3

На «раз» Макар моргнул и уставился на направленный на него причиндал с амуницией в виде пирсинга. На «два» Тихий со словами «ебтвоюмать» выронил свой окурок. На «три» голый долбоеб, который стоял как вкопанный и зачем-то громко считал это вслух, сорвался с места, видимо растеряв все градусы и остатки храбрости, и побежал, перескакивая через подернувшиеся ледком лужи в обратном направлении. — Это чё сейчас было? — пробормотал Лёха, который, кажется, проглотил свою сигу вместе с фильтром. — Охренеть, извращенец. Видел, как его трясло? — Видел, ага, — мрачно подтвердил Макар. Причем рассмотреть успел как следует. Под ярким фонарем причиндал чувака аж сиял на морозе, как ебучая новогодняя игрушка. И только на «два» Макар понял, что смотрит на блестящую серьгу на стояке, словно протянутом к нему в бодром приветствии. Членопожатиями с пацанами он еще не здоровался и не сказать, чтобы собирался. В ступоре Макар так и замер напротив неизвестного элемента, посмевшего махать перед ним своим нехилым елдаком, успел даже отметить ровный подтянутый живот и аккуратно подстриженный лобок, а чуть ниже — жилистые ноги с острыми коленками и имбецильные кеды, как у Рональда Макдональда. — Ну чё, по ходу, завтра заеду к тебе за компом, — заржал Лёха, а Тихий, лишь подняв голову от экрана смартфона, саркастически фыркнул. — Ага, щаз. Разбежался. — Тогда сам беги, догоняй нашего шизика и целуй. Можно и ниже пупка, раз он за шарфом рожу спрятал. — Ну, Лёх, ты кукухой-то думай, что говоришь! Каким макаром я его теперь найду? Макар плюхнулся обратно на лавку, раздражаясь, что торчало у шизика, а упало у него. Настроение. А в джинсах заинтересованно приподнялось и уперлось в ширинку его второе «я». Вот только бегать по гололеду за обладателем «Принца Альберта» ему вообще не уперлось. — Да местный он, — подал голос Тихий. — На нем пальто женское было и больше ничего. Где, по-вашему, он раздевался? — Кто раздевался? — послышался гнусавый голос Игоря, незаметно подошедшего к ним от пятого корпуса. — Ты, Игорян! Я тебя сейчас лично раздену и снега в трусы затолкаю, если мы еще хоть на минуту здесь останемся! Макар, обрадовавшись, что наконец-то они свалят с этой обледенелой лавки в теплую хату к Игоряну, закажут пиццу и порубятся в фифу, подскочив, резко натянул ему шапку до самого подбородка, запрыгнув при этом на спину, так что тот едва удержался на ногах. А нехрен было тормозить, и так уже просрали кучу времени, да еще и городского сумасшедшего словили. Затусив у Игоря до полуночи, Макар вызвал жоповозку и поехал к себе. Весь оставшийся вечер Лёха в красках рассказывал Игорю о перформансе, устроенном чуваком в пальто, а тот своим гундосым смехом бесил Макара, перечисляя места, куда шизика надо будет целовать на спор. — Ты еще контурную карту мне нарисуй, — огрызнулся Макар, на что Игорь хохотнул: — Ага, прям в его продолговатое княжество Монако и засосешь, там как раз сейчас правитель принц Альбер Второй, кажется. Лёха заржал, но заткнулся, когда в него полетела коробка из-под «Сицилии», а Игорь был едва не придушен. Потом взбешенный Макар уделал их обоих в быстрых матчах по три раза подряд. И только Тихий снисходительно вздыхал и закатывал глаза, словно его оставили присматривать за пиздюками на продленке. Когда Макар приехал домой, был почти час ночи. Мать уже спала, отец сидел на кухне, жрал пельмени и смотрел, как люди в костюмах политиков орут друг на друга. — Зачет сдал, — успел сказать Макар быстрее, чем отец дожевал пельмень, закусывая соленым огурцом. — А?.. — У Игоря. И я не пьяный. — Ну все, вопросов нет! — проговорил отец с набитым ртом, пожимая Макару руку. — Голодный? Там в холодильнике гуляш, мать готовила, тебе оставили. — Да не, спасибо, мы пиццу хавали. Я утром им позавтракаю тогда. Макар плеснул себе крепкого черного пойла из кофеварки, сыпанул сахара, с глухим стуком ложкой устроил в кружке мини-Харибду, взял в плен печеньки из вазочки и, кивнув отцу, удалился к себе в комнату. В голове крутилась неприлично дерзкая и провокационная картинка. Идеально ровный ствол, немного рельефный от вен, проступивших под тонкой нежной кожей — хуй знает, почему Макар решил, что она там нежная, но хотя как иначе? Крупная головка с маленькой дырочкой сверху, в которую неплохо было бы вдавить кончик языка, и до кучи этот блядский пирсинг выбили его из колеи на весь оставшийся вечер. Еще и Лёха подливал масла в мотор, чтобы у Макара полыхнуло наверняка. У Лёхи же память как у могилы — никому не расскажет лишнего, но зафиксирует навечно, так что либо выполнять условия спора, либо расставаться на месяц со своей коллекцией порнухи. А коллекция у Макара была зачетная. Горячие фотки с патреона, сохраненки с твиттера, выкачанные из кэша видосы с дрочкой руками, минеты и камшоты составляли большую часть его стратегических запасов. В принципе, найти девчонку для приятного секси-тайма проблемой никогда не было, но пока еще Макар не встретил тот единственный и неповторимый рот, который бы унес его на небеса. Его первый раз был еще в школе, с одиннадцатиклассницей. Макару тогда было всего пятнадцать, но отец гонял его в зал на кроссфит вместе с собой, благодаря чему даже практикантка по русскому как-то раз недвусмысленно ему подмигнула на перемене, и в тот год он понял, что своей большой и привлекательной харизмой надо пользоваться. Та девчонка, имени которой он даже и не помнил, то ли Алина, то ли Альбина, вертела им весь учебный год, мелкий был, тупой, чё. Но зато научила его, где и как искать ту самую кнопку пальцами, нежно гладить и все время при этом заглядывать девчонкам в глаза, целовать шею и нести какую-нибудь ласковую хуйню — вот тогда их можно уломать на все, что угодно. Макар сел за комп и открыл свои архивы с отсосами. Да, все они дрочат под порно, даже скидывали как-то друг другу горячие видосы, но Лёхе все равно лучше не знать, каким сюжетом Макар планировал вдохновляться этим вечером. Он открыл папку «Милфы», куда запрятал свой любимый сорокаминутный ролик, в котором не было привычных, весело торчащих титечек, только не менее весело выпрыгивающие из «келвин кляйнов» члены двух парней. Их Макар нашел случайно, пресытившись вертлявыми телочками с силиконовыми мячами, и полюбопытствовал, так сказать, одним глазком заглянув в гей-порно. И то, с каким отчаянным старанием, естественным лицом и совершенно охренительными движениями языком и губами один пацан делал минет другому, Макар еще долго не мог перестать вспоминать. И решил, что, в общем-то, можно и не забывать. Он знал, что никто к нему не зайдет — научил-таки родаков уважать личное пространство. Надел наушники, положил ладонь на член и расслабился, спуская напряжение в тесный хват кулака. То, что он гонял шершавого, думая о долбоебе в бабском пальто, его почему-то совсем не напрягало — воспоминания о члене извращенца океаном возбуждения затопили в голове последние островки здравого смысла. Этот неизвестный долбоеб еще не знал, что Макар и сам такой же долбоеб, и он обязательно его найдет, ибо нехуй было на него пальто распахивать.