Глава 10
Каждая женщина — бунтарь по натуре, причем бунтует она исключительно против себя самой.
Оскар Уайльд
Три следующие недели прошли удивительно спокойно и скучно. Дворянки вели себя как мыши и боялись прилюдно отсвечивать своими «голубокожими» персонами. Лорд Мурз послушно сидел в комнате, ходил в лоток и не бедокурил. Правда, однажды ему все же удалось сбежать, но был изловлен Глебом, напоен белладонной и приведен обратно.
Все пары по зельеварению теперь, как назло, в расписании стояли в начале дня. Поэтому преподаватель вел себя адекватно, а его уроки несли характер «поварских» курсов для отравителей. Кристина на этих занятия блистала — сваренные ею яды вызывали у брюнета восхищение и неподдельную похвалу. Подруга млела и таяла от комплиментов.
Даже злыдня-Эридан не доставал. На своих занятиях он старательно делал вид, что не замечает иномирянок, — мы отвечали той же любезностью. Признаться, меня такой сценарий полностью устраивал. Никто не сверлил нас глазами, не запугивал шипящим голосом и не трогал горячими руками. Правда, от такого «игнорирования» страдал процесс нашего обучения, потому что у остальных девчонок наконец-то стали получаться броски туфель в мишень. Все чаще и чаще фанерный человечек обзаводился новыми дырками в теле. И только у нашей тройки не получалось ничего, а обращаться за помощью к злыдне никто из нас не собирался. Поэтому на коллективном совете было принято решение пойти к Трое.
Вообще, преподавательница взяла над нами своеобразное шефство, за что мы были ей нереально благодарны. Выслушав нашу проблему, она согласно кивнула и предложила дополнительные занятия.
— Думаю, я смогу выделить час на вашу подготовку. Вечерами после занятий буду ждать вас в физкультурном зале. А там посмотрим...
Сначала было трудно. Но через неделю, стараниями «преподавательницы-садистки», путем долгого и упорного вдалбливания в наши безмозглые головы необходимых навыков, мы все же начали попадать каблуками в мишень.
— Вот видите! Все не так ужасно, как вам казалось, — наблюдала она за нашими бросками. — Через недельку начнем метать шпильки.
Когда же наши успехи были продемонстрированы на уроке Эридана, он в очередной раз сделал вид, будто нас не существует.
***
Каждые выходные будущих фрейлин выводили на прогулку, если можно так назвать гуляние строем в монашеских одеяниях по городу.
Те черно-белые юбки, которые я так неудачно надела в свой первый день в Академии, оказались ничем иным, как шмотками для конспиративного выгула в городах Двадцати Королевств.
Прогулка всегда начиналась одинаково. В восемь утра являлся преподаватель, подгонял наши сонные телеса, чтобы мы быстрее одевались в монахинь, а затем всем кагалом телепортировал в один из городов. Там под его бдительным присмотром мы молчаливо бродили по узким улочкам и дышали воздухом.
Разговаривать с местными жителями нам запрещалось. Да и сами местные такого желания не испытывали. Нас, наоборот, старались обходить стороной, как прокаженных.
— Почему они себя так ведут? — спросила у Танисы. С ее тройкой мы сумели найти общий язык. И теперь по всем непонятным вопросам, касающимся местного быта, обращались к ним.
— На нас одежда молящихся Смерти. А большинство народа очень суеверно, и считают, что лишний раз привлекать взор служительниц такого культа, не стоит.
— А нас не постигнет кара божья за такое переодевание? — вмешалась в разговор бывшая готесса Анфиса. В ее голосе звучала неприкрытая ирония.
Таниса лишь пожала плечами.
Вечером нагулявшихся «монахинь» возвращали обратно в Академию.
В общем, никакого отрыва даже в выходные не происходило. Нашими надзирателями по очереди становились либо Троя, либо Эридан, и у обоих забаловать было невозможно, отчего выходные прогулки, на которые мы возлагали столько надежд, ожиданий не оправдывали.
Нет, в будни иногда все же случались веселые истории. Например, когда в один из обеденных перерывов надышавшийся ядовитыми испарениями Глеб носился по центральным коридорам, хватал за руку всех проходящих девушек и признавался им в вечной любви. Девушки млели и таяли, ровно до того момента, пока преподаватель не видел следующую «вечную любовь» и не кидался объясняться в чувствах к ней.
А вообще, судя по настроениям в Академии, Глеб ходил в любимчиках у женского пола. Стайки девиц бегали за ним и шушукались по углам, когда тот с туманными глазами зачитывал вслух то одной, то другой стихотворение. А на одном из уроков истории Горгулий Арсений с таинственным видом поведал, как пару лет назад ректор лично вытаскивал курсантку из Глебовской постели. Та, в попытках соблазнить красавчика, проникла к нему в спальню, разделась и легла в ожидании голубоглазого зельевара. Кто ж знал, что одна из бдительных подруг сдаст ее коварный план ректору, и Милонский лично пойдет извлекать развратницу из комнаты сумасшедшего преподавателя. К слову, сам Глеб, когда узнал о таком проявлении фанатской любви, ни капли не расстроился и даже на всю Академию после этого объявил, что со курсантками не спал, не спит и спать не собирается. Поэтично расписал, что каждая дама, учащаяся в стенах альма-матер, для него муза и вдохновительница, но не больше.
Правда, за давностью лет история стала забываться, а Глеб своим поведением мартовского кота распалял чувства окружающих девушек все больше и больше.
В общем, приключения начались примерно через месяц. Наш курс уже послушно стоял, одетый в монашеские шмотки, в коридоре блока и ожидал, когда явится Эридан выводить нас на прогулку. Но то ли случилось что-то, то ли система дала сбой, но вместо блондина, шкрябая об пол когтистыми лапами, пришел Горгулий.
— В общем, дамы, у вас два варианта! — с порога заявил он, — Либо вы остаетесь сегодня в Академии, либо за полчаса найдете преподавателя, который поведет вас на прогулку в город.
— Что-то случилось?
— Эридан и Троя заняты. Милонский и Арвенариус на конференции в Фердинарии. А я — каменная горгулья, и у меня нет магических способностей, чтобы организовать вам должный присмотр. Так что сами решайте, чем будете заниматься в свой выходной!
Предоставив нам эту удивительную свободу действий, Арсений раскланялся и ушел в темноту коридора, волоча крылья по полу.
Экстренный совет первого курса постановил, что попытаться найти преподов нужно, чем черт не шутит, в конце-то концов. А если не найдем, тогда останемся в блоке.
Другое дело, что мы даже не представляли, где их искать. За месяц в Академии никто так и не потрудился показать нам, где находятся преподавательские покои или личные кабинеты. Решив разделиться и через полчаса встретиться снова в блоке, пятнадцать «монахинь» разбрелись в разные стороны.
Хотя ладно, вру, не пятнадцать — четырнадцать. Я пошла в комнату за Лордом фон Мурзом. Мой коварный план был до гениальности прост. Использовать животное как ищейку для поиска Глеба.
Подозрение подтвердилось, когда этот рыжий наглец, с упорством тарана принюхиваясь к чему-то, взял «след» зельевара. Мне оставалось только не упустить кота из вида, хотя его пушистый хвост был идеальным ориентиром.
Через десять минут я, запыхавшись от бега, стояла перед дверью, о которую, довольно мурча, терся и шкрябался кот.
И я бы, наверное, не задумываясь, в нее постучала, если бы недвусмысленные ахи-вздохи, раздававшиеся из апартаментов.
«Ой-ей! Это же не то, о чем я подумала? — Мешать происходящему там я не собиралась. — Наверное, я здесь лишняя. Пора забирать кота и валить обратно в блок!»
Но у Мурза были другие планы — победный кошачий вой разнесся по коридору. Мяв множился эхом, и с той стороны двери эту душещипательную мартовскую песнь явно услышали. «Ахи» прекратились.
«Валить надо, Эля! Валить!»
Я уже развернулась и приготовилась драпать, когда дверь распахнулась.
«Черт! Черт! Черт! Хочу быть невидимкой!»
— Ну здравствуй, рыжий друг! Не ожидал тебя увидеть, — голос Глеба был очень довольным, а мяв кота еще довольнее.
«Два сапога пара! Только один кот, а второй мужик!»
— Эля? — удивленный оклик брюнета вырвал меня из мысленных самоизъяснений.
— Какая еще Эля? — откуда-то из-за спины Глеба послышался недовольный писклявый женский голосок.
— Я, наверное, попозже зайду, — бледнея и краснея, выдавила из себя, не поворачиваясь к мужчине, а вдруг голый.
Нет! Понятное дело — Глеб мужик взрослый, привлекательный и все такое. И как у нормального мужика у него есть эм-м... потребности. Но вот мне как-то не очень понравилось становиться невольным свидетелем удовлетворения этих потребностей. По большому счету, мне было все равно, с кем он спал, но застать своего препода в такой ситуации.... Эм-м... в общем, мне было неловко...
— Эля, так зачем вы пришли? — не успокаивался препод. — И мне долго с вашей спиной разговаривать?
Пришлось повернуться лицом. Аллилуйя! Все, что ниже пояса Глеб завернул в простынь, а вид его голого торса я пережить смогла, хотя взгляд старательно отводила.
— Это уже неважно. Извините, что помешала.
— Вы все равно меня уже оторвали от дел, так что говорите! — сейчас, ранним утром, сознание мужчины, видимо, было ясным и прозрачным. Никаким вечерним романтизмом от него не веяло, поэтому беседу он вел крайне осмысленно.
«Оторвали от дел? Прикольные у тебя дела! Кому сказать — не поверят! Мне двадцать пять, а я стою и краснею как школьница!»
— У нашего курса сегодня запланирован выход в город, но Эридан и Троя не могут нас сопровождать. Поэтому мы ищем преподавателя, который возьмет на себя эту ответственность.
— И вы пришли ко мне? — в глазах брюнета мелькнуло любопытство.
— А кроме вас осталась только Терция.
Глеб на секунду задумался, едва заметно прикусив губу.
— Тогда это просто мой долг — сопроводить вас на прогулку. Не оставлять же первый курс на растерзание этой поклонницы благодетельности и молчания.
Я бы даже обрадовалась такому раскладу событий, если бы в этот момент на пороге его комнаты не показалась обладательница писклявого голоса. Высокая, статная, грудастая — очень красивая и ухоженная шатенка с вьющимися локонами. Она стояла, завернувшись в одеяло, и сверлила меня взглядом, как будто я только что забрала огромный торт из-под ее носа.
— Глебушка, — проворковала она, — ты скоро? Я тебя заждалась...
«Какой безвкусный флирт...» — невольно скривилась я.
— У меня появились неотложные дела, Мадлен! Боюсь, тебе придется вернуться во дворец, обратно к охране ее величества, — голос преподавателя заметно похолодел.
Мадлен обиженно надула губки.
— Но мы же еще не закончили. Ты обещал проконсультировать меня по отсроченным ядам.
«Интересно, как часто у Глеба такие консультации?»
— Не сегодня! — резко одернул он и, вновь переведя взгляд на меня, велел: — Элла, идите в свой блок, я буду через двадцать минут.
После этой фразы Мадлен смерила меня таким убийственным взором, что я просто физически ощутила, как меня записали в список самых смертельных врагов из всех возможных.
«А я ведь даже ничего не сделала…»
Дверь за этими двумя захлопнулась, оставляя меня одну в коридоре. Лорд Мурз уже куда-то смылся по кошачьим делам, и искать его у меня времени не было, поэтому я отправилась в общежитие и медлить не собиралась. Наоборот, очень боялась, что Глеб и Мадлен могут продолжить свои утехи, а слушать это повторно моя психика отказывалась.
Обратный путь занял больше времени, то ли потому, что впереди не было путеводного Мурза, то ли оттого, что мое настроение опустилось ниже плинтуса.
«Ну и чего ты расстроилась, дуреха?» — начала я внутренний диалог со своим сознанием.
«Ну неправильно это как-то».
«Что именно?»
«Не знаю, но что-то точно неправильно».
«Дура!»
«Сама такая!»
Вот и поговорили...
Дойдя до «Прохода 140» и зайдя в блок, я поняла, что, по ходу, опоздала.
Половина однокашниц уже никуда не собиралась — они носились по коридорчику общей гостиной, переодетые в корсетные платья и переобутые в высокие туфли. Вторая половина, упрямо продолжая верить в чудо и то, что преподаватель найдется, просто стояла в монашеских юбках и ждала окончательного результата поисков.
Глядя на наш разношерстный курс, мне стало обидно. Какой был смысл бежать за Глебом, фактически снимать его с голой женщины, если половина девчонок просто забила на прогулку?
В общем, я разозлилась, а когда я злая, моя адекватность стремительно улетучивается в никуда.
— Вы вообще офонарели? — командным голосом заорала я. Троя в этот момент могла бы мной гордиться, потому что все вздрогнули и инстинктивно вытянулись по струнке. Однако увидев, что ору всего лишь я, заметно расслабились. Но это не давало повода сбавлять обороты. — Я тут ношусь по Академии! Ищу сопровождающего! Нахожу! А толку? Это, вообще, что?!
Я схватила за подол платья ближайшую ко мне Зарину, та аж пискнула от неожиданности. Такого взрыва от меня никто не ожидал.
— Кого ты нашла? Мы оббегали все кабинеты, а когда нашли Терцию, она послала нас в вежливой форме. Вот мы и переоделись…
Их попытка оправдаться на меня эффекта не произвела.
— Глеба! — рявкнула я, готовая разорвать всех затянуто-корсетных. А у самой слезы наворачивались, потому что сейчас придет преподаватель, увидит этот бедлам, и... В общем, я уже чувствовала свою вину за то, что испортила выходной ему, настроение себе, и сейчас в порыве гнева испорчу кому-нибудь платье.
Но чья-то рука легла на мое плечо, отрезвляя от крамольных мыслей.
— Да ладно тебе орать, — прозвучал знакомый мужской голос, — по-моему, так даже веселее!
Развернувшись, я увидела магистра! Причем в очередной раз разительно отличающегося от того, каким он был пять минут назад. Волосы растрепаны, зрачки расширены, улыбка на пол-лица, и это обращение на «ты» прилюдно. Такой фамильярности он обычно не позволял, всегда старался держаться в рамках «преподаватель-студентка».
Пока я поднимала уроненную на пол челюсть, Глеб развивал бурную деятельность.
— Дамы! Хотите секрет? — с самым заговорщическим видом заявил он на весь блок.
— Да-а-а, — недружный и осторожный ропот прошелся по нашим рядам.
— Я ненавижу монашеские шмотки! Они ужа-а-с-сны! — последнее он проговорил так, будто его вот-вот вывернет в ближайшем углу от вида черно-белой одежды.
А я ломала голову, что за клоунада происходит! Потому что уроков зельеварения у Глеба сегодня не было, пять минут назад он был образцом адекватного поведения — а сейчас мужчина похож... эм-м... на веселого подростка под легкой наркотой.
«Или ты притворяешься?» — мелькнула у меня догадка, которую я тут же отмела в сторону, потому что Глеб, творил воистину неадекватные вещи.
— Дамы, надевайте свои самые красивые платья! Мы отправляемся на экскурсию в Лас-Портус!
Восторженный визг местных девчонок наша иномирянская тройка слушала с недоумением.
— Лас-Портус — это же столица шопинга всех Двадцати Королевств! — вереща от восторга, пояснила Таниса. — А еще там лучшие песчаные пляжи на всем побережье.
— А мы купаться будем? — спросил кто-то из девчачьей толпы.
— Отличная идея! — поддержал Глеб. — Берите купальники!
И последней фразой он вызвал очередной взрыв девчачьего восторга.
Уже оказавшись в тринадцатой комнате, я вопросительно смерила взглядом таких же ошарашенных Фису и Крис и спросила:
— Вы что-нибудь понимаете вообще?
Те отрицательно покачали головой.
— Вот и я не понимаю, — опустившись на кровать, грустно пробормотала я.
Уже сменив одежду, мы столкнулись с другой проблемой — отсутствием купальников. Ну не предусмотрены они были в Академии в качестве стартового комплекта для занятий. Поэтому, приняв волевое решение, что купаться не будем, мы печально выползли в общий коридор.
Через пять минут оказалось, что таких несчастных, как и мы, полный блок. На что Глеб, с улыбкой дьявола-искусителя, показательно и утрировано выгнув дугой бровь, выдал:
— Дамы, я вам поражаюсь. Когда еще выдастся возможность искупаться? Отвечаю... Пока вас на прогулки водят Троя и Эридан — никогда! Поэтому забейте на приличия и купайтесь хоть в майках! Я обещаю не смотреть и никому не рассказывать!
«Это такая оговорка по Фрейду? А иначе, как ты можешь рассказать о том, на что не собираешься смотреть?!»
Но суть поведения преподавателя я поняла: Глеб, реально, неадекватен.
Местные на предложение препода отреагировали скептически, а вот наше иномирное воспитание подумало и решило, что купаться оно хочет и будет. А раз так, то я, Крис и Анфиса просто взяли с собой по запасному комплекту нижнего белья. Какая разница, в чем плавать!
В конце-то концов, что за бред: если на пляже в купальнике и плавках — то одетая и приличная, а если дома и в нижнем белье — то «О БОЖЕ! Не смотрите на меня, я голая!».
От вида нашей экипировки у Танисы первой рухнули моральные шаблоны, следом подключилась Зарина, а уж когда сдались почти отмывшиеся за месяц от голубой краски Ванесса и Кларентина, все без раздумий кинулись за вторыми комплектами нижнего белья.
Я почувствовала себя Мефистофелем! Еще полчаса назад бывшие монашками, теперь девчонки красовались в лучших платьях, декольте — одно глубже второго, каблуки — упадешь, сломаешь ноги, и все готовы плавать в кружевных лифах и трусиках. В общем, шик с отлетом!
В какой-то момент мне показалось, что я на своих свиданиях раньше выглядела хуже, чем сейчас на обычную прогулку собралась.
Хотя кому я вру! Во мне проснулось истинно женское желание быть самой лучшей и красивой, и я догадывалась, откуда оно взялось.
Собрав нас в кучу вместо упорядоченного строя, Глеб заставил всех взяться за руки и, мурлыкая себе под нос песенку «Встаньте, дети, встаньте в круг», активировал телепортацию.
К этим мгновенным переносам я, признаться, начала привыкать, даже волосы перестали вести себя, как воронье гнездо, и электризоваться.
Вообще, в Академии все преподаватели в качестве средства передвижения предпочитали телепортацию, хотя в реальном мире обычные люди чаще пользовались повозками и колесницами. Все дело было в уровне магических сил — если ты силен и старателен, значит, сможешь научиться со временем пользоваться даром в полном объеме. А если природа обделила тебя талантом, то ищи другую профессию. На одном из уроков Троя пообещала, что на третьем курсе лично ректор Милонский будет вести у нас «теорию телепортации». Предмет очень сложный, но жизненно необходимый в нашей будущей профессии. И если честно, то я жаждала поскорее освоить этот магический транспорт.
Мелкие бытовые заклинания давались нам, иномирянкам, вполне легко. Потому что, выпросив у местного библиотекаря «1000 заклинаний для домохозяйки», по ночам мы с девчонками занимались не положенным сном, а разжиганием магических огоньков или кипячением воды в сотворенных из воздуха сферах. Самообучались, одним словом.
И вот сейчас магистр зельеварения и ядоведения телепортировал пятнадцать пищащих от восторга девиц в местный аналог Лас-Вегаса.
Впервые за месяц я почувствовала не скуку, а интерес к окружающему миру. Огромный город, расположенный на побережье уходящего вдаль моря, пестрил витринами, переливался огнями, яркие солнечные блики плясали по крышам домов, навевая атмосферу вечного праздника. Здесь в наших красивых ярких одеждах мы не привлекали абсолютно никакого внимания местных, просто потому, что они сами выглядели не хуже.
Расписные колесницы скользили по улочкам города, унося на себе заливающихся смехом молодых людей. Уличные кафе зазывали отдохнуть и насладиться прохладным мороженым или лимонадом.
В отличие от тех серых и мрачных городов, которые мы видели раньше — Лас-Портус жил и пел.
Никто не обращал внимания, как мы яркой стайкой радостных девушек перебегали от одной витрины к другой. То и дело с разных сторон улицы слышалось:
— Какие туфли! Чулочки! Сумочка!
Глеб на все это смотрел с видом папаши, которого заставили приглядывать за гуляющей дочерью. Только дочерей было пятнадцать, и носились они как метеоры между магазинчиками шмоток. Огорчало одно — денег ни у кого с собой не было, во-первых, обещанную стипендию выдавали только на второй месяц учебы, а во-вторых — наша вылазка носила явно не очень законный характер, было бы странным, если после прогулки мы притянем в Академию баулы покупок.
— Вы только не разбегайтесь! — окрикнул Глеб. Сейчас он стоял в сторонке и делал вид, будто тщательно наблюдает за нами, но я-то видела, как его наглые стреляющие глазки призывно подмигивают какой-то блондиночке, отдыхающей в кафешке.
Блонда его взгляды ловила и, кокетливо улыбаясь, постоянно поправляла волосы. По лицу магистра ползла предвкушающая улыбка.
«Ах ты ж бабник! А как же Мелинда... Мелиса или как ее там... Мадлен???»
Мужчина уже не обращал на своих воспитанниц никакого внимания, сейчас он наметил себе цель и упрямо к ней шел. Сотворенный из ниоткуда букет лилий был мило и ненавязчиво подарен прекрасной незнакомке, отчего та зарделась и пропала в бездонных голубых глазах совратителя. Тот уже, присев к ней поближе, страстно схватив за ручку, нашептывал стихи и предлагал угостить кофе, пирожным или чем-нибудь покрепче.
«Пикап-мастер!» — мне захотелось себя покусать. Потому что человек, который должен был следить за нами, сам требовал присмотра.
А глупая блондинка приготовилась отправить в рот тирамису, наколдованное Глебом. В общем, я не совсем поняла, чем руководствовалось мое бессознательное, но в следующий момент я стояла возле стола парочки, нависая над несчастной девушкой, и отбирала у нее ложечку с угощением. Отбирала — не то слово. Я просто вырвала прибор из ее рук, выдавив из себя ядовитую фразу с не менее ядовитым содержанием:
— Синильная кислота! Нельзя красивым девушкам тирамису с синильной кислотой кушать!
Блонда испуганно хлопала глазами и, кажется, готовилась разораться. Ну, еще бы! Подлетела какая-то рыжая сумасшедшая, угрожает ядом, и вообще, срывает наклевывающееся свидание.
Глеб же от ситуации млел, его улыбка стала еще довольнее, чем утром:
— Не угадала, Элька! Банальный мышьяк — но я бы ее откачал, ты не переживай!
— Мадлен ты тоже утром откачивал? — не удержалась от колкости я.
«Господи! Что я несу? Это похоже на сцену ревности из бразильского сериала!»
— Скорее, она меня, — еще секунду назад насмешливый взгляд брюнета потух. — Любовный возбудитель, замешанный на крови призывающей! Иногда и мой иммунитет дает сбой.
Договорив фразу, Глеб отвлекся на все еще шокированную блондинку:
— Простите, я так и не узнал вашего имени, прелестнейшая! Но вынужден откланяться, долг зовет! — и, бесцеремонно чмокнув ту в щеку, схватил меня за руку и потащил в сторону уже далеко ушедших вперед однокурсниц.
Сейчас четырнадцать будущих фрейлин маячили в конце улицы, возле одной из витрин, и что-то внимательно разглядывали. Стремясь быстрее добраться до них, я и Глеб ловко лавировали между многочисленными прохожими, при этом успевая еще и переговариваться.
Забавно, но мы опять перестали общаться на «вы».
— Ты всех своих знакомых пытаешься отравить? — любопытствовала я.
— Конечно! Мне же нужно знать, кто из них мне доверяет, а кто может воткнуть нож в спину.
— Ты сейчас не похож на сумасшедшего. Зачем ты притворяешься? Я же видела тебя утром, и сейчас ты — вполне адекватен.
Магистр остановился, из-за чего я с разбегу уткнулась носом в его спину.
— Завтра, когда вашему курсу будут устраивать разнос за прогулку в этом городе и в неподобающем виде, вы сможете успешно свалить все на меня.
— Зачем это тебе? Я не понимаю твоих мотивов.
— Считай это благодарностью! Рев твоего кота утром, вероятно, спас меня от самого необдуманного поступка в моей жизни. Времени, пока я разговаривал с тобой в коридоре, хватило на нейтрализацию зелья в моем организме.
И все равно, я чего-то не понимала.
— Э-э-эм, я тебя, может, обижу. Но на кой черт кому-то соблазнять преподавателя-зельевара из Академии, тем более любовным снадобьем, которое он может нейтрализовать за минуту?
— Ты что, совсем глупенькая? — иронично поинтересовался он.
«Зашибись вопрос! Все, я обиделась!»
— Я нормальная! Но вас, магистр Глеб, порой понять не могу.
Мы снова продолжили свой путь до стайки девчонок, так и стоявших у той же витрины.
— А вам и не надо понимать меня, Эля! Мне сто лет, вам двадцать пять — между нами пропасть мотиваций и методов, которыми мы решаем свои проблемы!
— Очень поэтично сказано, из этого выйдет прекрасный стих, — почти огрызнулась я.
— А из вас прекрасная рыжеволосая муза, о свет моих очей! — последнее была сказано нарочито громко. Так, будто поставил точку в нашем разговоре.
Хотя я, признаться, к этому моменту его уже и не слушала, потому что подлетела к нашим девчонкам и восторженно замерла вместе с ними напротив витрины.
«К черту всех мужиков! О чем вообще можно думать, когда ОНО так прекрасно!»
В витрине красовалось шикарнейшее алое платье.
Хотя не так! Платье — именно с большой буквы!
Казалось, оно сшито из невесомых крыльев бабочек или лепестков роз. Струящаяся вниз материя окутана, словно флером, какой-то неведомой аурой очарования, от которой невозможно отвести взгляд. Изящное декольте создано, чтобы подчеркивать достоинства владелицы такого платья, а разрез от середины бедра до пола придавал возбуждающую пикантность. Я смотрела на него и физически ощущала касания этого материала на своей коже.
— За такое платье можно продать душу, — прокомментировал кто-то.
— Или небольшое поместье, — послышался грустный голос Ванессы. — Цена наряда — двадцать тысяч золотых.
«Ого-го! При стипендии в десять золотых ежемесячно, через сто шестьдесят шесть лет у меня есть все шансы накопить на такое!»
— За что такие деньги? — возмутилась Анфиса.
— Что б вы понимали, низшие! — опять принялась за старое маркиза Кларентина. — Это одно из последних прижизненных творений великого мага-дизайнера Вивиана Лан-Красса. Оно подойдет любой девушке, на любую фигуру, и сделает ее неотразимой, благодаря наложенным на материал чарам. Таких платьев всего три в мире. Белое подвенечное — в нем королева Ризелла выходила замуж за нашего короля. Черное — в нем похоронили покойную сестру короля Фердинанда — Ридрегу! Это было почти сто пятьдесят лет назад, бедняжка погибла при осаде замка герцога Шнардского. Говорят, она была женщиной невиданной красоты! Увы, но ее портретов отчего-то не сохранилось. Ходит легенда, что все изображения с Ридрегой были уничтожены вскоре после ее похорон. — Здесь толстуха сделала тактическую паузу, добавляя истории пафоса и трагичности. — И третье платье — красное! Его великий мастер Вивиан создавал последним! Оно уже сто лет дожидается своей покупательницы на витринах лучших бутиков королевства!
— М-да уж, — не оценила я веяний местной моды. — Тряпке сто лет, а цена как у авианосца.
Что такое авианосец, местные не знали, но названием впечатлились, решив, что это действительно что-то ценное.
— Все! Дамы, мне надоело, — не выдержал через десять минут Глеб. — Сколько еще вы будете разглядывать эту витрину? Такими темпами до моря мы не дойдем!
От платья мы отлипали неохотно. Все же было в этом наряде что-то притягательное, зовущее. С усилием выкинув из головы тряпочные мысли, мы поплелись за преподавателем.
Солнце близилось к зениту, на улице царила невыносимая жара, отчего народа вокруг стало заметно меньше — все пытались скрыться от палящего зноя в прохладных помещениях.
— На общественный пляж мы не пойдем,— огласил магистр. — Там сейчас слишком людно. Есть вероятность, что купающиеся леди в нижнем белье станут слишком приметными фигурами, поэтому предлагаю совершить очередную телепортацию до более отдаленных мест.
Поддержано такое решение было единогласно.
Вообще, телепортанты на улицах Лас-Портуса возникали ежеминутно, то тут, то там мелькали яркие вспышки. Но магистр зельеварения решил перестраховаться. Все же одновременное перемещение большой группы из шестнадцати человек могло привлечь любопытных. Уйдя с центральных улиц города, Глеб минут двадцать водил нас по узким подворотням, пока, наконец, не обнаружил тупичок без окон и дверей.
— Идеально! — воскликнул он и захлопал в ладоши. — Прыгать будем отсюда! Позвольте вашу прелестную ручку, сеньорита! — подскакивая к маркизе и загребая ее ладонь в свою. — Благородная Кларентина, вы сегодня прелестны, как пирожок с капустой!
Не знаю, как мне удалось удержаться, чтобы не убиться головой об стену от смеха. Черноволосый притворщик с сумасшедшим видом разыгрывал спектакль, под названием «мне все можно — ибо я не в себе», но я же знала... Это все лишь искусная игра.
— А-ха, пирожок с капустой, ну-ну, — шепнула мне на ухо Крис. — По мне, так эта корова похожа на холодец!
Сама наша Крис особой худышкой тоже не была, но благодаря огромным физическим нагрузкам на уроках Трои брюнетка стремительно худела. Причем очень правильно. Во всех нужных местах выпуклости оставались, а с боков и живота стремительно исчезали. Не нужно быть Вангой, чтобы предположить — если дальше все будет происходить такими же темпами, то через полгодика Кристина станет одной из самых красивых девушек нашего курса. Черноволосая, с косой толщиной в руку, яркоглазая — на нее уже заглядывались парни из факультета телохранителей. Ни один, правда, еще не подошел, но любопытные взгляды Крис ловила все чаще. А еще у брюнетки был уникальный характер — прямая как таран, всю свою бесхитростность и простоту она грамотно сделала достоинством. Девушка уверенно говорила вслух все, о чем думает, а если кто-то был не согласен, могла ответить прямо и в очень грубой форме. За это ее очень невзлюбила Терция.
Поклонница «Войны и Мира» почти месяц, театрально вздыхая и охая, только и делала, что жаловалась на хамку Крис всем преподавателям. Хотя ничего подобного девушка себе не позволяла. Подумаешь, один раз назвала госпожу Шарон жеманной занудой. Так это правда, а на правду обижаться нельзя. По другим поводам до Крис докопаться было невозможно. За несколько дней девушка, назло преподавательнице, выучила все названия столовых приборов, научилась отличать реверанс от книксена, откопала где-то в библиотеке учебник по придворному этикету и превратила его в свою настольную книгу. В общем, Кристина оказалась камнем, который не под силу сдвинуть даже чересчур правильной Терции.
Пока Глеб организовывал телепортационный круг, он еще раз пять обозвал Кларентину милым пирожком, отчего та багровела от злости, но высказать что-либо преподавателю побаивалась. Мало ли, вдруг еще «желейной конфетой» обзовет.