ГЛАВА 14. Ожидание неизвестности хуже самой неизвестности (часть 1)

ГЛАВА 14. Ожидание неизвестности хуже самой неизвестности.

Когда-то по этой дороге я ехала в карете с отцом. Даже года ещё не прошло с того счастливого дня. Теперь я ехала в клетке в Сент— Огастин.

Благо женщины, сидевшие рядом со мной, не задавали мне вопросов. Кто-то плакал. Кто-то отрешённо смотрел на меняющийся пейзаж. На ком-то были кандалы. Не знаю, зачем женщинам цепи. Они слабые и убежать от надсмотрщиков не смогут. Да и куда им бежать? Повсюду чёрный цвет кожи, как кричащее клеймо рабства. Я среди них была белой вороной.

Один надсмотрщик, что ехал рядом верхом, не сводил с меня уже знакомого мне вожделенного взгляда. Он, словно раздевал меня, глазами. Облизывался и, поймав мой взгляд, нагло чмокал губами. Я отворачивалась от него. Хотелось плакать от такой безысходности моего теперешнего положения.

Я рабыня! До этого я так остро не ощущала этого позорного статуса. В доме отца, мне напоминала о рабстве только мачеха. После смерти отца я смутно представляла весь этот ужас. Скорее я была, как бедная родственница на попечении сестры. А теперь сижу в клетке с другими рабами и не знаю, что ждёт меня впереди.

Господи! Я даже не смогла передать весточку мисс Луизе. Чтобы она попыталась меня выкупить. Я уже согласна на работу в бордели. Не куртизанкой, конечно. Ну хотя бы горничной.

Ох, тяжело вздыхала я, вспоминая и мистера Холефильда. Он точно бы не позволил такого обращения со мной. Старший надсмотрщик Гарри уволился, как только сезон подошёл к концу. Забрал расчёт и уехал. О моём ужасном положении не знал никто. А значит, помощи мне ждать было неоткуда.

Закрыв ладонями лицо, я всё же тихонько заплакала.

Пока собирали по всем плантациям свой товар, пришлось несколько раз останавливаться. Одни наши соседи опознали меня в клетке.

Миссис Леонела всплеснула руками, заметив меня:

- Господи, Лили! – воскликнула она. – Как так?

Я немного оживилась. Подскочив к прутьям клетки, потянулась к доброй старушке.

- Миссис Леонела, помогите мне, прошу, — молила я. – Изабель порвала мои документы и продала меня им.

Старушка покачала головой.

- Милая, я попытаюсь воззвать к её христианской добродетели, — пообещала она. – Продавать сводную сестру, пусть и от рабыни, это преступно.

Вся её помощь. Когда повозка с клеткой уезжала с плантации миссис Леонелы, я уже прекрасно понимала, что мои просьбы и мольбы дальше этих полей не улетят. Старая лицемерка лишь пошепчется со своими подружками плантаторшами о плохой миссис Коллинз и черномазой дочери покойного Эдмунда Дарлингтона. Помогать мне она и не собиралась.

Могла, конечно, помочь. Не взывая к моей сестре, а тут же выкупить меня у торговцев. Но, нет же, миссис Леонела поохала и поахала над моим незавидным положением. Да и зачем меня выкупать? Единственный великовозрастный сынок плантаторши ещё позарится на незаконнорожденную дочь соседа. И что, потом? Женить их? Нет! Слишком благородная кровь течёт в жилах Маккензи. Смешать с чёрной африканской, пусть и разбавленной английской кровью, она не позволит.

Милосердная христианка продала в тот день торговцам три маленьких ребёнка. То, что я видела, сидя в клетке, напомнило мне день, когда я впервые вбежала в господский дом. Я так боялась потерять мать. Боже, кто мог подумать, что через несколько лет, я буду продана.

Господи, и эти малютки в таких нечеловеческих условиях не проживут и года. Они обречены. Старая карга знала, куда и кому их продаёт. Дети стоят дороже взрослых. Явно не библию читая, она приняла такое решения, лицемерная святоша.

Так и произошло. Чуть город показался вдалеке, как повозка остановилась. Детей за шиворот вытащили из клетки, чтобы посадить в другую клетку. Среди десятка таких же малюток, они потерялись.

В город торговцы рабами въехали с наступлением сумерек. На невольничий рынок повозка въехала уже ночью. В свете факелов этот оплот ужаса выглядел ещё мрачнее. Открыв засовы, нам приказали вылезать и строиться.

Мистера Питерсона я узнала сразу. Отбивая рукояткой плети по высоким голенищам сапог, он принялся рассматривать предлагаемый ему товар. Две девушки у скупщиков рабов он наотрез отказался покупать.

«Больные девки»,— сказал он.

Зубы ему не понравились, а ещё у одной не было уха.

- Такую не купят, — сказал он, отходя от изувеченной.

- А что нам теперь делать?— спрашивали прогадавшие торговцы.

- А что хотите! — пожал он плечами и направился в сторону, где стояла я.

- Мистер Питерсон! – закричала я, рванувшись к нему.

Надсмотрщик, больно схватив за плечо, вернул меня на место.

- Стой, дрянь! — ещё сказал мне.

Знакомый отца, сузив глаза, подошёл и тут же ахнул от удивления.

- Дочь мистера Дарлингтона?— как-то неуверенно переспросил он.

- Да, я Лилия! Мистер Эдмунд Дарлингтон мой отец, — надежда на спасение немного оживила меня.

Отец и торговец рабами были знакомы. Ещё в нашу первую встречу я поняла, что мистер Питерсон чуть ли не пресмыкается перед влиятельным знакомым. Так, почему ему не оказать честь почившему другу, освободив меня.

- Что вы здесь делаете, среди рабов?— спросил он, окидывая меня придирчивым взглядом.

- Моя сестра совершила преступление. Она разорвала мои документы на свободу и продала меня, — рассказывала я работорговцу, наивно ожидая от него сострадания.

- Кто может доказать, что вы свободны? – спросил мистер Питерсон.

Я на мгновение задумалась. Никто. Только я и мой отец. Отца больше нет. И … о боже, я совсем забыла о женихе. У него находились оригиналы уничтоженных сестрой бумаг. Но, где он и когда объявит права на меня? Я этого не могла знать.

- Мисс Лили, я жду!

Слова работорговца вырвали меня из раздумий.

- Я могу и мой жених. Отец говорил, что у него все бумаги, но я никогда не видела его, — нерешительно прошептала я, опуская глаза.

Тяжёлый вздох отцовского знакомого, как ветер, качнул пряди моих волос на голове.

- Где ваш жених? – уже спрашивает он.

- Не знаю, — честно призналась я.

Поняв, что защитников у меня нет, работорговец приободрился. Даже его взгляд стал ощутимей на моей коже. Если минуту назад он сочувствием смотрел, думая, что произошла ошибка, то теперь его глаза оценивали, сколько можно получить за белую рабыню.

- Твоя мать была рабыней, ты незаконнорожденная дочь плантатора, жениха нет, документов на свободу нет, — перечислял мистер Питерсон обстоятельства, определяющие мой статус в рабовладельческом обществе. И уже обращался ко мне на «ты»! Мою судьбу он решил за считанные мгновения.

- Ты рабыня, Лили, — сказал он, ухмыляясь, — и я счастлив, что могу обогатиться, продав тебя на закрытых торгах.

На закрытых торгах богатые мужчины покупали самых красивых рабынь. Для чего, я думаю, вы знаете. Отец часто участвовал в таких мероприятиях. Именно на них он и купил Ию и Марию.

Знал бы мой родитель, что судьба сыграет злую шутку с его дочерью, он стал посещать бы этот вертеп порока?

- Вы мерзавец, мистер Питерсон, — подняв гордо подбородок, сказала я.

Работорговец покраснел от злости. На висках выступили пульсирующие вены, а рука с хлыстом сама взлетела вверх. Я не опустила глаз, глядя на это ничтожество, собирающееся ударить меня. Занеся руку, он так и не осмелился приложиться к дочери покойного мистера Дарлингтона. Сдерживаясь от этого, всё ещё бушующего в нём, соблазна, громко крикнул:

- Джим, убери её в камеру!

Здоровый мальчишка моего возраста, подбежав, сразу потащил меня в камеру. Этот Джим бесцеремонно приволок меня в мой новый дом и швырнул со всей силой на пол.

- Эх, жалко, что тебя мистер Питерсон продать на закрытых торгах хочет, а то я бы чуть подпортил твой товар, — и зычно засмеялся, закрывая дверь.