостаточно. Можно выяснить, где она теперь живет, или явиться к ней на работу с букетом цветов, можно преследовать ее сообщениями, звонками, усыпать лепестками роз и вымаливать прощения в реалити-шоу, но это все не сработает. Раньше срабатывало. Сейчас — нет.

Будь у нее ко мне хоть какие-то чувства... Но система не врет, отношение Яны ко мне — враждебность, и связано оно, уверен, с моей неуспешностью, пассивностью, инертностью, довольством тем, что есть.

«Панфилов, ты же жуткий неудачник, — вроде бы в шутку говорила она мне, смеясь. — Ни квартиры, ни машины, ни работы нормальной! В тридцать лет сидишь на шее жены и в игрушки играешь!»

Мне бы тогда понять, что это никакие не шутки, а первый звоночек. Какое там! Меня беспокоило лишь то, смогу ли я стать первым рогой на сервере, обогнав некого Нюрро. Не смог. Ни топ-рогой стать не смог, ни Яну удержать.

— Панфилов, пройдите, — слышу из аппаратной.

Пятнадцать минут в кошмарной для любого клаустрофоба полукапсуле под стрекот и жужжание в полной неподвижности, еще полчаса ожидания, и я получаю снимок своего серого вещества в разных ракурсах. Возвращаюсь к врачу.

Тяну руку к ручке двери и слышу мужской голос:

— Куда собрался, парень? Тут очередь!

Рука зависает в воздухе, оборачиваюсь и вижу сидящего на лавке крепко сбитого лысого мужика с борцовской шеей. К нему тут же присоединяются другие:

— Ишь ты, какой! Наглец! — качает головой старушка в ярком цветастом платке.

— Давай-ка, занимай очередь, неча тут... — то ли советует, то ли угрожает толстая скуластая женщина с ярким макияжем.

— Да я уже был здесь, мне просто снимок отдать! Я по записи!

— Нам тоже просто спросить! — вдруг шепотом вспыхивает щуплый старичок с козлиной бородкой.

— Все мы тут по записи! — кричит толстуха.

— Слышь, малой, — встает со своего места лысый, — Не мути, вставай в очередь! А то...

Понимаю их правоту. Но мне ведь действительно просто отдать снимок, и я свою очередь уже отстоял. Запись записью, но очередь двигалась в явном несоответствии времени записи. Я, например, больше часа отсидел, хотя пришел вовремя.

Ох, черт! Поле зрения заваливает системными сообщениями:

Ваша репутация у Анатолия Махарадзе понизилась!

Текущее отношение: Неприязнь 20/30.

Ваша репутация у Айгуль Рамазановой понизилась!

Текущее отношение: Неприязнь 20/30.

Ваша репутация у Виолетты Ребровой понизилась!

Текущее отношение: Неприязнь 20/30.

Ваша репутация у Марка Залесского понизилась!

Текущее отношение: Неприязнь 20/30.

Беру тайм-аут — отхожу от двери, для проформы спрашиваю, кто крайний, им оказывается щуплый старичок, и встаю рядом, мест на лавках уже нет. Ловлю взгляд лысого борца. Есть контакт!

Анатолий Махарадзе, 44 года

Текущий статус: шофер.

9 уровень социальной значимости.

Класс: водитель грузового транспорта 7 уровня.

Женат. Жена: Ирина Махарадзе. Дети: нет.

Замечен в противоправных действиях!

Переглядываюсь с каждым, снимая необходимую информацию. Пару минут продумываю стратегию, жутко обидно тратить время на очередь, ведь если окажется, что у меня с головой все в порядке, мне надо наконец разобраться в интерфейсе, вытащить свои статы, продумать развитие и прокачку, понять, как вернуть Яну. А ведь, чтобы ее вернуть, нужны деньги, работа — ну да, все так банально, но это будет самый ощутимый показатель того, что я взялся за ум. Да и скинуть жирок было бы нелишним, на сидячей пивной диете мой живот и бока уже вываливаются за ремень...

Итак, что я помню из курса психологии толпы? Толпу надо удивить, потом шокировать, а потом можно лепить из нее, что хочешь. Конкретно в моем случае — не толпу, а четырех человек, связанных общими целями — не нарушить очередность и попасть на прием к врачу. Тот отпор, который они дали агрессору в моем лице, вселяет надежду, что моя задумка сработает.

Хватаюсь за голову, мои колени сгибаются, и я медленно сползаю по стене на пол. Громко мычу, чтобы привлечь внимание.

— Че эт с ним? — спрашивает толстуха по имени Айгуль Рамазанова.

— Вот артист, да по нему Голливуд плачет! — восклицает лысый борец-шофер Махарадзе.

— Мы-ы-ы-ы-ы-ы! — тяну я как можно тоскливее.

— Господи! — крестится старуха Виолетта. — Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную!

— Ишну-у-у-у-ала-а-а-а! — продолжаю стонать, вспомнив дарнасский язык ночных эльфов.

— Нехристь! — тычет в меня пальцем старуха. — Как есть нехристь! Господи...

— Да помолчите вы, бабушка! — раздраженно перебивает ее Махарадзе. — Эй, парень, с тобой все нормально?

Я замолкаю. В тишине поднимаюсь, опираясь спиной о стену, и слышу, как отчетливо хрустят мои колени. Поднимаю правую руку и опускаю ее в направлении старухи Виолетты:

— Ты! Раба божья Виолетта! Фамилия твоя Реброва, услышь же меня!

Старуха неистово крестится, шепчет молитвы, но отвести глаза не может. Она почти парализована.

Перевожу руку на толстуху.

— Ты! Айгуль Рамазанова, внимай!

— Ты! — мой указательный палец чуть не упирается в лоб шофера-борца. — Анатолий Махарадзе, слушай меня!

— И ты! — очередь доходит до старика. — Гражданин Марк Залесский, повинуйся и слушай!

У Рамазановой изо рта вывалилась жвачка. Перст старухи замер у левой груди. Залесский на грани инсульта. Один Махарадзе ухмыляется:

— Фокусник, да?

— Не устал шоферить, Анатолий Гивиевич? — спрашиваю его уже обычным голосом. — Ирина Ароновна как, не скучает?

Вот и Махарадзе впечатлился, заиграл желваками.

— Люди, у меня что-то не то с головой. Я вижу вас насквозь! Но из-за этого, боюсь, голова не выдержит! Мне очень, повторяю, очень надо как можно скорее к врачу. Пустите вне очереди?

— Да и пусть идет! — оживает Айгуль. Речь зашла о материях приземленных, а мое сольное выступление лично ей больше ничем не угрожает.

— Иди, соколик, иди, — бормочет бабка Виолетта.

Махарадзе просто кивает на дверь.

— Спасибо, — чуть не шепотом благодарю и встаю возле входа.

— Слушай, парень, не знаю, как тебя зовут... — трогает меня за плечо шофер.

— Филипп.

— Скажи, Филипп... А Ирина сильно скучает?

Я смотрю в его выпуклые, с сеткой морщин вокруг, повидавшие жизнь глаза, и через паузу отвечаю:

— Сильно скучает, Анатолий Гивиевич.

Махарадзе стискивает меня в объятьях.

— Спасибо, дорогой, век не забуду! — кричит он и, не прощаясь, бежит по коридору клиники на выход.

Ваша репутация у Анатолия Махарадзе повысилась!

Текущее отношение: Почтение 10/210.

Вот это номер! Один маленький поступок — всего-то два слова, но большой скачок с неприязни сразу к почтению.

В этот момент из кабинета врача вышел посетитель, а за ним сама Ольга.

— Что это вы тут расшумелись?

Очередь молчит.

— О, Панфилов! Сделал снимок? Заходи!

Закрывая дверь, слышу, как, перебивая друг друга, вступают в бурную дискуссию Айгуль со старухой Виолеттой.

Сажусь на стул в ожидании вердикта. Кулаки сами сжимаются, а меня бьет мелкая дрожь. Ольга внимательно изучает снимок на просвет, наклоняя голову в сторону, вздыхает и начинает что-то писать. Псих? Нормальный? Реальность? Галлюцинации? Опухоль мозга?

— Ну как? — я с трудом выталкиваю слова из пересохшей глотки.

— Все нормально, Панфилов, вы здоровы, — она окидывает меня взглядом. — Относительно. Налицо избыточная масса. Так сказать, степень предожирения. Диета, физическая активность — в вашем возрасте лучше не запускать.

Она что-то говорит о риске сердечно-сосудистых заболеваний, раннем инсульте, но я ее перебиваю:

— Ольга Михайловна! Я сегодня же сяду на диету и начну здоровый образ жизни. Вчера я бросил курить и стал бегать... Но скажите... — я показываю пальцем на висок. — Здесь все нормально?

— Беспокоиться не о чем. Никаких отклонений, нарушений структур и прочего, о чем бы вам стоило переживать. Слегка повышено давление, но поводов для беспокойства нет.

— Спасибо, Ольга Михайловна! Вы — чудо! — на одном импульсе хватаю ее за руку и целую пальцы.

На ее щеках появляется румянец.

Ваша репутация у Ольги «Ляли» Шведовой повысилась!

Текущее отношение: Равнодушие 10/30.

— Ну, все, все, Панфилов, успокойтесь, — улыбаясь, говорит Ольга. — Это все, можете идти.

Встаю, не отрывая от нее взгляда, вливая в него все восхищение и радость оттого, что здоров. Она словно дразнит и поощряет, не отводя глаз.

Ваша репутация у Ольги «Ляли» Шведовой повысилась!

Текущее отношение: Равнодушие 15/30.

Ух! Беру себя в руки и иду к двери. Открывая ее, оборачиваюсь:

— Спасибо еще раз, Ляля.

Под звук ее выпавшей челюсти выхожу из кабинета.

У двери толпятся люди из очереди, включая нескольких только подошедших.

— Вот он! — кричит Айгуль.

— Святой Филипп, родненький! — причитает старуха Виолетта.

— Филипп, Филипп, — гомонит очередь, хватая меня за руки, плечи, гладя по лицу.

Кажется, я сделал большую ошибку. Нельзя так играть с людьми, тем более с пожилыми и больными — а других здесь нет. Чувствую себя обязанным этим людям. Поднимаю руки — толпа расступается и замолкает.

— Ты, Айгуль! Ты, Виолетта! Ты, ... — пробегаюсь по ним взглядом, называя всех поименно. — Слушайте меня! Внимайте!

Слышно, как за дверью Ольга зовет следующего пациента.

— Вы! Все! Будете! Счастливы! И! Никто! Не уйдет! Обиженным!

Сделав предсказание, я быстро удаляюсь.

Хватит фокусов, хватит демонстраций. Как мальчишка, чесслово.

Уже по дороге домой меня заваливает системными сообщениями о поднятии моей репутации в глазах Айгуль, Виолетты, Марка и еще каких-то незнакомых людей. А следом...

Следом я получаю новый уровень!

Поздравляем! Вы подняли уровень!

Ваш текущий уровень социальной значимости — 6!

Доступны очки характеристик: 1.

Доступны очки навыков: 1.

Всего лишь шестой! Так сильно собственную ничтожность я никогда не ощущал — еще утром я был одного уровня социальной значимости, что бы это ни значило, с Сявой! Я, будущий великий русский писатель Филипп Панфилов (сарказм), и наш дворовой гопник Сява — на одной ступени развития. У моей (ли?) Яны — восьмой!

Иду, ничего не видя, чуть не попадаю под машину и под аккомпанемент матерящегося водителя благополучно перебегаю улицу. В голове сплошные восклицательные знаки, слишком много потрясений за сутки для одного отдельно взятого геймера-блогера.

По пути бешено вращаю глазами, пытаясь найти в поле зрения хоть что-то, позволяющее открыть окно характеристик и распределить полученные за уровень очки, но обнаруживаю только ранее незамеченную иконку дебафа.