4

— Ты чего мне не рассказал-то? — спросила я, когда мы с Сашкой с комфортом разместились в нашей маленькой переговорной.

— Сюрприз хотел сделать, ну и заодно увидеть твою мордашку. Оно того стоило, Стась. Хотя могла бы поэмоциональнее!

— При Шульце? — я фыркнула. — Нет уж, мне ещё жизнь дорога. А почему ты решил сбежать к нам? Неужели шеф тебе лучшую зарплату положил?

— Не лучшую, — Сашка презрительно усмехнулся. — Достали меня. Сама знаешь, каково работать в гигантских издательствах. Ну и должность Шульц мне повыше предложил.

— Это я уже поняла. Ну что ж, добро пожаловать.

— Спасибо. После работы сходим в кафешку? Давно не виделись.

— Сходим, — я кивнула, а потом добавила, грозно сдвинув брови: — Только учти: если ты хоть раз хлопнешь меня по ушам НА РАБОТЕ, я тебе…

— Понял-понял, — Сашка заржал и примирительно поднял руки. — Никогда и ни за что, клянусь своим красным дипломом.

— Нашёл чем клясться, — я хмыкнула. — Ты ещё своей девственностью поклянись. Это примерно так же актуально.

— Язва ты, Стаська.

— Угу. Прободная.

Мы с Сашкой познакомились на первом курсе института. И первого сентября.

Тогда ещё почти никто никого не знал, и мы рассаживались в большой аудитории, дабы услышать напутственное слово декана факультета и получить свои студенческие билеты.

Я села сбоку, в уголок, и не прошло и пяти минут, как слева от меня — справа была стена — плюхнулся Сашка. Внимательно осмотрел мою в прямом смысле скромную персону, усмехнулся и сказал:

— Привет. Я Сашка Лебедев из второй группы. А тебя как зовут?

— Привет. Стася Орлова. Я тоже из второй.

— Ого! — он засмеялся. — И у тебя птичья фамилия! Забавно. Не против, если я с тобой посижу?

На мой взгляд, спрашивать об этом было поздновато — он всё-таки уже сел. Но я кивнула.

— Не против.

Конечно, мы не сразу подружились. Просто Сашка стал садиться рядом со мной с завидной регулярностью, мы разговаривали, обсуждали что-то, ржали над чем-то. Наверное, я бы в него влюбилась, как многие другие однокурсницы, но я в то время уже была влюблена в другого человека, и очень сильно. Поэтому Сашку воспринимала исключительно как друга.

Не могу сказать, что мы были как-то особенно дружны… месяцев, наверное, семь. Просто постоянно общались. Я была заучкой, Лебедев, хоть и умён, ленив до безобразия, поэтому общение со мной было ему не только приятно, но и полезно — всегда имелась возможность что-нибудь списать.

А потом случилось вот что.

Институт у нас своеобразный — есть очень людные места, а есть не очень. И однажды по дороге домой я решила заскочить в не особенно популярный общественный туалет. Зашла, закрылась, сделала свои дела и уже собиралась уходить, как вдруг услышала:

— Ну что он в ней нашёл, Катя?! Я не понимаю!

Голос я узнала сразу. Это была одна из моих однокурсниц, Оксана Ржевская, учившаяся в параллельной группе. Очень красивая, но не особенно умная девушка.

— На лекциях с ней сидит, в коридоре с ней стоит. Вчера я видела, как они домой вместе шли. Объясни мне! Неуклюжая очкастая мышь!!

Тут меня первый раз кольнуло. Очкастая мышь, да-а-а… Так меня ещё одноклассники называли. За довольно-таки бледную кожу и в целом невзрачный вид.

А в то время я ещё хуже выглядела — всё-таки семнадцать лет, почти подросток. У меня тогда груди даже толком не было, так, два прыща. Помажешь зелёнкой — пройдут.

Это теперь я выросла и стала похожа на женщину. Но красотой я всё равно никогда не блистала и блистать не буду. И не могу сказать, что это вызывает во мне чувство досады или сожаления — нет. Каждому своё. Кому — ум, а кому — красота. И даже если бы мне дали возможность получить немного больше красоты в обмен на ум, я бы не согласилась. Ну уж нет! Красота увядает, а ум на всю жизнь с тобой остаётся.

Но я отвлеклась.

— Понятия не имею, — говорила вторая девушка, и на сей раз голос оказался мне не знаком. — Думаешь, Лебедев с Орловой… спит?

Я вздрогнула и чуть не уронила сумку. Чёрт! Подслушивать в принципе занятие сомнительное, а уж когда речь о тебе…

Но как они могли подумать, что Сашка со мной спит? Мы ведь даже за руки ни разу не держались!

— Не знаю я, — фыркнула Ржевская. — Но что-то же он в ней нашёл, раз постоянно рядом торчит! Бесит…

В этот момент девчонки, по-видимому, вымыв руки, вышли из туалета. И я тоже вскоре вышла оттуда, хотя я скорее вывалилась. И почти побежала в сквер возле нашего института. Там села на скамейку и тихонько расплакалась.

Но не успела я полностью погрузиться в своё горе, как рядом кто-то сел.

— Стась, ты чего? — растерянно спросил Сашка, похлопав меня по спине.

— Ты как здесь оказался? — буркнула я, отводя глаза. И так страшная, а заплаканная — ещё страшнее.

— Да я вышел из института — и тут ты идёшь. Я тебя даже звал, но ты так припустила… А теперь чего-то плачешь. Обидел кто?

Я поколебалась, но всё же сказала:

— Разговор я в туалете один подслушала. Две девушки задавали друг другу риторические вопросы о том, что ты во мне нашёл.

Тут я посмотрела на Сашку. У него вытянулось лицо.

— Э-э-э…

— Ну и? Что ты во мне нашёл? Давай, рассказывай.

— Я что-то ничего не понял, Стась… Подробности можно?

Я, вздохнув, поведала о подслушанном в подробностях. Всхлипнула, рассказывая про неуклюжую очкастую мышь, и Сашка посуровел.

— Слушай, Стась, — сказал он строго, когда я закончила. — Ты же умная, а плачешь из-за каких-то дур. Что они понимают вообще? Друзей по внешности, что ли, выбирают? Да мне пофиг, как ты выглядишь! А эта Оксана… достала, честно. Клеится, как будто у неё течка. А у меня вообще… девушка есть.

— Да? — я удивилась. — Из нашего вуза?

— Нет. Одноклассница моя.

— А-а-а…

Прошло две недели и эта самая одноклассница Сашку бросила. Он пришёл на занятия хмурый и злой, огрызался, и даже я не выдержала — треснула ему по голове учебником.

А вечером мы впервые пошли с ним в бар. Пить. Он пил и изливал мне душу, я внимала, глубокомысленно кивая. И как-то так получилось, что пил вроде Сашка, а рвало потом меня… Возле автобусной остановки, в аппетитный такой зелёный газончик. И Лебедев в процессе одной рукой поддерживал меня за талию, другой поднимал волосы, чтобы они не испачкались, и повторял без конца пьяным голосом:

— Я же тебе говорил — закусывать надо нормально… А ты — не хочу, да орешки, орешки… Ты чего, белочка, что ли? Пить не умеешь, а туда же…

Он потом мне этот случай все пять лет учёбы напоминал, называя белочкой. И ржал.

Но никому не рассказал, как лучшая студентка курса, напившись всего-то литром пива, самозабвенно блевала на остановке.