Глава 6. Дарина

Если бы Красная Шапочка не пошла в лес, то любви бы не случилось…

(с) Delfik

Я забилась в угол в коридоре, растирая плечи холодными пальцами. Тусклая лампа без плафона освещала грязный кухонный стол с двумя гранеными стаканами и бутылкой посередине, а за ним двоих мужчин. Отец беспрестанно наливал себе, Вор (Вором назвала, потому что имя он мне не сообщил) не сделал даже глотка. Я рассматривала парня с любопытством и настороженностью. Раньше, таких как он у нас здесь не видела. Понятно, что бандит, в квартиру влез профессионально, но он иного поля ягода, чем наша шпана районная, которая тачки взламывает и по хатам шастает. Вор был похож на хищника. Очень опасного хищника. Только пьяный отец этого не замечал и болтал без остановки, а Вор смотрел на него, откинувшись на спинку стула и крутил стакан то в одну сторону, то в другую. На его пальце поблескивал массивный золотой перстень, и я поняла, как смешно прозвучала моя фраза, когда я назвала его вором. Может он и вор конечно, но в нашей квартире явно не за этим явился. «Гость» напоминал мне пантеру. Притом пантеру, которая видит добычу, но слишком мелкую, и прекрасно знает, что сможет сцапать её в любую минуту.

Когда вернулся отец, я так испугалась, что думала, мое сердце остановится в горле. Выцепив осоловевшим взглядом меня и Вора, тот заорал на всю квартиру, что я, шлюха малолетняя, хахаля привела. Стало обидно, но не за шлюху, он меня так постоянно обзывал, а за то, что была б шлюхой - жилось бы мне намного легче. Да, почти шестнадцать, но это только наивные взрослые верят, что в шестнадцать все беспросветные дети малые и наивные. У нас в интернате такое вытворяли, что некоторые взрослые сдохли бы от смущения, а кто-то от гадливости и ужаса. Отец всегда намекал, что я могу приносить пользу семье не учебой в этом гадюшнике, а… иным и древним как мир способом. «Давно могла отца обеспечить, дрянь неблагодарная». Иногда я задумывалась – он точно мой отец? Потому что прочитанные мной книги, где родители неизменно любили своих детей, холили и лелеяли, явно отличались от получаемого жизненного опыта. Только это вечно пьяное, вонючее чудовище все же было моим отцом, к сожалению. Иногда, будучи помладше, я мечтала, что в один прекрасный день окажется, что мой настоящий куда-то уехал, а теперь ищет меня изо всех сил и рано или поздно найдет. Мечтать об этом я перестала в десять, когда мать увезла скорая, а обратно её уже не вернули. Меня забрали соцработники, уверяя в том, что в интернате я забуду о плохом обращении, голоде и найду друзей. Ха! Черта с два! Меня там избили почти до полусмерти в первый же день за то, что я, новенькая, свою запеканку съела и не поделилась, как это было у них заведено. Но сбегала я оттуда не поэтому, давать сдачи я научилась очень быстро и очень больно, а по другой причине…

Отец орал и матерился, но броситься на Вора не торопился. Все же не окончательно мозги пропил, потому что кроме ножа у гостя и ствол имелся, слева, под кожанкой. Думаю, и отец об этом догадывался.

Я пистолет хорошо щекой почувствовала, когда Вор придавил меня к себе, чтоб не вырывалась и не кричала.

Гость привлек внимание отца деньгами, вот так просто достал из кармана, продолжая меня держать, повертел купюры в пальцах, как дразнят подачкой голодную собаку, и отец, сменив гнев на милость, тут же заткнулся, а потом опасливо приблизился, сцапал и зажал в кулаке. Купить бутылку гость ему не дал, понимал, что отец сразу завеется куда-нибудь, за водкой меня послали.

Я забежала к тете Дусе в соседний дом и принесла домой самогон. Сдачу Вору отдала. Когда поставила на стол бутылку, отец вдруг замахнулся, но Вор перехватил его запястье.

- Она самогон притащила!

- Тебе какая разница? Пей, давай. Девку не трогай.

- Могла и водочки купить на твои-то бабки, - он заржал, показывая гниловатые зубы. - Сучка, нахлебница хренова. Сидела бы в интернате своем, нет - сбегает вечно, а мне корми, пои. Мне б себя прокормить. Что смотришь, дрянь? Спасибо скажи, что обратно не отвез, а ты отцу - самогон, небось, сдачу забрала? Глянь, какой гость важный у нас.

Конечно важный, для него любой, кто при деньгах, важный. Почему сбегаю? Потому что. Не важно, почему. Если к тебе, чудовище, иду, значит лучше здесь, чем там.

Я снова на гостя посмотрела. Высокий, худощавый, но сильный, словно из гранита высечен. Когда прижимал к себе, даже больно было. Интересная внешность у него – волосы черные, брови вразлет, кожа смуглая, обветренная, а глаза голубые. Может, и не русский. Родственник? Ага, а я королева Виктория. Он вообще на цыгана смахивает. Из него такой же наш родственник, как из меня та самая королева.

Снова потёрла плечи. Сильно сдавил, еще синяки останутся. Ну и черт с ними, с синяками, одним больше, одним меньше. Я и так в горошек вся. В огроменный такой, багрово-сине-зеленый горох. Лишь бы отец больше не лютовал. Три дня назад он меня чуть не убил, когда водку свою проклятую не нашел. Называл Светкой-шлюхой и бил пряжкой ремня солдатского, приговаривая, что я его пойло с кем-то выпила. Куда попадал - туда и бил. Я только голову руками прикрывала и скулила, как собачонка.

Соседи уже давно ментов не вызывали. Привыкли или просто наплевать. Скорее, второе. Здесь всем и на всех наплевать. Отца тогда собутыльник от меня оттянул, а потом три дня их не было. Думаю, что отец выручку пропивал. Он грузчиком подрабатывал, а там наличкой платили. Только бабки получит – сразу пить. Я за это время отлеживалась, к синякам лёд прикладывала и ревела. Некуда мне пойти. Даже в больницу нельзя – в интернат вернут. А туда нельзя. Никак нельзя, и кроме этого оборотня у меня нет никого. Братьев найти смогу, только когда школу окончу, а мне еще год учиться. Училась я хорошо, но не потому что умная такая, а потому что хотела другой жизни. Уже тогда я решила, что когда вырасту, буду всегда получать то, что хочу. Всегда. Любыми способами.

Парень отца выспрашивал насчет матери. Я особо не понимала, что именно он хочет, но спрашивал про фотки старые и про ребенка какого-то. Отец сказал, что мать шалавой была, и с кем она там путалась до него, он не знает. Могла б – я бы глаза ему выколола той самой вилкой, которой он куски колбасы с тарелки цеплял. Вор ответил, что если не помнит, то тогда ему пора, и бутылку со стола прихватил. У отца сразу амнезия прошла.

Я и сама слышала историю, как в молодости мать с каким-то богатым крутила и ребенок у нее от него был, потом мужик ее бросил и мать пить начала, а через время он вернулся и сына отобрал. Мать не любила рассказывать об этом, но иногда, пьяная, она рыдала и кого-то из моих братьев Андрюшенькой называла и как-то фотографию мне показывала с темноволосым и кареглазым мальчиком. Она её от всех прятала. Мать нас очень любила и никогда меня не била. Просто слабая она оказалась… и жизнь такая у нее. Не повезло.

Я снова посмотрела на Вора. Внимательно слушает, но, судя по всему, ему этого мало. Отец вроде и отвечал на вопросы, но, когда гость, подавшись вперед, спросил насчет документов, меня позвал.

- Дашка, сюда иди! Сюда, я сказал!

Я встала, одёрнула свитер и подошла к столу.

- Пусть еще бухла принесет, - отец нагло осклабился, - я так лучше вспомню, где документы Светка прятала.

- Не покупайте ему, он ничего не скажет. Он песни петь будет или драться полезет.

- Молчи… ик… сучка! Убью! Я так говорить не буду – у меня бутылка пустая.

Вор дал мне денег.

- Купи.

- Давай, Дашка, пойди еще принеси. Иди, а то выдеру!

Пока я копошилась в коридоре, натягивая прохудившиеся сапоги, Вор вышел ко мне.

- Даша, ты куда за самогоном бегаешь?

- К соседке, - угрюмо сказала я, поднимая воротник куртки.

- Что у нее еще есть, у соседки твоей?

- Все у нее есть. Она на базаре торгует.

- На. Купи себе, что захочешь, самогон не покупай, поняла? - он протянул мне деньги.

- Не надо. Я не голодная.

С детства не любила ни у кого ничего брать. В этой жизни за все надо платить. За жрачку платить не хотелось. Особенно этому. Мне он и нравился, и не нравился. Чего это вдруг добрым заделался? В этот момент у меня громко заурчало в животе. Он усмехнулся, и я на секунду засмотрелась. Как короткое замыкание. Улыбка очень красивая и глаза светло-синие. Такие разве бывают? Вор мне деньги сунул, пока я пялилась, как дура, хотела руку отдернуть и манжета пальто задралась. Теперь он пристально смотрел на моё запястье, покрытое багровыми синяками.

- Отпусти! Чего уставился?

Но Вор сжал сильнее, я видела, как на его скулах заиграли желваки, поднял на меня взгляд и прищурился. Потом резко повернул мою голову в сторону, удерживая за подбородок, за ухом красовался такой же багровый след, но там еще и кожа лопнула. Я вырвалась, зло отшвырнула его руку.

- Отец? – спросил и глаза сверкнули. Нехорошо сверкнули. Даже мороз по коже пошел.

- Не твое дело! – огрызнулась и снова подняла воротник. Вор сцапал меня за шкирку, насильно сунул деньги в руку.

- Купи, я сказал, и дольше там побудь, поняла? - вот сейчас его голос звучал иначе, страшно звучал, угрожающе, - Конфет купи. Чтоб сдачи не было. Я проверю. Давай иди, малыш.

***

Никуда не пошла, в коридоре притаилась. Знала я, что будет. По глазам гостя поняла, по тону голоса. Такие, как этот, не платят, они своё иными способами получают. Послышались сдавленные крики и звуки ударов - Вор отца прессовал, и сильно прессовал. Тот все вспомнил. Все отдал. Оказывается, не пропил документы, прятал. Не могу сказать, что мне его жалко было, но и удовольствия я не испытывала. Отец все-таки. Мразь, но отец. Пусть живет. Только понимала, что ментов звать не стану и в квартиру не пойду. Под руку Вору попасть не хотелось. А потом я услышала его голос:

- И еще, падла, хоть пальцем девчонку тронешь – вернусь и кастрирую. Яйца отрежу и сожрать заставлю. Понял? Понял, я спрашиваю?

- Таааки Дашка тебя привела, сука малолетняяя!

Звук удара:

- Это ты сука и тварь гнилая! Понял, что я сказал?

- Понял…Не бей. Все понял. Не трону дрянь. Мамой клянусь.

Еще один удар.

- Никогда не клянись самым святым, урод!

- Не буду клясться, только не бей, ты мне почки отбил… ааааа!

- Ничего, в больничке поваляешься, харчи казенные на халяву похлебаешь и протрезвеешь заодно.

- Оххх… ребра сломал.

- Не скули, тварь! Скажи спасибо, что живой. Урыл бы суку! Пальцы повыдергивал!

Я судорожно выдохнула. Нельзя мне теперь домой. Отец оклемается и убьет меня. Ни в какую больничку не поедет. Он все на мне выместит. Я медленно спустилась по ступенькам и посчитала деньги. Мало, конечно. Ни на что особо не хватит. Посмотрела на шикарную тачку парня. Мерседес. У нас я таких не видела. Красивый, черный, блестит от капель росы. В этот момент Вор вышел из подъезда, направляясь к машине. Я спряталась, присев сбоку.

Он подошел к багажнику, открыл и достал оттуда какую-то папку, в этот момент его мобильный затрещал и он закурил, ответил на звонок, повернувшись к дому и спиной ко мне.

- Да. Разобрался, нашел. Завтра буду в столице. Все отлично. Давай. Связь тут плохая.

Когда он обернулся, чтоб захлопнуть багажник, я уже удобно устроилась там на каком-то одеяле, прикрылась и молилась, чтобы Вор меня не заметил. Он и не заметил, а у меня адреналин шпарил по венам и гудел в ушах. Понимала, что творю нечто сумасшедшее, безумное. Только назад дороги не было, ни в интернат, ни к чудовищу я не вернусь. А вот в столицу я хотела попасть.

Когда машина заревела и сорвалась с места, Вор включил обогрев и стало тепло, а потом на всю врубил музыку.

Я лежала, спрятав руки под мышки, чтобы согреть замерзшие пальцы. Даже задремала. Про голод совсем забыла.

Когда выныривала из сна, думала о том, что теперь начну другую жизнь. Пусть и на улице первое время, но зато подальше от этого проклятого места. Может, братьев найду. Они взрослые уже все.

Ближе к утру машина остановилась, и я затаилась, прислушиваясь. Усмехнулась. Понятно, человеческие потребности никто не отменял. Напрасно я расслабилась, потому что крышка багажника резко открылась и меня за шкирку выволокли наружу, швырнули на обочину, и я проехалась животом по асфальту. Шапка в кусты отлетела.

- Это что за гребаный сюрприз, а? Совсем охренела, мелкая?

Вор курил и смотрел на меня исподлобья, пока я вставала, искала шапку. Рассвет топил трассу в сером тумане и срывались мелкие капли дождя. Ветер крутил оранжевые смерчи листьев прямо у меня перед носом.

- Нельзя мне там оставаться, - сказала я, отряхивая колени, - ты его, а он меня потом.

- В интернат свой иди, - Вор нахмурился, делая сильные затяжки и выпуская дым с паром вместе.

- И туда нельзя. Понимаешь?! Нельзя!

- А мне какая разница? – он пожал плечами, руки в карманы сунул, зажимая сигарету зубами.

- Никакой. В столицу подбрось.

Вор усмехнулся. Унизительно осмотрел меня с ног до головы.

- И что ты там делать будешь? Работу искать? Тебе ж, наверное, и пятнадцати нет. Давай, девочка, вали обратно в Мухосранск свой. Никто тебя в столице не ждет. Не будь идиоткой. Я недалеко отъехал. Деньги на автобус у тебя есть. Ты ж конфеты не купила?

- Не купила, - буркнула я.

Он выкинул окурок и направился к машине, а я бросилась следом и вцепилась ему в руку. Если уедет - конец мне. Идти совсем некуда. Меня менты сцапают и в интернат вернут.

- Пожалуйста, отвези. У меня там братья. Я найду их. В интернат нельзя. Там нас…там…

Он обернулся и стиснул челюсти, глядя мне в глаза, и я снова подумала, что взгляд у него невыносимый, очень тяжелый.

- Что у вас там?

- Что? Продают папикам-педофилам всяким. Это вам по телеку показывают чистеньких деток с несчастными глазами, а там ад. Понимаешь?

Он усмехнулся ровно на секунду, а потом сгреб меня за капюшон.

- Врешь!

- Зачем? Думаешь, мне нравится у отца жить? Но лучше побои. Я в интернат не вернусь.

- Зачем?! Чтоб на жалость надавить. Я тебя сам сейчас в интернат отвезу. В столицу она хочет. Совсем дура, что ли? Кому ты там нужна? Книжек начиталась? Фильмов насмотрелась?

- Отвезешь – я сбегу. Какая разница. Не буду я там. Не хочу… страшно мне.

- А я, значит, не страшный по-твоему? Может, я хуже всех этих папиков вместе взятых. Ты не знаешь, кто я!

- Не страшный. Ты меня не обидишь.

Засмеялся, но зло и мрачно, склонился к моему лицу.

- Дура наивная. А на улице в столице думаешь, не страшно? – прорычал и сдавил пальцами мои скулы. Я быстро заморгала, но взгляд не отвела.

- Везде страшно, но там страшнее… Там детей продают.

Он долго мне в глаза смотрел, словно пытался понять, не лгу ли я. Потом молча оттащил к машине и затолкал на переднее сидение. Когда не развернулся, а поехал по прямой, я с облегчением выдохнула. Выиграла. Странно, но хищник почему-то мне поверил и пожалел. Хотя он совсем не похож на тех, кто хоть кого-то в своей жизни жалеет.

Через несколько километров мы остановились на заправке, и Вор таки купил мне конфеты, а еще сэндвич и стакан с какао.

- Даша, значит? – спросил и снова музыку включил.

Я кивнула с полным ртом.

- Да-ви-на.

- Как? – он засмеялся, надкусывая свой сэндвич и выруливая на дорогу.

Я проглотила последний кусок бутерброда, запила какао и повторила:

- Дарина. А тебя как звать? Вор тебе не очень подходит.

- Ты назвала меня Вором? – снова улыбается, а я смотрю и понимаю, что отвести взгляд получается с трудом. Красивый он, Вор этот. Очень красивый. Сейчас, когда совсем светло, я могла даже рассмотреть и щетину на скулах, и ровный прямой нос. А еще у него ресницы длиннющие.

- Да. Как еще? Ты не представился.

- Тебе кличку или имя?

- Ну я же тебе имя сказала.

- Макс.

Макс…Ему подходит. Я откинулась на сиденье и с наслаждением сунула шоколадную конфету в рот. Откусила половинку и, завернув в бумажку, хотела спрятать в карман. Внезапно резко повернула голову - Макс внимательно на меня смотрел, периодически бросая взгляды на дорогу.

- Ешь, мелкая, не жалей. Я еще куплю.

Наверное, именно тогда я и влюбилась в него.