5. Наблюдать

Кэна погружается в воду, не в силах унять дрожь. Это какой дурой надо быть! Мечтать о том, чтобы элиец забыл о ее существовании, и одновременно фактически предложить ему себя. Так нагло. Да, он не ожидал, смешался, и это было чертовски сладко, но всего на секунду, зато потом. Она до сих пор чувствовала на себе его грязный взгляд.

— Мочалками трите, — бросила банщицам грубо и тут же прикусила язык, видя их пораженные лица.

— Пожалуйста, — тихо добавила. Как сложно все время помнить, кто она теперь. Кэна прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, унять непрекращающийся озноб. Какая ирония, спустя пять лет все повторяется. Она в той же купели готовится к первой ночи с тем же мужчиной. Вот только бежать ей теперь некуда. Губы растянулись в истерической улыбке, ногти вонзились в ладони. Это всего лишь тело. Даже не ее. Пусть забирает, если хочется.

Закончив омовение, банщицы проводили рабыню к столу для растираний, уложили на спину, велев согнуть ноги в коленях и развести. Кэна зажмурилась от унижения, скрывая злые слезы. С шарханианой бы подобное никто не посмел делать, но она кусок мяса теперь и ей нужен товарный вид. Обжигающе горячая вязкая масса покрыла ноги, подмышки, даже руки, и стала медленно обволакивать промежность. Кэна задышала часто. Как стыдно, эти ладони на ней, горячий воск, опаляющий нежную кожу, безразличные взгляды служанок.

— Так, потерпи, милая- пробасила старшая банщица, крупная и приземистая, вся раскрасневшаяся от усердия и пара, поднимающегося из купели. Кэна кивнула и взывала сквозь зубы от боли, когда та рывком начала сдирать застывший воск. Слезы неконтролируемо полились из глаз. Великая тьма, это пытка.

— Потом кожа привыкнет, даже замечать не будешь, — хмыкнула банщица, похлопав ее по бедру. И Кэна рассмеялась, настолько невероятно это звучало, — Ну вот и все.

Девушка прикрыла глаза, восстанавливая дыхание, прислушиваясь к нежным, едва ощутимым поглаживаниям мокрой губки, успокаивающим горящую огнем кожу. Потом сразу две банщицы облили ее тело душистым маслом и начали усердно втирать, не пропуская ни миллиметра распаренной кожи. Томление в груди нарастало от их чувственных смелых движений, кровь тягучей патокой потекла по венам, разнося приятную истому, нагреваясь внизу живота. Дыхание стало более частым и поверхностным. Волнение клубилось в груди, отдаваясь в кончиках пальцев. Это случится сейчас.

Кэна прикусила губу, не открывая глаз, чуть сводя бедра. Пред внутренним взором невольно возник принц. Таким, каким она увидела его сейчас. По пояс голый, расслабленный, и дымные глаза впиваются в нее, пожирая, кажется, саму душу. Кэна может сколько угодно ненавидеть его, но не может не признать, что он красив, и что если душа против, то тело трясет от нервного волнения, страха неизвестности и желания. Желания познать, как это. Пусть даже с элийцем.

— Вставай, милая, мы закончили, — старшая банщица похлопала ее по душистому бедру.

Кэна не сразу вынырнула из вязкого блаженства, с трудом поднимаясь. Голова была чересчур легкая, и виделось все как в тумане.

— Я ваша служка, госпожа Кэна, — перед ней стояла девчушка лет пятнадцати, дарханка, но, возможно, не чистая. Слишком уж бледная кожа, — меня зовут Хатэ.

— Служка? — Кэна удивленно посмотрела на девочку. Она же рабыня, какие могут быть служки у нее, — Но…

— Вы же наложница нашего принца, — при этих словах Хатэ порозовела и расплылась в небесной улыбке. Кэна презрительно фыркнула. Понятно, прислугу Родэн выделить соизволил, но определил на эту роль свою фанатку. Решил показать, каким взглядом Кэна должна на него смотреть?

— Я отведу вас, — продолжила Хатэ, низко кланяясь, а Кэна замерла, не в силах слезть со стола для натираний.

Уже? Пальцы судорожно вцепились в обивку, ресницы предательски задрожали. Она не хочет, не готова сейчас. Томление в теле моментально исчезло, как и не было. Лишь нервная дрожь осталась, заколотила с удвоенной силой. Хатэ удивленно смотрела на застывшую рабыню, видя страх, плескающийся в глубине черных глаз.

— Госпожа? — девочка вопросительно вскинула бровь.

Кэна мотнула головой и все-таки ступила на мозаичный пол. Банщицы облачили ее в прозрачную накидку. Шаг, другой, и она уже со спокойным видом следует за служкой, гордо вскинув голову. И никто кроме самой Кэны не догадывается, чего ей это стоит. Сейчас девчонка завернет направо и они окажутся в общей гостиной, или же пройдут еще дальше, до мужской половины. Но Хатэ виляет влево, к ее комнатке, и Кэна останавливает девочку, не понимая. Принц просто не может захотеть прийти в эту каморку.

— Куда ты меня ведешь?

— К вам, конечно. Вам нужно отдохнуть, госпожа.

— Но…

— Наш принц сказал, что вам нужно отдохнуть, — повторяет Хатэ, улыбаясь.

И идет дальше. А Кэна не может. Он не возьмет ее сегодня? Опирается о стену, не в силах стоять прямо, к горлу подкатывает тошнота. Она даже не понимала, как туго скрутилась внутри нервная пружина, а сейчас она выстрелила резко, подкашивая ее. Облегчение затопило с головой, словно на смерть осужденному уже на плахе зачитали амнистию. Две слезинки замерли на дрожащих ресницах, вырвавшиеся из самой глубины ее существа. И в то же время какая-то странная обида, чисто женская, завладела ей. Значит, все-таки брезгует презренной дарханкой. И демонстрирует это всем.

— Госпожа? — Хатэ обернулась, поняв, что Кэна не следует за ней.

— Я сейчас, голова закружилась, — пробормотала девушка, отталкиваясь от стены.

***

Кэна лежала во мраке комнаты, бездумно уставившись в слабо белеющий потолок.

Это ад. Звуки, доносящиеся из общей гостиной, уже час не давали уснуть, будоража истерзанное сознание. Грудной смех, стоны и его голос. Низкий и глубокий, с чувственной хрипотцой, которой в обычной жизни Кэна за ним ни разу не замечала. Отдельные резкие команды, четко говорящие о том, что он сейчас от этих шлюх хочет.

— Глубже, — произносит мужской голос. Отрывисто, хрипло.

И Кэну в жар кидает, слово это ей сказано. Ее комната слишком близко, хотя кажется дальней, но коридор огибает гостиную по кругу именно с ее стороны. Это специально так?

— Дааа, — слышит она протяжный женский стон, словно ответивший ей. Накрывает лицо подушкой, но ничего не помогает. Какие — то влажные шлепки, бормотание. Внутри все кипит от омерзения и неконтролируемого возбуждения одновременно.

И любопытства. Это безумие, но она не может заставить себя лежать дальше. Одним глазком. На секунду. Тело будто само поднимается с матраса, дрожащая рука открывает дверь. Кэна прикусывает губу, затаив дыхание. Кажется, что сердце стучит так громко, что может выдать ее. Бесшумные шаги на цыпочках по темному коридору. В гостиной горит свет, и ее не будет видно. Девушка выглядывает за колонну, и застывает, не дыша.

Родэн развалился в центре комнаты на подушках. Все в тех же штанах, только они спущены, оголяя крепкие светлые по сравнению с загорелым золотистым телом бедра. А между них устроилась пепельная голова Лины, ритмично опускающаяся вниз. Дара, совершенно голая, в это время развязно целует наместника, так, что Кэна видит, как сплетаются их языки. А рука принца с нажимом гладит ее подставленную промежность, и пальцы исчезают в извивающимся теле.

Дыхание Кэны застревает в горле, кровь начинает болезненно шуметь в ушах. Зачем она пришла сюда? Это омерзительно, и одновременно так… Низ живота предательски тяжелеет, и зрачки расширяются, поглощая радужку. Томные стоны, влажные звуки пробивают что-то внутри, и не пошевелиться, не убежать. Хотя так хочется. Но она просто стоит, широко раскрыв глаза, даже не моргая. Едва слышный вздох вырывается из легких. И Рэм отвлекается от Дары, устремив цепкий взгляд в темноту коридора. Кэна замирает, проклиная все на свете. Он не может ее увидеть, не может. Но Родэн смотрит прямо ей в глаза, гипнотизируя расширенными зрачками, серебро радужки плавится, тяжелеет, приобретая оттенок грозового неба, совсем как сегодня в купели. Уголок пухлых губ ползет вверх. Кэна каменеет, не в силах отступить. Он знает, что она смотрит, нагло улыбается ей. Нужно убежать. Пытается сделать шаг назад, но ноги не слушаются.

— Хватит, — Родэн отталкивает от себя блондинку, и на секунду перед глазами рабыни мелькает его напряженный, перевитый набухшими венами, член. Кривая улыбка на его лице становится шире, в глазах вспыхивают золотистые искры. Он резко разворачивает Лину к себе спиной и, бесцеремонно вдавив белокурую голову в подушку, входит в нее сзади. Девушка скулит под ним, то ли от боли, то ли от наслаждения, выгибаясь как кошка за ласковой рукой. Ее раскрасневшееся бездумное лицо, закатывающиеся глаза, искусанные губы. Она стонет его имя нечленораздельно, повергая Кэну в шок. И взгляд Рэма исподлобья, устремленный прямо на нее: тяжелый, плавящийся, прошивающий насквозь. Будто это она, Кэна, сейчас мечется под ним, извиваясь.

Дарханка с силой жмурится, разрывая зрительный контакт, и наконец находит в себе силы сдвинуться с места. Резко разворачивается, больно ударяясь рукой о колонну. И бежит по коридору, уже не заботясь о том, услышат ее или нет.