Глава 3

– Ну и что ты стоишь и смотришь на этот пирог уже двадцать минут?

– Хочу отнести кусочек соседу.

– Какому соседу? Тому нахалу, что сбил тебя своим танком? Регина, ты совсем сошла с ума, это по меньшей мере неприлично. Чтоб девушка сама шла к незнакомому мужчине, да еще вечером, да еще после того, что случилось. У тебя должна быть гордость, я не воспитывала в тебе овечку.

У меня нет гордости, с ним рядом ее нет совсем.

Весь остаток дня маялась мыслями и боролась с желанием позвонить. Но что я скажу? Здравствуйте, это та самая Регина, которую вы чуть не переехали танком, как говорит моя бабуля. Узнали? Нет? Обидно.

Как же все странно, у меня никогда за восемнадцать лет такого не было. Девочки в школе и в университете говорили о влюбленности и нерешительности, но мне было только смешно их слушать. Чего проще: нравится тебе парень, так скажи ему об этом.

Бабуля, конечно, заведет свою старую пластинку, если узнает о моих умозаключениях. Мол, приличная девушка не должна то и се и еще длинный список в два метра, чего она не должна.

Как она вообще вышла замуж за дедулю? У него точно были стальные нервы и железный лоб, в который она его постоянно клевала. Дедули не стало, когда я была еще маленькая, практически не помню его.

– Это всего лишь кусок яблочного пирога, а не мои трусики, бабуля, не усложняй.

– О господи, где мои капли?

Алевтина Германовна Левицкая, в девичестве Иванова, считала себя исключительно потомком какого-то древнего рода немецких аристократов с фамилией Франц. По этому поводу никто с ней не спорил уже давно и не напоминал, что ее мать работала швеей на заводе, а отец там же механиком, прошедшим всю войну.

Видимо, в ее маленькую детскую головку с детства вкладывали мысли, что она особенная и фамилия у нее не Иванова, потому должна быть леди. Для леди как раз самое место в послевоенной стране. Но моей бабуле семьдесят пять лет, ее уже не переделаешь.

– Капли здесь, куда ты пошла?

– Региночка, а как тебе тот мальчик, ну, что приходил к нам на тех выходных?

– Ты опять начинаешь?

– Ну так как?

– Я говорила, никак.

– Семён – прекрасный молодой человек, воспитанный, образованный, как элегантно одевается, не то что вся эта молодежь, разукрасят себя, напялят яркие тряпки, накрутят дреды, в ушах серьги.

– Где ты видела дреды?

– Не отходи от темы.

Алевтина Германовна села за круглый обеденный стол, застеленный ажурной скатертью, положила перед собой руки с нанизанными на пальцы массивными серебряными перстнями и идеальным ярким маникюром.

– Семён мне никак не понравился. У него взгляд маньяка.

– Да что такое ты говоришь? Ничего не заметила, я прекрасно разбираюсь в людях. Вот только меня никто не слушает, сначала твой отец, теперь ты, про твою мать я вообще молчу.

Ну это вечная война свекрови и снохи. Если бабулю не остановить, она начнет рассказывать, как она предупреждала Костю не жениться на моей матери, но он не послушал и женился, ну а то, что они уже двадцать лет в браке и у их взрослая дочь, это побочное явление.

– Кстати, Семён работает в компании своего отца, наследник, можно сказать успешного бизнеса. Взрослый, образованный, знает несколько языков, воспитанный.

– Может, ты сама за него замуж пойдешь? Ты у нас еще бабуля хоть куда.

– Регина, это не смешно.

Да, Семён – это совсем несмешно. Хитрый, липкий, изворотливый, у меня хоть и мало жизненного опыта и общения с противоположным полом, но это я почувствовала сразу.

От того, как он смотрел, когда его маленькие глазки пробегали по моему телу, становилось не по себе. Хотя вполне симпатичный парень, двадцать пять лет, высокий блондин, правая рука своего отца – владельца сети отелей Терехина Савелия Ильича. А главное, он перспективный и я ему нравлюсь, так уже говорит папа.

Семён на самом деле оказывал знаки внимания, звал в кино и ресторан, я отказывалась под любым предлогом. Ну вот физически не могу находиться с ним рядом.

– Я все-таки пойду угощу соседа пирогом, а то скоро совсем остынет.

– Да что ж это за несносная девчонка! Я ей об одном, она о другом.

– Извини, бабуль, не до твоего идеального Семёна.

Мне нужен совсем неидеальный, с суровым взглядом синих глаз, с белым шрамом на шее и запахом мяты.

Взяв тарелку, быстро пошла в коридор, надела сланцы, еще раз посмотрела на себя в зеркало, поправляя распущенные волосы. В глазах огонь, на щеках румянец, меня словно лихорадит. Машинально подкрасила губы гигиенической помадой, потом хотела стереть, но не стала.

Вышла, закрыв дверь, не слушая бабушкины причитания, и так голова раскалывается. Всего два пролета ступенек, их ровно двадцать четыре, я знаю. Я еще и шагу не сделала, а сердце уже готово вырваться из груди и улететь высоко в небо.