Глава 3, о пряничных домиках и голубых феях Виен, Астурия Рина

Стоило выйти за пределы припортового квартала, как город разительно изменился. Словно Рина шагнула из дикого средневековья в девятнадцатый век, а то и начало двадцатого. Под ногами образовалась вполне пристойная брусчатка, вдоль домов – узкие тротуары и столбы с фонарями. Правда, снизу не было видно, на чем они работают. Вряд ли на электричестве, никаких проводов вдоль улиц не было. Зато сама улица расширилась, стекла в окнах стали чище, а сами окна больше, на подоконниках запестрели цветы: что-то похожее на герань и бархатцы. Прямо цивилизованная мирная Европа!

Ринка сразу поняла, куда они идут. Начищенная медная вывеска мастерской сияла и сверкала, а силуэт автомобиля еще и переливался алым и золотым.

Правда, самих автомобилей на улице заметно не было, а судя по редким кучкам навоза, конные повозки даже не собирались выходить из употребления. Словно в подтверждение ее мыслей, из-за угла вывернула нарядная коляска, запряженная пегой лошадью.

Хозяин мастерской, выбежавший навстречу, сделал вид, что совершенно не удивлен наличием рядом с дорогим клиентом оборванки.

– Мобиль вашей светлости готов. Подавать?

Герцог, некромант и полковник едва заметно кивнул, а Ринка задумалась: не пора ли привыкать называть его Людвигом? Все же супруг.

Ой-ой-ой.

Супруг.

Она украдкой покосилась на дешевый медный браслет, охватывающий левое запястье. Почему-то здесь, в почти современной Европе, события последнего часа казались совершенно нереальными. Как будто она побывала в парке аттракционов и вот-вот поедет домой. На машине. С папой или бабулей.

Она даже прислушалась, не звучит ли поблизости автострада? Или, может быть, из какого-то окна доносится «Роксет» или какой-нибудь Стинг? Да хоть Шнур! Лишь бы домой.

Но вместо родных и привычных городских шумов слышалось лишь цоканье копыт, обрывки разговоров и механический лязг из мастерской. О, вот еще и звук мотора с шелестом шин!

Мобиль герцога… тьфу ты, Людвига! В общем, мобиль очень напоминал музейный экспонат. Начищенная медь (никелевых сплавов тут еще не знают?), полированное дерево, черный в синеву металлический корпус. Наверное, здесь это считается агрессивным дизайном.

Верха у мобиля не было совсем, даже подъемного. Странно, климат-то европейский, с дождями и снегом. Но расспрашивать Людвига Ринка пока не стала. Не при посторонних.

А он снова глянул на карманные часы (золотые, массивные и явно очень дорогие), усмехнулся и вынул из-за пазухи кошку. Бирманскую, то есть сиамской расцветки, только более пушистую. Ничего общего с трехцветной Аполлонией в ней не было, но Ринка решила отложить вопрос «как и почему» на потом, а пока удовольствоваться объяснением «это магия, детка».

Собака мохнатая приоткрыла синий глаз, искоса глянула на Ринку – и мягко спрыгнула на переднее сиденье, как будто всю жизнь разъезжала в антикварных автомобилях. Людвиг же снял плащ, бросил на заднее сиденье и уселся в машину. Кошка тут же залезла к нему на колени.

– Успеваем на малый утренний прием в королевском дворце. Прекрасно.

Малый… что?! Нет, не может быть. Ей послышалось.

– Садитесь, Рина. – Людвиг передвинул рычажок на приборной панели (совершенно не похожей на современные), и правая дверца открылась.

Ринка еле сдержалась, чтобы не потрясти головой, так автоматические двери не сочетались с дизайном начала двадцатого века. И нет, она не будет прямо сейчас выяснять, магия это или техника.

– Красивый мобиль, – улыбнулась она, садясь рядом с Людвигом и машинально пытаясь нашарить ремень безопасности. – Мощный, грозный и мрачный. Индивидуальный проект?

Людвиг снова поднял бровь:

– А у вас мобили штампуют на фабриках?

– Разумеется. У нас все штампуют на фабриках. А где ремень безопасности?

Людвиг непонятно покачал головой:

– Понятия не имею, о чем вы.

Вместо ключа зажигания тоже был рычажок. Людвиг повернул его, и машина, заурчав, плавно тронулась с места. Ринка наблюдала за ним искоса: бабуля говорила, что по тому, как мужчина водит, можно определить характер. Что ж, если верить бабуле и своим глазам, то характер у его светлости должен быть легким, павлиньим и… крайне осторожным. Потому что мобиль полз со скоростью не более тридцати пяти километров в час.

Хотя нет, она не права. Его светлость – тот еще рисковый парень. По сравнению с конными колясками – сумасшедшая скорость. Вон, с какой завистью провожает взглядами мобиль стайка мальчишек.

Ринка невольно улыбнулась, вспомнив, как гоняла с подружками на квадроциклах. Давно, в прошлой жизни. Когда она была безумно влюблена в музыку, скорость и Влада, впереди ее ждало исключительно счастье…

Смахнув Ктулху знает откуда взявшуюся слезинку, Ринка вернула на лицо улыбку и принялась рассматривать город.

Чисто, аккуратно, дома в три-четыре этажа, с балкончиками-эркерами-колоннами и прочими финтифлюшками, на окнах цветы, вдоль тротуаров фигурно стриженные деревья с листвой самых неожиданных цветов (особенно Ринку порадовал сиреневый с серебристым отливом сдвоенный куб). И чем дальше, тем больше магазинчиков, ресторанчиков и прочей буржуйской прелести. На дорогах в основном коляски, мобилей всего ничего – навстречу попалось не больше пары десятков, такого же музейного вида. Кстати, ехали они в самом деле куда медленнее, чем мобиль его светлости.

Пожалуй, если бы не два солнца (она помнила про погодный шар, но отличить его пока не могла) и фантастическая растительность, все это можно было бы принять за какой-нибудь Лейпциг.

Но – нет. Она в другом мире, замужем за чудовищем и, быть может, на пороге мировой войны, если политические события в этом мире похожи на наши. Что с ее везением нормально. Уж что-то, а влипать в истории Ринка умела. Одна ее школьная любовь чего стоила…

Так что, наверное, даже неплохо оказаться настолько далеко от дома (чудовище и войну опустим, это пока не точно). Конечно, папа будет волноваться… ладно, папа с ума сойдет, когда узнает, что она пропала. Петр, наверное, тоже. Вот бы можно было подать им весточку! Соврать, что с ней все хорошо. Конечно, Людвиг сказал, что вернуться невозможно, но… но… Так, не плакать! Держать спину ровно!

Будем считать, что ей выпал шанс начать все сначала.

Она так старалась не всхлипнуть и не дать слезам пролиться, что вздрогнула, когда мобиль остановился, и ей на колени положили белоснежный платок с монограммой.

Машинально утершись, Ринка с ужасом обнаружила на батисте грязно-ржавые разводы. Сжала зубы. Выпрямилась сильнее.

– Благодарю вас, Людвиг.

– Не стоит, Рина. Выпейте.

Ей протянули фляжку, из которой пахло травами и алкоголем. Что ж, в обоих мирах мужчины лечат нервы одним способом. Годным способом.

Глотнув разок, она зажмурилась и замерла, пытаясь восстановить дыхание и привычно анализируя: чабрец, мята, жень-шень, шалфей, что-то неопознаваемое… и градусов пятьдесят. Перегонный аппарат местной цивилизации явно известен.

После второго глотка изящная рука в черной кожаной перчатке отобрала фляжку.

– Достаточно. И не вздумайте рыдать, герцогиня.

Проморгавшись, Рина огляделась.

Мобиль остановился в узком переулке, перед витриной, полной платьев в стиле ампир. Кроме платьев, за стеклом были выставлены туфельки, перчатки, ридикюли и даже шляпки. Над витриной блестела золотом вывеска «Салон мадам Шанталь». Напротив и чуть дальше сияла всеми цветами радуги другая вывеска: «Бутик мадемуазель Рене», а в витрине под ней красовались все те же платья и шляпки, но гораздо более ярких расцветок. Переулок чуть дальше перегораживали три коляски и ярко-красный мобиль, в котором скучал шофер.

Наверное, будь на Ринкином месте любая нормальная девушка, она бы вмиг забыла о слезах и почувствовала себя героиней сказки о Золушке. Наверное, будь Ринка не такой уставшей и офигелой, она бы тоже что-то такое почувствовала, хотя бы интерес. Но вместо этого появилась твердая уверенность в том, что платья – не приз, а первый квест. И начинает она квест с минус сотней очков.

Подавив отчаянное желание выскочить из машины и припустить прочь от нежданного счастья, Ринка хрипло попросила:

– Еще глоток, если вашу светлость не затруднит.

– Непременно, герцогиня, – на сей раз Ринка заметила, как Людвиг выделил голосом ее титул, и даже почувствовала капельку благодарности. – Но потом.

Спорить не хотелось, да и по тону Людвига было ясно, что дело это бесполезное. Правда, Ринка не понимала, чего они ждут… Ровно секунду не понимала. Потому что дверь салона мадам Шанталь распахнулась одновременно с дверью бутика мадемуазель Рене, и к мобилю направились сразу два швейцара. На обоих были ливреи, фуражки и перчатки, только на одном кремовая, а на другом розовая. И улыбки! О, что это были за улыбки! Сияющие, словно они увидели сразу всю свою любимую родню и миллион денег золотом.

Разумеется, друг друга конкуренты не замечали в упор.

«Надеюсь, здесь не принято обниматься, – со страхом подумала Ринка. – Или драться за клиентов».

Людвиг рядом едва слышно хмыкнул, а кошка на его коленях сделала вопросительный «мрр?» и повела ухом.

По счастью, страхи оказались напрасными. Все с той же сияющей улыбкой швейцар в кремовом открыл дверь мобиля для Людвига, а швейцар в розовом для Ринки. И руку подал так, словно перед ним была королева красоты. Вот это дрессура! В родной Москве, явись Ринка в бутик в таком виде, ее бы на порог не пустили. Или облили презрением с ног до головы. Да что там в бутик, на рынке, и то бы сделали морды. И наличие Петра рядом бы их не остановило.

– Рина?.. – едва слышный шепот Людвига вывел ее из ступора, и она поняла, что надо взять его под руку. И морду держать, морду! Она теперь герцогиня, мать вашу Ктулху!

Оба швейцара пропустили Людвига с Ринкой вперед, а Ринке стало до жути любопытно, какой магазин выберет Людвиг? Она даже покосилась на супруга и быстро-быстро отвела взгляд. Чисто на всякий случай: герр некромант выглядел так, словно раздумывает, кого убить первым – розового швейцара или кремового.

Что ж, значит – ближайший, и к ассортименту это не имеет никакого отношения.

Ринка оказалась права. Людвиг свернул к «Салону мадам Шанталь», до которого было на целых пять метров ближе.

– Ваша светлость, какая честь! – кругленькая, напудренная и задрапированная в кремовый шелк мадам Шанталь встретила их у дверей.

– Позаботьтесь о моей супруге, мадам. Нам через пятьдесят минут следует быть во дворце.

– Разумеется, ваша светлость, – не переставая улыбаться, мадам сделала реверанс Людвигу и обратилась к Ринке: – Соблаговолите пройти со мной, ваша светлость.

– Жду вас через полчаса, дорогая, – чопорно сказал Людвиг и спасся бегством.

А мадам Шанталь повела Ринку в глубину помещения, мимо двух дам. Судя по вороху тканей и груде обувных коробок, явление герцога с супругой прервало выбор нарядов.

– На этот раз Черный Вдовец подобрал новую супругу на помойке, – одна из дам, поднесла к глазам лорнет и сделала брови домиком. – Бедняжка. Хоть напоследок поживет как человек.

– Может быть, этой повезет больше, – с притворным сочувствием вздохнула вторая. – Но я слышала, за Бастельеро сватали мефрау Вебер…

О великий Ктулху, во что я влипла! Ладно, змеюки завистливые, но муж по прозванию Черный Вдовец! Сколько жен он уже похоронил? Надеюсь, он их хотя бы не ест… Может, еще не поздно сбежать? Вот только если супруг ее догонит…

Спокойствие, главное – спокойствие. Наверняка змеюки просто ее пугают, а на самом деле не все так ужасно. Вряд ли Людвиг превращается в самку каракурта, это было бы слишком даже для «это магия, детка».

В задней комнате мадам Шанталь сдала Ринку стайке помощниц.

Первым делом ее измерили, а затем раздели и засунули в ванну. Здоровенную, на львиных лапах. Кстати, водопровод здешней цивилизации тоже был известен. Даже с горячей водой! А вот химические ароматизаторы – нет, и это было плюсом.

Ей промыли голову травяным отваром (ромашка, мята, вербена и что-то еще), ее всю намазали кремами, завернули в горячее льняное полотенце и усадили перед зеркалом.

– У вашей светлости изумительные волосы, так жаль, что короткие! – вздохнул средних лет южанин, обилием кружев и томностью похожий на гея-стилиста. – Но вам не о чем волноваться, мэтр Джованни сотворит для вас чудо, и вы будете самой прекрасной фрау во всей столице! Ах, как это романтично!..

Ринка еле удержалась, чтобы не сказать какую-нибудь резкость. Романтично? Конечно, жуть как романтично! Черный вдовец женился на бродяжке. Читайте завтра во всех газетах столицы. Черт бы подрал местные заморочки!

Но вместо резкости она улыбнулась южанину:

– Сам мэтр Джованни? Мне повезло.

Тот просиял и принялся колдовать над ее прической, попутно делясь сплетнями. Запомнить имена Ринка даже не пыталась, только время от времени угукала.

– …будете осторожны! Мобили чрезвычайно опасны! Вы же не водите мобиль, фрау Бастельеро? И не пробуйте, упаси вас Единый… такая трагедия! Герцог был безутешен…

«Болтун – находка для шпиона», – подумала Ринка, пытаясь вычленить из щебета метра Джованни еще что-то про покойную жену (жен?) Людвига. Но больше ничего, кроме ее пристрастия к атласным туфелькам, изумрудам и мобилям бриттской марки «Драккар», выловить не удалось.

– Герцога обвиняли в ее смерти?

– Ах, не стоит обращать внимание на досужие домыслы! Герцог Бастельеро прекрасный, прекрасный человек! Не слушайте никого, прелестная фрау, уж вы-то точно растопите его ледяное сердце. Вы так милы и невинны… еще сделаем локон вот тут… и немножко ресницы… посмотрите, посмотрите же!

Мэтр развернул ее кресло к зеркалу, и Ринка обомлела.

Это магия?

Из зеркала на нее смотрела принцесса. Фарфоровая. С огромными серо-зелеными глазищами, нежным румянцем на скулах, густыми блестящими волосами, собранными в низкий узел и выпущенными на висках. Элегантная простота. Как? Ладно, прическа и макияж, но ее светло-пепельные волосы никогда не имели такого изысканного оттенка!

– Вы – волшебник, мэтр Джованни.

Южанин польщенно улыбнулся, поцеловал ей руку и крикнул:

– Мадам Шанталь!

Но вместо мадам Шанталь в комнату заглянула одна из ее помощниц.

– Это для вашей светлости, – она заторможенно сделала книксен и протянула Рине конверт на подносе.

Машинально взяв его, Рина собралась спросить, от кого – но девушка уже сбежала.

Странно. Зачем Людвигу писать ей записки? Явно же от него, никто больше о ней не знает… – подумала она, разворачивая бумагу.

«Приветствую вас, драгоценнейшая Агриппина», – прочитала она на чистейшем русском языке.

На русском?! Нет, наверняка показалось!..

Ринка усилием воли заставила руки не дрожать, кинула взгляд на мэтра Джованни – и едва не заорала от страха. Южанин так и стоял рядом, невидяще глядя поверх ее головы и бессмысленно улыбаясь.

Это – магия? Но зачем, кто?..

«Я рад, что ваше путешествие прошло удачно, и приношу глубочайшие извинения за то, что не сумел встретить вас, и вы попали в руки герцога Бастельеро. Поверьте, вам совершенно нечего бояться. Главное, не вздумайте злить его или пытаться сбежать. Ни одна из герцогских жен не погибла в первую брачную ночь, и если вы будете осторожны и благоразумны, то в ближайшее время вам ничто не угрожает.

Также прошу прощения, что не представляюсь до нашей с вами личной встречи. Вам пока лучше не знать моего имени, но будьте уверены: я заинтересован в вашем благополучии и приложу все усилия к тому, чтобы вы как можно скорее освободились от навязанных вам обязательств.

Не волнуйтесь о вашем дорогом отце, он пока пребывает в уверенности, что вы отправились на курорт. Ваша разлука не продлится долго, обещаю вам.

Ваш, смею надеяться, друг.

П.С. Как только вы дочитаете, письмо самоуничтожится».

Вашу мать…

Выпустив бумажку из рук, Ринка ошарашенно смотрела, как та сгорает в синем бездымном пламени. И совершенно не удивилась, когда горящая бумажка коснулась ее босой ноги – легко, щекотно и без малейших признаков жара.

И только когда бумажка исчезла совсем, – Ринка наклонилась и провела пальцем по паркету, убеждаясь в отсутствии пепла, – мэтр Джованни отмер и снова позвал мадам Шанталь.

Она тут же вкатилась в комнату, а за ней – помощницы с тканями, коробками…

Ринка отстраненно подосадовала на «неизвестного доброжелателя». Если бы не записка, она бы, наверное, сумела насладиться выбором наряда. Когда-то ей безумно хотелось почувствовать себя Джулией Робертс из «Красотки», примерить сотню платьев, и чтобы вокруг все суетились и спешили ей угодить. Нормальная мечта нормальной неизбалованной девушки. Но сейчас она даже смотреть не могла на наряды, ей казалось, что ее одевают в погребальный саван.

Чертово артистическое воображение! Еще немного, и она начнет читать монолог Офелии!!!

– Мадам Шанталь, – она прервала хозяйку салона на полуслове. Все равно ж не понимала, что ей говорят. Шок, он такой шок. – Можно мне чего-нибудь сладкого? Кажется, я немного волнуюсь.

Мадам тут же заквохтала, и по мановению пухлой руки рядом с Ринкой явился поднос с крохотными пирожными.

Вкусными. Очень сладкими и очень вкусными!

– …ваша светлость не против цвета росистого луга? Конечно, можно еще лавандовый…

Чья-то рука с салфеткой поймала на лету крошку последнего пирожного, чтобы та не запачкала нечто шелковистое, во что Ринку задрапировали.

– Спасибо… я… – Ринка закашлялась, прочищая горло: от нервов она всегда хрипела и сипела. – Я всецело доверяю вашему вкусу, мадам.

Она попробовала улыбнуться, но у нее не получилось.

И черт с ней, с дипломатией. Надо немножко подумать и успокоиться, а то сейчас будет истерика. Вот мама точно бы уже кидалась посудой, вопила, топала ногами и падала в обморок, но она-то не опереточная примадонна, она – студента биофака, без пяти минут магистр. Не зря же папа и бабушка учили ее научному подходу. Вот только собрать бы мысли в кучку!

Но мысли совершенно не желали собираться ни в какую кучку. Разбегались, как тараканы. И в голове вертелось попеременно: черный вдовец, товарищ Штирлиц, кому выгодно, «в поликлинику, на опыты» и «ничего лично, все ради науки».

Друг, мать его Ктулху! С такими друзьями и врагов не надо!

Пока ее одевали и обували, Ринка старательно дышала. Ровно. И повторяла наизусть теорию биогенеза.

И даже смогла не расплакаться от растерянности и бессилия.

– Ваша светлость прекрасны. Его величество будут поражены в самое сердце, – заявила мадам Шанталь, оглядывая творение рук своих. – Мими, зеркало, быстро!

Волшебное создание в зеркале Ринка не узнала. Серебристо-зеленоватое платье что-то такое магическое сделало с ее фигурой и цветом кожи, и цветом глаз тоже, и вообще...

Отстраненно подумалось, что если бы ее сейчас увидел Влад, он бы точно не сказал «дура, где ты, а где я!»

Он бы наверняка пожалел, что бросил ее.

И его родители… Ринка как наяву увидела презрительно-сочувственную гримасу Владовой маменьки, растившую мальчика не для какой-то там тупой и навязчивой девчонки, отец которой – всего лишь завлаб в подмосковном НИИ. Ее мальчика ждет как минимум Принстон, мировая слава и невеста с миллионным приданным. А она… она… она должна понимать, что не имеет права ломать мальчику жизнь… что не нужна ему…

Зато нужна каким-то подозрительным личностям, и наверняка – на опыты, как лягушка…

– Ваша светлость? Мими, что ты стоишь, соли, быстро! – послышалось словно сквозь толщу воду. – Откройте же окно!

От ужасной вони нашатыря Ринка задохнулась – и очнулась.

В незнакомой комнате, среди незнакомых людей. В чужом мире. На пороге своей личной войны, стопроцентно – с превосходящим противником и за собственную жизнь.

Чьи-то руки спешно распускали корсет, чьи-то поддерживали ее по локти, а мэтр Джованни махал на нее огромным веером.

– Простите, ваша светлость, сейчас все исправим… вот так не слишком туго? Вдохните глубже, прошу вас! – суетилась вокруг мадам Шанталь.

Ринка послушно вдохнула. Сфокусировала взгляд на отражении в зеркале. Улыбнулась ему, как публике в зале. Просто представим себе, что это – экзамен в театральное, и ей всего лишь надо сыграть… нет, не Офелию. Что-то другое. Но что именно – она пока не понимала, слишком мало данных.

– Все в порядке, мадам Шанталь. Не нужно распускать сильнее.

– Благодарю, ваша светлость, – мадам облегченно выдохнула. – Его светлость будет через минуту, идемте.

Ринка позволила вывести себя обратно в салон. Идти в новых туфлях было неудобно, и Ринка хотела попросить их заменить, но не успела. В салон вошел Людвиг.

Он снова был в черном, но на этот раз – никаких сапог и кожаных плащей. Сюртук (или что-то очень похожее, длиной до середины бедра), белоснежная рубашка, белоснежный шейный платок с бриллиантовой булавкой, строгие брюки, блестящие туфли. Белые перчатки. Через руку перекинут длинный черный плащ на алой подкладке.

Ринка невольно залюбовалась, так он был похож на молодого Дворжецкого: не мармеладный красавец, но какая порода, какая харизма!..

Ему бы Ричарда Третьего играть. Или Борджиа.

Понять бы, какая роль уготована ей, и как бы попасть на место режиссера в этой постановке!

– Что ж, неплохо, – кивнул Людвиг и подошел к Ринке, на ходу доставая из кармана что-то… – Последний штрих, дорогая. Замрите.

Она послушалась, и даже почти не вздрогнула, когда ее шеи коснулось холодное и тяжелое. А затем – ее запястье сквозь перчатку.

Опустив взгляд, она обнаружила на запястье нечто безумно дорогое и старинное, из белого золота с хризолитами и черными сапфирами. Машинально дотронулась до обвившего шею колье, наверняка столь же дорогого и красивого, но очень похожего на ошейник. Дорогой, красивый ошейник.

– Идемте, фрау, – велел Людвиг.

Ринка поежилась от сквозившего в его голосе холода. Словно он был недоволен увиденным.

Где-то в глубине души стало обидно, что ее не оценили. Она, может, первый и единственный раз в жизни такая красавица!

И где-то рядом, все в той же глубине души, стало смешно. Она на войне, ее жизнь в опасности, а она думает о таких глупостях! Как будто ее брак с герцогом Бастельеро – не фарс, а романтическая история любви.

Уже перед самыми дверьми кто-то из девушек мадам Шанталь накинул ей на плечи невесомую пелерину из серебристой лисы.

На миг Ринка пожалела, что те две змеюки уже покинули салон. Сейчас бы они не посмели заикнуться о бедняжках и помойке. Впрочем, теперь Ринке было глубоко наплевать на змеюк, у нее были проблемы куда серьезнее.

– Я должна что-то знать о дворцовом этикете? – спросила она, когда мобиль выехал из переулка.

Ей хотелось спросить совсем не об этикете, но выдать себя сейчас – это похоронить надежду на спасение. Нельзя показать супругу, что она знает гораздо больше, чем при их последней встрече. А доверяет ему еще меньше, если такое вообще возможно.

Людвиг покосился на нее с удивлением, словно кукла вдруг заговорила.

– Ведите себя естественно, первой ни с кем не заговаривайте, на вопросы отвечайте без излишних подробностей. И ни в коем случае не упоминайте, что вы из другого мира.

– Но что мне тогда говорить?

– Что вы из… как называется ваша страна?

– Россия, город Москва.

– Значит, Руссия. Вы из провинции, древний обедневший род. Вы прибыли только сегодня утром, не порталом, все перемещения легко отследить, а в карете. Почему вас выдали за меня, вы не знаете и родителей не спрашивали, потому что вы – хорошо воспитанная почтительная дочь. Это самое главное, о чем вам нужно помнить: скромность и послушание. Вы хорошо меня поняли, фрау?

Посчитав до пяти и проглотив вертевшееся на языке «яволь, майн фюрер», она очень, очень ровно ответила:

– Да, ваша светлость.

А потом прикрыла глаза и начала перечислять типы хромосомных чисел. Отличный способ справиться с нервами. Супругу она достойно ответит потом, когда во всем разберется. В конце концов, она герцогиня или хрен собачий?..

Не зря же добрая половина ее детства прошла в Московском Театре Оперетты. Ни опера, ни оперетта, ни мюзикл Ринке больше не светят, но это не значит, что она бездарность и не сумеет сыграть роль герцогини. Не леди Макбет, железный характер показывать не стоит, да и нет в ней железного характера. Пожалуй, еще не поздно изобразить Адель из «Летучей мыши». Наивным блондинкам многое прощается.

Вот за оставшиеся пару минут – уже показался дворец, маленький, но очень нарядный, словно пряничный – и надо вжиться в роль. Пары минут вполне достаточно.

– Расскажите немного о короле. Он старый? – слегка, чтобы не переиграть, похлопав ресницами, спросила она.

– Нет. Ему всего тридцать два года, – сухо ответил Людвиг.

– А вам?

– Двадцать восемь.

– А не скажешь... – протянула Рина, оглядев супруга и еще раз хлопнув ресницами. – Выглядите старше.

«Лет на десять», – не добавила она, хоть и хотелось. Холодный, мрачный эгоист. Как будто родился стариком. И вовсе он не харизматичный, а жуткий. Как Дракула.

– Вас это смущает? – тон Людвига стал совсем холодным.

– Нет. Совершенно не смущает. Скажите, а вас не смущает, что ваша супруга явится на прием э... дура дурой?

– Нет. Совершенно не смущает, – Людвиг обернулся к ней с людоедской улыбочкой. – Кстати, мы приехали.

– Мр-р мя? – раздалось с заднего сидения.

– Посиди тут, мы скоро, – неожиданно мягко ответил Людвиг кошке и ласково погладил ее между ушей.

Собака страшная, сердито подумала Ринка. Подлиза. Дрянь мохнатая. Не сбежала бы.

И только когда ливрейный лакей открыл ей дверь мобиля, подняла взгляд на дворец. Пряничные домики опасны, это каждый ребенок знает. А кто предупрежден, тот вооружен. Так что здравствуй, второй квест. Кстати, его герцогиня Бастельеро начинает уже не в таком глубоком минусе. А, скажем, всего лишь с десятью очками ниже нуля и джокером в рукаве.

Справимся!