Глава 2

1.

Ночной город уже не пугал. Никита даже не заметил, как шел по темным улицам. От клуба до дома семь остановок, но дорога не оставила в памяти ни малейшего следа. Туман и ощущение холода. Вот и все. Очнуться заставил только звук домофона. Пробился в сознание, разорвал туман в клочья. Никита вздрогнул, сильно тряхнул головой так, что она даже слегка закружилась. Оглянулся, осматриваясь. Знакомый дом, знакомое крыльцо. Ночь на исходе. Ночь… Память наотмашь ударила всем тем, что произошло этой ночью. Никита выругался и, прикрыв глаза, прислонился лбом к черному металлу двери подъезда. Нельзя, нельзя… Не думать, забыть. Как плохой сон. Как кошмар.

Домофон замурлыкал, и Никита резко выпрямился, натягивая улыбку на лицо для того, кто сейчас выйдет. Скорее всего, соседка с пятого этажа. С собакой идет гулять. Да, так и есть.

— Ой, Никита, доброе утро. Это ты, а я-то думаю, кто это тут за дверью вошкается. Думала, может, вор какой над нашим домофоном колдует, — на крыльце появилась еще совсем не старая женщина с платком на голове, под которым прятались бигуди. Ей было не больше пятидесяти, но вот почему-то она всегда казалась Никите гораздо старше. Может, из-за ее почти старушечьей манеры речи да старой болонки, которую она выгуливала.

— Нет, это всего лишь я, доброе утро, теть Кать, — Никита невольно улыбнулся. — Долго ключ не мог найти, завалился под подкладку.

— Да я вижу теперь, что это ты, — соседка покивала головой. — С работы, небось?

— С работы, — еще секунду назад искренняя улыбка сменилась натянутой, неживой. К счастью, соседская болонка разговоров хозяйки терпеть не могла, и та была вынуждена отойти.

Никита облегченно выдохнул и зашел в дом. Тишина подъезда на мгновение оглушила. Потом у кого-то залаяла собака, наверху хлопнула дверь, и заработал лифт. Не желая ни с кем встречаться, Никита пошел по лестнице пешком. Странно… Ступенек словно стало больше. И на каждую столько усилий… Поднявшись на свой восьмой, Никита прислонился к стене, даже не думая о том, что может испачкаться. Просто надо было отдышаться и найти опору. Ноги дрожали. Кое-как справившись с этой дрожью, он отлепился от стены и, открыв дверь, скользнул внутрь квартиры. Тихо, темно, часы тикают, да за стеной у соседей вода бежит. Он дома. Можно расслабиться. Отпустить себя. Ненадолго. Пока часы не пробьют семь, и не сработает будильник.

Никита разулся и сразу прошел в ванную, на ходу снимая верхнюю одежду. Закрыл за собой дверь и, опершись руками о раковину, посмотрел на себя в зеркало. От загнанного выражения в глазах замутило. Тряпка… Беспомощная, не способная постоять за себя тряпка. Неудивительно, что его пользуют, как… как… Взгляд невольно скользнул ниже и остановился на губах. Почти белые, сжатые в узкую полоску. Три часа назад они… Никиту передернуло от отвращения, и он поспешно тряхнул головой, прогоняя ненужное воспоминание. Выкрутил кран до упора и начал судорожно умываться в попытке смыть с лица ощущение чужого дыхания, а с губ — вкус чужого удовольствия. Руки терли кожу, но ощущение грязи только становилось сильнее. А потом Никита вдруг остановился, вскинул почти безумный взгляд в зеркало, глядя на свое покрасневшее лицо.

— Слабак, — презрительно бросил сам себе.

В глазах загорелся злой огонек, но почти тут же погас. Никита опустил голову, а потом осел на пол. Дополз до стены и оперся на ее ледяной кафель.

Как же он устал… От работы, от жизни. Отвоевывать у нее каждый день, каждую минуту. Учиться, работать, работать. Зачем он здесь, зачем сюда приехал? Ублажать «золотых» мальчиков и девочек, которым он понравится? Стыдно, противно. Сколько бы мест работы он не сменил, везде заканчивается одним и тем же — комнатой, в которой его в очередной раз опускают до уровня половой тряпки. А он поднимается. Упрямо, отчаянно. Смывает с себя следы чужой похоти, увольняется, находит новую работу, новый клуб, а потом все повторяется заново. Комната, унижение. Замкнутый круг.

Он не умеет ничего. Только петь и играть кем-то придуманные роли. Под веками запекло, и Никита закинул голову. Нельзя плакать. Да и не над чем. Над загубленной жизнью? Так это еще не конец. Он молод, здоров. Он справится, со всем справится. Вот только заткнет свою гордость куда-нибудь.

В глубине квартиры зазвенел будильник и Никита, вздрогнув, тяжело встал с пола. Поспешно провел рукой по лицу, стирая все следы отчаяния, которые могли там остаться. Тряхнул головой, укладывая волосы, и взглянул на себя в зеркало. Бледен, одни глаза видны. Но это ничего, это… привычно. Надо попытаться улыбнуться. И удержать эту улыбку еще час. Потом можно будет расслабиться. А сейчас нельзя…

— Ник? — дверь ванной распахнулась, и на пороге возник заспанный Клим. Со следом от подушки на щеке, взъерошенный… Никита почувствовал, как натянутая улыбка превращается в искреннюю и теплую:

— С добрым утром.

Клим с мгновение просто рассматривал его, а потом буркнул, заходя в ванную и бесцеремонно отодвигая Никиту с дороги:

— Покажи мне здесь того, у кого это утро доброе…

Поймал в зеркале взгляд полных боли серо-зеленых глаз, развернулся, взял за плечи, притягивая к себе:

— Ну, что случилось? — мягкий голос, полный участия, прошелся по телу Никиты судорогой.

— Ничего, — надо бы выскользнуть из этих объятий, но так не хочется.

— Врешь, я же вижу. Что, опять будешь искать новую работу?

Никита только молча кивнул. Клим вздохнул и, отстранив от себя, заглянул в глаза:

— Когда ты только поймешь…

Никита отодвинулся, сверкнув глазами из-под длинной челки:

— Никогда! Я не хочу зарабатывать себе на жизнь так!

Клим улыбнулся:

— Дурачок. Всего в жизни можно добиться, и не укладываясь под каждого встречного. Ты же актер. Ты красив, у тебя есть глаза и улыбка. Своди собой с ума, заставляй желать себя. Пусть это ОНИ идут на все, чтобы заполучить тебя. Не проси у них рыбу, пусть они дадут тебе удочку. Шанс, которым ты мог бы воспользоваться сам.

— И чем я буду отличаться от…

— В твоих силах найти это отличие. К тому же, мы все шлюхи. Только кто-то льстит начальству и этого хватает, а кому-то приходится раздвигать ноги. Поверь, разницы между первыми и вторыми на самом деле нет.

— Клим…

— Иди, ложись спать, — губы коснулись лба Никиты. — Ты устал и просто с ног валишься. Завтра все будет по-другому.

Никита внезапно рассмеялся:

— Завтра? Клим, даже я не просплю целые сутки.

— Проспишь. Ты ведь уже уволился?

Никита кивнул головой. Улыбка мгновенно погасла.

— Вот и хорошо. Значит, вечером тебе не надо никуда идти. Так что можешь позволить себе сутки. Думаю, твоя измученная бессонными ночами тушка будет просто счастлива продрыхнуть двадцать четыре часа.

Никита невольно фыркнул:

— Ну, разве что только сегодня. Завтра придется опять искать работу.

Уже отвернувшийся к раковине Клим только рукой махнул:

— Не парься, протянем как-нибудь. На неделю у нас продукты есть, а там… Придумаем что-нибудь.

— Нам за квартиру платить пятнадцатого.

Клим на мгновение нахмурился, а потом упрямо повторил:

— Придумаем что-нибудь. Завтра схожу на собеседование. Если повезет и меня возьмут…

— Я не могу жить на твои деньги, — Никита сжал пальцы в кулак.

— Прекрати! — Клим резко развернулся к нему. — А я мог жить почти месяц на твои?! Помнишь, наш уговор — мы помогаем друг другу до самого конца. И вообще — не заставляй меня вспоминать все, чем я тебе обязан.

Никита опустил глаза:

— Прости…

— Ник… — в волосы вплелись пальцы Клима, ласково ероша их. — Все в порядке. Все будет хорошо. Это ведь ты научил меня, помнишь?

Никита слабо улыбнулся:

— Да, конечно, все будет хорошо. Ладно, Клим, я пойду спать, а то и, правда, с ног валюсь.

— Катись, — Клим легко щелкнул его по лбу и, отвернувшись, взялся на зубную щетку. — Заскочу на обед и, если не дай Бог, не будешь спать, я тебя к кровати привяжу. Кстати, в холодильнике осталась курица — соседка вчера принесла. Гадость, конечно, отменная — она ее опять пересолила, — но есть можно.

Никита покачал головой, выходя:

— Нет, спасибо. Меня девчонки в клубе накормили.

— Тогда спокойной ночи, Ника-блондинка.

— Эй! — Никита возмущенно вскинулся, но Клим уже успел перед его носом закрыть и запереть дверь. Только смех донесся:

— Ника-блондинка! И не надо говорить, что ты не блондин — это уже старо и не оригинально.

— Я… — начал Никита, но в ванной Клим пустил воду, и он закрыл рот. Вздохнул и развернулся к спальне. Надо бы тоже принять душ, но незаправленная постель манила к себе, и Никита решил обойтись без водных процедур. Раздевшись, он просто нырнул под одеяло, устраиваясь на своей половине кровати и вспоминая все те шутки, которыми они с Климом обменивались, когда график жизни сводил их в ней одновременно. Сначала было неловко, а потом смешно. Но кровать была большой и единственной в их крохотной квартирке, так что выбирать особо было не из чего. В конце концов, они привыкли. Да не так уж и часто оказывались в ней одновременно.

Никита покрутился немного, устраиваясь поудобнее. А потом подгреб к себе подушку Клима и, зарывшись в нее лицом, выдохнул. И плевать, как это смотрится со стороны. Просто Клим всегда был его поддержкой. Он всегда находил те слова, которые были нужны именно сейчас. Спасал, оберегал. Просто понимал, как никто другой.

Никите вспомнилась их первая встреча. Аэропорт Домодедово, и он только прилетел. Все ново, незнакомо, пугающе до жути. Кто-то кого-то встречает, кого-то провожает. И никому нет дела до мальчишки-провинциала. Взгляд скользил по лицам в неосознанном желании найти хоть кого-нибудь знакомого. Глупое желание. Но именно благодаря ему он нашел Клима. Тот стоял в сторонке и смотрел на людей точно таким же взглядом. Хотя нет, в его глазах стоял страх, тоска и отчаянная безнадежность. Он выглядел как человек, который вдруг потерял все. Позже Никита узнал, что у Клима украли сумку со всеми деньгами и документами. И что до встречи с Никитой он третьи сутки болтался в аэропорту, не зная, что делать и умирая с голоду. А тогда… Когда их глаза встретились, Никита просто шагнул к нему. Потом он кормил Клима у ларька на улице и слушал сбивчивый рассказ о его приключениях, о том, что он никогда не вернется домой, и о его мечте.

С той минуты они все делили на двоих. Беды, трудности и хорошие дни. Иногда ходили вместе гулять в какой-нибудь парк или, если были свободные деньги — в театр. И со стороны смотрелись, наверное, довольно странно, но им было все равно. Просто друзья. Просто два одиночества. У каждого была своя мечта. И каждый стремился к ней, не забывая помогать другому. Без Клима… Без Клима Никита давно бы скатился куда-нибудь на дно. И пусть тот каждый раз повторяет, что Никита сильный и может справиться со всем сам… Никите нужна поддержка. Защита. Тот, кто согреет. Тот, с кем можно просто помолчать. Ему просто нужен Клим. Вот только не обзывался бы еще.

— Ника-блондинка… — проворчал Никита, закрывая глаза и проваливаясь в сон на двадцать четыре часа.

2.

Это кафе Даня не любил, но Влад его почему-то просто обожал, и поэтому сейчас они сидели за столиком возле стены и пили кофе с крохотными пирожными, которые, несмотря на размеры, стоили бешеных денег.

— Так тебе понравилась та майка? — Влад поставил чашку на стол и откинулся на спинку стула, изучая посетителей.

— Которая из них? — Даня поежился, покосившись на кондиционер, под которым оказался. Он предлагал пересесть, но Влад в ответ обозвал его «неженкой». — Ты за сегодня мне их, наверное, сотню показал.

Влад скользнул по нему насмешливым взглядом, а потом снова вернул свое внимание залу, к которому Даня сидел спиной.

— Ты знаешь, про какую я говорю.

Даня выругался про себя. О, да! Он знал, какую из этой сотни маек Влад имел в виду. Черную, абсолютно простую на вид. Пока она висела на вешалке в магазине. Зато, как только ее надел Влад… Дане тут же захотелось содрать ее с Янковского. Словно вторая кожа, она очертила и показала все. Естественно, Влад купил ее. И будет теперь щеголять в ней повсюду, доводя Даню до острых приступов спермотоксикоза.

— Ты выглядишь в ней, как мечта педофила, — проворчал Даня.

Влад только усмехнулся, а потом перевел на него лукавый взгляд:

— Кстати, о педофилах… Какой тебе срок светит, если я вдруг решу вспомнить, в каком возрасте мы начали трахаться и пожаловаться взрослым?

Даня заметно побледнел. Он иногда думал об этом. Про срок он ничего не знал, но о том, что бывает с теми, кто попадает в тюрьму по этой статье, был наслышан. Риск добавлял остроты их отношениям, но все же здорово нервировал. Влад был непредсказуем. И на многое способен даже без связей отца или своих собственных, коих, несмотря на возраст, у него было предостаточно.

— Ты ничего не докажешь, — Даня постарался непринужденно улыбнулся. Нельзя показывать свой страх Янковскому.

— А мне и не придется, — Влад тоже улыбнулся. Легко и весело. Потом его взгляд опять скользнул за спину Дане и неожиданно застыл там. — Я тебя и без доказательств засажу.

— Я не так беззащитен, как ты полагаешь, — Даня стиснул чашку.

— Я надеюсь, — голос Влада вдруг стал низким и соблазнительным. — Иначе бы я не был здесь и сейчас с тобой…

Даня нахмурился. Слова Влада проскочили мимо сознания. Он их даже не услышал, глядя на вдруг изменившееся выражение лица Янковского, который напряженно смотрел куда-то ему за спину. В голубых глазах горело какое-то почти детское удивление. Непонимание. Сердце Дани испуганно дернулось. Что он там увидел?

— Влад?..

Но Янковский его уже не слышал. Резко отодвинув стул, он встал из-за стола и, ни на кого не глядя, направился в зал. Даня тоже вскочил. Еще не видя и не понимая, куда и зачем идет Влад, он кинулся за ним, чувствуя себя то ли телохранителем, то ли собачкой на поводке. Да куда же…

— Привет, — Влад остановился у какого-то столика, и Даня едва успел затормозить, чтобы не врезаться в него. Шагнул назад и в сторону, и выглянул из-за плеча Влада. С кем он там поздоровался? Два парня, платиновый блондин и брюнет. Никого из них Даня не знал.

— Я не разговариваю с незнакомцами, — блондин вскинул голову, и Даня едва не охнул вслух. Ох, нет, только не он.

Янковский холодно улыбаясь, подался вперед:

— Меня зовут Влад.

Блондин, в котором Даня узнал Никиту, только передернул плечом. Кончики выбеленных волос мазнули по рубашке. Отвечать он явно не собирался. Влад скрестил руки на груди, сжав пальцами предплечья. Даня замер: Влад разозлился, очень разозлился. Какого черта вообще происходит?!

— А ты невежлив, — Влад чуть склонился вперед.

— Это не твои проблемы.

Дане показалось или Никита улыбнулся? Да как этот… эта! вообще смеет?!

— Твои, — Влад ласково улыбнулся. — Определенно твои. Ты невежлив со мной.

Никита мотнул головой и виновато посмотрел на своего собеседника, словно рядом больше не было ни Влада, ни Дани:

— Прости, Клим. Кажется, я испортил тебе выходной. Может, пойдем куда-нибудь еще?

Брюнет, сидящий напротив Никиты и на которого Влад с Даней обратили внимание только сейчас, качнул головой:

— Все в порядке. Давай просто вернемся домой, — он вытащил бумажник. Даня скользнул взглядом по его потрепанным краям, толщине и открыто усмехнулся. Такой же нищий, как и Никита. И, наверное, такой же гордый. Брюнет, которого Никита назвал Климом, метнул на него непонятный взгляд и положил на столик пару купюр. Даня успел заметить, как поджал губы Никита, рука которого до этого тоже метнулась к карману.

— Ты мог бы найти кого-нибудь и побогаче, чтобы перед ним ноги раздвигать, — молчавший до этого Влад решил напомнить о себе. Полный презрения голос заставил Даню улыбнуться.

— Тебя? — Клим встал из-за стола, глядя на Влада спокойно и чуть насмешливо.

Янковский отразил его улыбку:

— Возможно. Хоть я разговариваю и не с тобой.

Даня дернулся, а Клим покачал головой, изображая сожаление:

— Прости, но он не по твоему карману.

Влад только сильнее сжал пальцы:

— Хорошая попытка. Хочешь сказать, что он по ТВОЕМУ карману?

— А у него со мной любовь, ей не нужны карманы, — Клим шагнул вперед, вынуждая Влада посторониться, — но тебе этого не понять. Пойдем, Ник.

Он протянул руку и тот, немного поколебавшись, вложил в нее свою. Клим сжал его пальцы и потянул Никиту на себя, поднимая его из-за стола. Тот встал, сделал шаг, а в следующую секунду перед ним вырос Влад, легко оттеснив Клима в сторону. Одним резким движением разорвал их сцепленные пальцы, схватил Никиту за запястье и дернул на себя. Тот покачнулся, и Влад запустил свободную руку в его волосы. Надавил на затылок, вынуждая приблизить лицо и, глядя прямо в его ставшие огромными глаза, зашептал, почти касаясь губами его губ:

— Когда твой дружок тебе надоест, приходи ко мне.

— Мне не нужны любовники на пятнадцать минут, прости, — Никита вдруг подался вперед, словно собираясь поцеловать Влада, а потом резко оттолкнул его. Не ожидавший этого Янковский отступил на шаг, разжимая пальцы. Клим тут же оказался рядом. Положил руку на плечо Никиты и повел, почти потащил за собой. Даня проводил их до выхода растерянным, злым взглядом, а затем повернулся к Владу. Тот стоял совершенно спокойно, но Дане казалось, что он слышит, как мышцы Янковского звенят от напряжения. Бледное лицо, сжатые в полоску губы. И новый, какой-то непонятный взгляд в сторону двери. Даня невольно поежился.

— Педики гребаные, — злой шепот откуда-то сбоку заставил его напрячься. Он развернулся, но Влад его опередил.

— Хочешь что-то сказать «гребаному педику»? — он стоял уже рядом со столиком, за которым сидел мужчина средних лет с опухшим лицом. Улыбаясь, Влад наклонился над ним и похабно облизнулся. — Или хочешь присоединиться?

Мужчина дернулся, замахнулся, но Влад снова оказался быстрее. Незаметным глазу движением он перехватил руку мужчины, дернул на себя, выворачивая. Тот закричал, складываясь пополам в попытке ослабить боль. Даня невольно вздрогнул. Он слишком хорошо знал силу Влада. Рядом кто-то охнул, и Даня оглянулся. Испуганные лица, удивленные взгляды. Даня выматерился. Черт, это же кафе! И в нем полно народа! Надо увести Влада. Пусть ему и плевать на все, хлопот потом не оберется. Даня шагнул к нему, сжал плечо:

— Влад, оставь его. Пошли, наверняка сюда уже менты или «вневедомка» несется.

Влад дернулся, оглянулся, и Даня невольно разжал пальцы, отпуская Янковского. Столько ненависти и чистой, концентрированной злости в ставших синими глазах он не видел в своей жизни никогда. Неужели этот мужик… Или сейчас Влад просто отыгрывается на нем? Даня стиснул зубы. Он подумает об этом позже. Сейчас надо увести Янковского отсюда и как можно быстрее.

— Влад, пошли! — Даня редко позволял себе разговаривать в таком тоне с Владом и, не будь тот так увлечен процессом выкручивания руки из сустава не вовремя решившего проявить свою гомофобность мужика, это не сошло бы Дане с рук.

Янковский замер и медленно отступил от мужчины, выпуская его руку, за которую тот тут же схватился, баюкая. Выпрямился, тряхнул головой и оглядел зал спокойным, холодным взглядом, от которого, как показалось Дане, те, на кого он смотрел, как-то съеживались, становились меньше. А потом взгляд голубых глаз остановился на пустом столике, за которым сидели Никита с Климом, и что-то дрогнуло в них. Не желая разбираться в этом, Даня взял Влада за руку и потащил за собой к выходу, уже за дверью вспомнив, что за свой заказ они так и не расплатились. А, черт с ним! Не обеднеют.

Влад стряхнул его руку уже у самой машины. Даня поджал губы и отключил сигнализацию. Влад молча устроился на пассажирском сидении, ясно давая понять, что разговаривать не желает. Даня тихо выругался себе под нос и, обойдя машину, сел на свое место водителя.

— Домой, — Влад соизволил назвать конечную точку, и Даня завел мотор. Хотелось орать. Выть, материться. Под колеса машины стелилась дорога, а перед глазами проплывали картины произошедшего. Сознание пыталось справиться с потоком информации, сделать какие-нибудь выводы. Мальчик-официант Никита, ставший вдруг платиновым блондином. Не похожий на себя прежнего. Другой, изменившийся. И не только внешне. Хотя и внешне…

— Закопаю суку, — тихий, дрожащий от ярости голос Влада буквально выдернул Даню из его мыслей. Остановившись на красный, он повернулся к Владу. Сцепленные в замок пальцы, бледное лицо. Влад смотрел куда-то прямо перед собой, но Даня мог поклясться, что он не видит ничего из того, что у него на самом деле перед глазами. Да и вряд ли понимает, что произнес что-то вслух.

На светофоре загорелся зеленый, и Даня тронул машину с места. И черт его дернул тогда? Не мог найти другой «подарок»? Хотя, если вспомнить, каким взглядом Влад пялился на этого Никиту… Не Даня, так он бы сам затащил его в ту комнату. Ну, а сейчас-то какая муха Янковского укусила? Раньше Влад забывал о своих «игрушках» сразу, как только все заканчивалось. Абсолютно. И уж тем более, не устраивал никому разборок. Что не так в этот раз? Блондином Никита, конечно, выглядел гораздо эффектнее, но в постели Влада бывали любовники и покрасивее… К тому же, и как любовник он, скорее всего полный ноль. Даня поморщился, когда перед глазами вдруг всплыла картина, в которой Влад, казалось, умирал от удовольствия, когда «подарок» над ним «трудился». Потом он, правда, говорил другое. Но кто знает, что на самом деле думает и чувствует Янковский? Даня давно потерял надежду понять его. От того нежного и милого мальчика Владика, которым тот был когда-то, не осталось ничего. Даже воспоминания. Но Даня любил его именно таким, каким он был сейчас. Сейчас…

Машина остановилась на очередной светофор, и Влад пошевелился. Потянулся к бардачку, в котором Даня держал пачку сигарет специально для него. Приоткрыл окно и закурил.

— Влад, что вдруг с тобой случилось? — на самом деле хотелось не задавать вопросы, а закатить полноценную сцену ревности. Но Влад их ненавидел. И отвечал всегда одинаково. «Не нравится — не держу».

— Ничего, — тот даже не обернулся, все так же смотря в окно. — Ты так и будешь стоять или мы все-таки поедем? Зеленый горит уже давно.

Даня поджал губы и тронул машину с места. Бесполезно. Разговаривать с Владом просто бесполезно.