1

Я снова опаздывал. А что делать, если я сова? Не лупоглазая птица, которая днем спит – ночью охотится, а вполне человеческое существо по имени Фрол, чей растущий организм ни в какую не желает просыпаться в семь тридцать утра. В восемь он тоже возмущается, когда его будят, но в восемь – это уже не будильник, а мама, и ее так просто не выключишь, хоть и звонит она по телефону. То есть, казалось бы, нажми «отбой» и спи дальше, но мама такой потом «отбой» устроит, что лучше не усложнять себе жизнь. Между прочим, это ее любимое выражение. «Не усложняй себе жизнь, Ролик!»

Впрочем, когда тебе тринадцать лет, жизнь всё равно усеяна сложностями, как мой нос веснушками. Взять того же дурацкого «Ролика». Сколько раз я просил маму не называть меня так, особенно при друзьях! Куда там… И как, по-вашему, меня теперь величают в школе? Правильно, Шариком. Не все, правда, и не особо часто. Потому что убеждать одноклассников у меня получается лучше, чем маму. Ну так маме же не надаешь оплеух!

Но эта сложность – так, чепуха, по сравнению с той, что свалилась на мою голову сейчас. Вот что́ я скажу Ольге Дмитриевне? Что я сова? И чем это мне поможет? Даже если я выпучу глаза и заухаю, вряд ли это разжалобит Запятую. Почему «Запятую»? Потому что «Не забываем про запятые!», «Каждая запятая должна стоять на своем месте, а не там, где ваша левая пятка захочет», ну и так далее. Ольга Дмитриевна преподает у нас русский язык и литературу, как вы уже, наверное, догадались.

Нет, про сову я Запятой говорить не стал. Я посмотрел Ольге Дмитриевне прямо в глаза, вздохнул и развел руками:

– Я заблудился.

– Тогда понятно, почему ты опоздал, – вздохнула в ответ Запятая. – Как же трудно тебе было, наверное, отыскать в нашем городе лес.

– Я заблудился не в лесу. Я шел по улице, и вдруг она прямо на моих глазах разделилась на три совершенно одинаковые. Пришлось выбирать. Сначала я выбрал левую, но она завела меня неведомо куда…

– И там ты потерял коня, – сказала Ольга Дмитриевна.

– Какого коня?

– Ну как же! Как там в сказке?.. «Налево пойдешь – коня потеряешь». Садись, сказочник. И дай мне дневник, я былину твоей маме напишу.

Вот так всегда. Сказочник, фантазёр… Фантазёром меня чаще называет мама. А Сенька Гусев, мой лучший друг, соединил с этим словом мое имя, и получилось «Фролтазёр». Другие ребята это, конечно же, подхватили. Сначала я обиделся на Сеньку, даже хотел немножко поколотить, но потом передумал. Пусть уж лучше Фролтазёр, чем Ролик или Шарик.

А что касается моих фантазий… Что я могу поделать, если они так и лезут из меня? Фантазировать – это же так интересно! Вот только многие почему-то считают мои фантазии враньем. Но это же не так! Врут, чтобы скрыть правду или получить для себя какую-то выгоду. Ну да, мои фантазии тоже иногда скрывают правду, но чаще-то просто ее украшают. Так что я вовсе не врун, а фантазёр. Фролтазёр.

Между прочим, та же Запятая ценит мои фантазёрские способности. Правда, тоже говорит при этом: «Складно ты врешь, Филимонов». Не знаешь, обижаться на такие слова или гордиться. Но вообще-то Ольга Дмитриевна, когда разбирает наши сочинения, отмечает, что у меня образное мышление и не по годам богатый лексикон. Как-то даже пошутила, что из меня может получиться неплохой писатель-фантаст. А почему бы и нет? Фантастику я люблю. И фантазировать можно будет вволю – никто тебя вруном не обзовет.

Шутить я, кстати, тоже люблю. Однажды на тему «Как я провел лето» я написал такое сочинение: «В июне, июле и августе я каждый день гулял в шапке-ушанке, чтобы лето подумало, будто оно зима». Тогда Запятая впервые поставила мне за сочинение двойку. Нет у Ольги Дмитриевны чувства юмора, но я-то тут при чем?

Вот и сейчас. Былину она маме напишет! Очень смешно. Прям ухохочешься. А мне из-за ее народного творчества придется неделю как минимум без компьютера сидеть. И без прогулок, только школа – дом, дом – школа. Хорошо еще, что книги в мамины санкции не входят. Ничего, переживу как-нибудь. Но уж сегодня-то нужно будет нагуляться как следует напоследок. О чем я после уроков и сказал Сеньке:

– Давай на кратер сгоняем? А то мне долго теперь свежим воздухом не дышать.

Чем мне нравится Сенька – он всегда меня понимает. Ну, кроме моих фантазий; но людей, которым бы они нравились, я пока и не встречал. Не родились еще, наверное, мои будущие читатели и поклонники.

– Да уж, – сказал Сенька, – твоя мама тебя теперь месяц на улицу не выпустит.

– Не, месяц вряд ли. Неделю, я думаю.

– Спорим, месяц? – протянул Сенька ладонь. – На шоколадку.

– О чем спор? – как из-под земли вынырнул Пашка Воробьев.

Такой уж человек этот Пашка – умеет совершенно неожиданно появляться и так же внезапно пропадать. Действительно, будто воробей. А еще у меня закралось подозрение, не пользуется ли Пашка шапкой-невидимкой? Надел – пропал, снял – появился. Только как это проверишь? Шапка же невидимая.

– Спор о том, – сказал Сенька, – что Эфэф…

Да, забыл сказать, что еще одно мое прозвище – «Эфэф», первые буквы от Фрол Филимонов. Ну или от Фрол-фантазёр, все по-разному считают.

Так вот, когда Сенька начал объяснять Пашке суть нашего спора, я его перебил:

– Что я умею летать.

– Тьфу, Фролтазёр, – махнул рукой Пашка. – Я уж думал и правда что-то интересненькое.

Сенька открыл было рот, чтобы меня поправить, но я сделал круглые глаза, и друг понял: я не хочу посвящать Пашку в свои проблемы. Ничего плохого насчет Пашки я сказать не хочу, он мне тоже друг, хоть и не такой закадычный как Сенька, но… В общем, есть у него нехорошая особенность – не умеет Пашка держать язык за зубами. Это, наверное, как у меня с фантазиями: я не могу удержаться, чтобы чего-то не нафантазировать, а Пашка – чтобы не рассказать всем, что узнал новенького и интересненького. В том числе про друзей и знакомых. Даже если его попросить никому об этом не рассказывать. Особенно если попросить. Ведь тогда новость становится секретной, а оттого еще более «интересненькой». Признаюсь, пару раз я Пашку даже поколотил за эту его особенность. Но лупить Пашку всё равно что котенка мучить – только пищит и смотрит полными мольбы о пощаде глазами – сразу начинаешь чувствовать виноватым не его, а себя. В остальном-то он парень нормальный, хоть внешне и похож на третьеклассника – маленький, щуплый… Зато знает всего столько, что не каждому старшекласснику известно. А поскольку, как я уже сказал, новости в Пашке не задерживаются, мы с Сенькой тоже невольно набираемся знаний. Не всегда, правда, полезных, но и впрямь в основном интересных.

– Ну ты даешь, – сказал я. – Умение летать, по-твоему, скука смертная?

– Летать – это не скука, – мотнул головой Пашка. – А вот твои фантазии и правда становятся скучными. Что ты сегодня Запятой наплел? Улица у него на три разделилась! Такой вот неизвестный науке эффект почкования улиц…

– Молчи про Запятую! – показал я Пашке кулак. – И при чем здесь улица? Говорю же тебе: я умею летать.

– На шоколадку?.. – прищурясь, протянул руку Пашка.

– На две! – тут же поправил Сенька и взмахнул руками: – Давай, взлетай.

– Я с места не могу, – сказал я. – Мне для этого нужен хороший разбег. Вот, кстати, мы же собирались идти на кратер, там я со склона просто замечательно разгонюсь!

– На кратер?.. – насторожился Пашка. – Мне как бы… того…

– Мама не разрешает? – усмехнулся Сенька.

– Да, мама, – нахохлился Пашка. – Можно подумать, вас туда родители сами отправляют.

Я представил, какое бы у мамы стало лицо, узнай она, куда мы собрались идти.

– Ладно, Сень, – сказал я, – отстань от него. Не хочет – как хочет.

– Я пойду, – буркнул Пашка. – Только не говорите никому, что я там был.

– Да ты сам же первый всем и разболтаешь! – засмеялся Сенька.

Пашка в ответ на это только тяжело вздохнул.

Пора, наверное, рассказать, что такое кратер. Хотя, о чем это я? Что такое кратер и так все знают. Вон, Луна этими кратерами, опять же, как мой нос веснушками усыпана. Только ведь и на Земле кратеров тоже хватает. Как раз Пашка недавно о них рассказывал. Если ему верить, то на Земле метеоритных кратеров около ста семидесяти пяти штук. Пашка даже назвал несколько самых известных, но я запомнил только Аризонский и еще Волчий Крик. Остальные названия и выговорить-то трудно, не то что запомнить.

Так вот, не знаю, входит ли наш кратер в число этих ста семидесяти пяти или нет, но то что это настоящий метеоритный кратер – факт. Его и ученые приезжали изучать, давно правда, когда я еще не родился. Расположен он в паре километров от города и выглядит как здоровенная воронка в земле, от края до края метров двести точно будет. И довольно глубокий. Сколько метров, не знаю, но трехэтажный дом в нем бы наверняка поместился. Это если считать от поверхности воды. Дело в том, что внутри кратера образовалось озеро. В основном из-за него-то на кратер детей родители и не пускают. О нем рассказывают много всяких страшилок: кто-то нырнул и больше ни живым, ни мертвым не вынырнул; кого-то внезапно появившийся водоворот затянул; кого-то жуткая черная лапа на дно утащила; кто-то без всяких причин под воду ушел… Наверняка бо́льшая часть этих рассказов обычные байки, но то, что в кратерном озере пропало много подростков, это правда. Только я не понимаю, кто в здравом уме вообще в эту воду лезет? Во-первых, склоны кратера довольно крутые, а глубина начинается сразу, не как в обычном озере, поэтому выбраться из него наверняка не так-то просто. А во-вторых, вода в кратерном озере очень холодная; то ли потому, что из-за крутых высоких склонов туда редко заглядывает солнце, то ли потому еще, что холодные ключи на дне бьют, то ли из-за того и другого вместе. Так что утонуть в этом озере не мудрено: схватит ноги судорогой от холода, а тут еще не сразу и на берег выкарабкаешься, вот и…

Но это, если не считать черной лапы, в которую я не верю, вполне объяснимые причины дурной славы нашего кратера. Только ходят о нем и такие слухи, что без чертовщины, всяких там злых мистических сил здесь тоже не обошлось. Кто-то даже всерьез верит, что кратер – это вовсе не след от упавшего метеорита, а вход в самую настоящую преисподнюю. Вроде как и стоны оттуда ночами слышатся, и отблески адского пламени видны… А озеро – это будто бы просто маскировка такая, и вылезать из преисподней всякой там нечисти оно вовсе не мешает, как и возвращаться назад с добычей в виде непослушных девочек и мальчиков. Дядями и тетями, а также дедушками и бабушками нечисть, по этим слухам, не интересуется. Наверное, ей с ними скучно.

Только я в эти сказки не верю. Я считаю, что сюда тысячи лет назад упал не метеорит, а инопланетный космический корабль. Ученые его, правда, не нашли, так они и до осколков метеорита не докопались. Они, говорят, вообще очень быстро свернули поиски. С чего бы? Я думаю, с того, что корабль их к себе не пустил. Когда он потерпел крушение, после которого и образовался кратер, корабль не взорвался при падении, а просто глубоко ушел под землю. Конечно, он сильно пострадал, но это был умный корабль, который обладал способностью чинить себя сам. Возможно, уцелел и кто-то из экипажа, но всё-таки, думаю, вряд ли; а если кто и уцелел, то за тысячи лет на корабле всё равно никого не осталось. Но корабль лежит где-то глубоко под озером и ждет, когда за ним прилетят. А чтобы его случайно не потревожил никто из чужих, он включает защитное поле. Например, такое, что вызывает у незваных гостей страх, желание скорее и дальше убраться из кратера. Потому, я считаю, и ученые так быстро отсюда уехали. А еще… Странность кратера еще и в том, что ладно летом, но и зимой он внимание взрослых не привлекает. А ведь с его склонов на лыжах съезжать – одно удовольствие! И безопасно; покрытое снегом застывшее озеро абсолютно ровное – ни во что не врежешься, никуда не провалишься. Однако кататься на кратер приходят одни лишь подростки – кто на лыжах, кто на санках, кто просто на картонках и фанерках. Может, конечно, взрослым и неинтересно здесь, потому что нет для них на безопасных склонах особого драйва, но лично я в этом сомневаюсь; среди взрослых тоже много таких, кто не любит рисковать, а с горки прокатиться любит. Не идут же они сюда потому, что защитное поле корабля настроено как раз на взрослых – дети ему, видимо, опасными не кажутся. И он, в общем-то, прав.

Плохо то, что взрослые не только не ходят на кратер сами, но не пускают к нему и детей. Не только летом, что вполне понятно, но и зимой, когда кратер, как я уже говорил, совершенно не опасен и просто идеален для развлечений. Однако подростки всё равно туда ходят. Тайком, рискуя быть наказанными, но ходят. Потому что зимой на кратере очень здорово.

А сейчас как раз и была зима. Поэтому мы и пошли на кратер. И мне предстояло там проиграть две шоколадки. С фантазиями в этот день мне определенно не везло.

Я заблуждался насчет двух шоколадок. Мы еще не вышли за окраину города, как услышали сзади:

– Эй, «бэшки»! А ну стоять!

Не узнать этот голос было трудно, можно было даже не оборачиваться. Но мы не просто обернулись, а развернулись, одновременно и четко, как солдаты по команде «Кру-гом!». Да и вытянулись почти по стойке «смирно», разве что у Пашки заметно дрожали колени, а это вряд ли позволительно для настоящих солдат.

Перед нами, презрительно щурясь, конечно же, стояла она – Юлька Словина из «А» класса. Кто бы еще мог так запросто командовать пацанами? Причем делать это так, что возражать ни у кого даже мысли не возникало. Нет, поначалу, когда Юлька в начале шестого класса пришла в нашу школу, переехав с родителями откуда-то из дальнего северного гарнизона (папа у Юльки был летчиком), некоторые возражать попытались. Но об этих попытках сами же «бунтовщики» постарались как можно скорее забыть.

Мало того, Юлька командовала не только ровесниками и младшими ребятами (не делая различия между мальчишками и девчонками), но и всеми учениками нашей школы вообще. И ее слушались даже самые суровые одиннадцатиклассники. Не трогала Юлька почему-то только десятый «А». Это было непонятно и странно – в этом классе у нее не было ни друзей, ни родственников. Ходили, правда, слухи, что она в кого-то из десятого «А» втюрилась, но, во-первых, представить, чтобы Юлька – и вдруг такое, было попросту невозможно, а во-вторых, не весь же класс сразу она внезапно полюбила! Напрямую спросить об этом у Юльки дураков не находилось, так что тайна продолжала существовать до сих пор.

В школе Юльку прозвали Юлой – за стремительность и устойчивость ко всему на свете. Что удивительно, позывной Юльке понравился. Правда, она какое-то время усиленно втемяшивала в наши головы, что это именно позывной, а не какое-нибудь унылое прозвище.

И еще одна особенность имелась у Юлы. Она была умной. Насчет знаний тот же Пашка, скорее всего, Юльку бы запросто переплюнул, но вот ум… Я такой встречал еще только у одного человека, да и то у ненастоящего – у Шерлока Холмса. Кстати, Юла на него и внешне была немного похожа – худая, высокая, с цепким взглядом и острым носом. Разве что трубку не курила. Во всяком случае, при нас. И со скрипкой ее никто не видел. Хотя, кто знает, может дома она на ней будь здоров как наяривала! Дома у Юлы никто из нас не был. Но лично мне очень хотелось глянуть на ее логово. Уверен, там было бы чему поудивляться.

Сейчас же я удивлялся, откуда здесь взялась Юлька (следила, что ли, за нами?) и зачем мы ей вообще понадобились. Пакостями вроде сшибания денег Юла никогда не грешила – наоборот, плохо приходилось тому, кого она заставала за чем-то подобным. Несмотря на свою безмерную крутизну, Юлька была ярым борцом за правду и справедливость. Видимо поэтому – из-за моего пристрастия к фантазированию – она меня откровенно недолюбливала.

Вот и сейчас она подошла именно ко мне, скривила тонкие губы и заявила, глядя мне прямо в глаза:

– Наплел им, что сможешь перепрыгнуть кратер? На что спорили, на шоколад? Я в доле. Мне – горький, семьдесят пять процентов какао.

Я бросил взгляд на друзей. У обоих были круглые и большие, как пятирублевые монеты, глаза и разинутые рты. Можно было не сомневаться, что утечка информации прошла не от них. Да и когда бы они успели? Я поймал себя на том, что рот у меня тоже открыт, и быстро его захлопнул. Но тут же раскрыл снова, чтобы сказать:

– Не перепрыгнуть. Я просто сказал, что умею летать. Но для этого мне нужно хорошо разогнаться. Вот и…

– С тобой всё понятно. Ты разгонишься, прыгнешь, пролетишь метра два по инерции, шлепнешься в снег, а потом встанешь и скажешь: «Кто будет спорить, что я не летал? О расстоянии речи не было. Гоните шоколад!» Так не пойдет. Ты должен будешь разогнаться, прыгнуть и долететь до противоположного края кратера. Лишь в этом случае ты выиграешь спор. – Юлька перевела взгляд на Сеньку с Пашкой. – Это ведь справедливо?

Эти двое предателей усердно закивали. Гадство! Юла обломала мой план на корню, ведь именно так, как она рассказала, я и собирался поступить. А что теперь? Кратер мне, конечно не перелететь, даже если я начну прямо сейчас разгоняться. Но не сдаваться же вот так, сразу. Да еще перед Юлькой. Если уж и проигрывать, то в бою. Но меня съедало любопытство, как же эта «Шерлокиня» разгадала все наши намерения? Подслушала, а потом кралась сзади? На Юлу это совсем непохоже. Да и у нас на троих аж целых шесть глаз – всяко бы заметили лишние уши; мы же не орали на всю школу, тихо разговаривали.

В общем, я не вытерпел и спросил:

– Как ты узнала, куда и зачем мы идем? Подслушала?

– Рискуешь, парень, – погладила Юлька кулак.

– Тогда как?

– Ладно, – смилостивилась Юла. – В счет будущей шоколадки. Хотя всё настолько примитивно, что даже объяснять неинтересно. Только давайте, потопали, что время терять? Я на ходу расскажу.

Мы снова двинулись в путь, и Юлька начала свои объяснения, говоря о нас, будто о посторонних, называя при этом полными именами. Впрочем, она всех и всегда называла только полными именами. Ну или прозвищами… в смысле, позывными, у кого они были. Никаких Сенек, Пашек и уж тем более Роликов, к моей большой радости.

– Я узнала от девчонок из вашего класса, что Фрол отмочил сегодня очередной номер, и Запятая вызвала в школу его маму. Помня о том, что прошлой весной за подобный проступок Фрол был наказан «домашним арестом», я логично предположила, что так будет и в этот раз. И что Фрол, само собой, тоже об этом знает. Поэтому с большой вероятностью он захочет как следует напоследок нагуляться. Где больше всего любят отрываться мальчишки вашего возраста? На кратере. Сегодня Фролу идти туда было тем более логично: даже если об этом узнает его мама, то провинностью больше, провинностью меньше – наказание так и так состоится. Дальше я предположила, что Фролу не захочется идти одному и он позовет с собой Семена. На этом мой интерес пропал, и я собиралась пойти домой. Но когда я увидела Семена и Фрола, выходящими из школы с Павлом, снова заинтересовалась. Дело в том, что я очень люблю горький шоколад, и всё шло к тому, что вскоре я его смогу получить. В общем-то, мне всё рассказали лица Семена и Фрола. Фрол выглядел озабоченным, а Семен так и светился предвкушением. Нетрудно было понять, что Фрол снова что-то наплел, но сделал это так неосторожно, что Семен его подловил. Теперь Фрол усиленно соображал, как из этой ситуации выйти без потерь, а Семен был уверен, что у Фрола ничего из этого не выйдет. Такой ситуацией логичней всего выглядел спор. Фрол что-то сморозил, Семен поймал его «на слабо», а поскольку, как я уже говорила, идти они собирались на кратер, то я сделал вывод, что Фрол пообещал его перепрыгнуть. А что еще? Не снегом же засыпать, с конце-то концов?

– Я сказал, что умею летать, – буркнул я. – С разгону.

– Этот вопрос мы уже прояснили, – отмахнулась Юлька. – Слушайте дальше… Собственно, а что дальше? Павел только подтвердил мои выводы как насчет кратера, так и насчет спора.

– Ничего я тебе не подтверждал! – возмутился Пашка и завертел головой, заглядывая в глаза мне и Сеньке. – Правда, ребята, я с ней не разговаривал, вы же видели!

– Ты подтвердил это своей физиономией, – успокоила его Юла, – выглядел таким убитым, что на тебя было жалко смотреть. А это значит, ты шел туда, куда идти совсем не хотел, то есть, на кратер – я знаю, как ты боишься родителей. Но ты всё-таки шел, никто тебя не тащил туда силой, – значит, тебя тоже манила очевидная выгода. Беспроигрышный спор – ведь ты прекрасно знаешь, что летать человек не умеет. Желание получить шоколадку почему-то оказалось для тебя сильнее, чем страх перед родителями.

– И ничего не страх, – вмиг покраснел Пашка, – и ничего не желание!.. Мне интересненько стало, как Эфэф будет выкручиваться.

– Может быть, – не стала спорить Юлька. – Но и шоколадка сыграла не последнюю роль, это уж точно. Я ведь тоже на нее повелась.

Девчонка облизнулась, а я выпалил последний вопрос:

– Но как ты догадалась о шоколадке?! Тут-то не может быть никакой логики!

– Еще как может. На что вы еще могли спорить? На щелбаны?.. Вы слишком взрослые для такой ерунды. На шампанское?.. Вы слишком маленькие для этого. Остается самое очевидное – шоколадка.

– Сама ты маленькая, – проворчал я, мысленно восхищаясь этой гениальной девчонкой.